«Биржа бар» при дневном свете неузнаваем. Нет, в буквальном смысле. Блуждаю по узким улицам, как в лабиринте, а на это времени нет. Где-то там фотограф, который ориентируется в пространстве получше меня, уже нашел Никиту Козлова и расспрашивает лидера «Сегодняночью» о концерте, который группа будет давать десятого апреля. Выслушав мои раскаяния, озвученные в лучших традициях малой прозы Достоевского, Никита Козлов недоверчиво смотрит на диктофон.

О розыгрышах

- Пару дней назад прошло первое апреля, и я заметила, что друзья мои меня не разыгрывают! Что происходило с вами в этот день? Пропал ли в нас дух авантюризма?

- Думаю, что подпропал, конечно. В прошлые годы больше разыгрывали. В этот раз только приятель из Владивостока написал, что весь город обклеен нашими афишами, почему не предупредил. Но я как-то не повелся. Настроение было в этот день не особо. Не знаю, наверное, юмор куда-то делся после того, как в интернете появилось много троллей. Видимо, никто не хочет шутить, ввязываться в какие-то перепалки. Я полистал ленту… Особо шуток первого апреля запоминающихся не было. Может быть, юмор проснется, когда закончится война? Я надеюсь.

- Будем надеяться. А что касается вас? Вы кого-нибудь разыгрывали? Может, не в этот, но в другие первые апреля.

- Я не помню. Все последние несколько лет так серьезно, что никого не хочется разыгрывать. Но какие-то шутки были… Папа, помню, в детстве шутил, отключал дома телефон, снимал трубку и говорил: «Тебя к телефону». Потом фотографировал и смеялся, когда я кричал в трубку: «Алло, алло!» Все так…

- Сюрреалистично. Десятого апреля в «Бирже баре» у вас будет концерт. Чего ждать поклонникам? Что вы будете представлять на сцене?

- Недавно у нас вышел новый альбом, месяца два назад, так незаметненько, поэтому мы будет презентовать песни с него (Альбом «Обратная сторона заглавного», - прим.). Ну, и все остальные песни, старые. Со старых альбомов. Но сейчас у нас так, особо ничего нет. Небольшой кризис, но, думаю, что до десятого числа он как-то рассосется.

- Кризис – это конфликт?

- Нет, кризис переходного периода. Все очень лень. Даже на улицу лень выходить. Последние месяца два не выхожу.

- На улице, чай, не Франция!

- Да, хотя приходится. Надо же воздухом-то дышать.

О концертах

- Давать интервью… Я заметила, что вы выступаете с закрытыми глазами. Понятно, что зрителей вы не видите. Но что вы видите, когда закрываете глаза на концерте?

- Бывают достаточно высокие ноты, и иногда мне кажется, что глаза сейчас вылетят! Их приходится закрывать. И еще это от прожекторов происходит. На самом деле, мне кажется, просто больше внимание или концентрация. Вообще это дурацкая привычка. Надо петь с открытыми глазами, но с детства привык, как-то так происходит, не знаю даже, почему. Но люди говорят, что с открытыми глазами я лучше пою, чем с закрытыми. Правда, люди еще говорят, что когда я выпиваю, я лучше пою, чем когда не выпиваю. Но мне кажется, что они просто не слышат. Мне всегда кажется, что когда я выпиваю, наоборот, хуже. Много людей, много мнений…

- У вас уже был концерт в «Бирже баре»?

- Мы играли в прошлом году здесь, летом. Нам понравилось, уютное место, хороший звук. И напоили нас тут тоже хорошо в прошлый раз! (Смеется).

- Ваши альбомы выходят с интервалом от двух до четырех лет. Следующий ваш альбом нам ждать либо в 2016, либо в 2018… У вас есть задумки?

- Если только задумки, потому что нет еще ничего такого, с чем бы можно было работать. Какой-то кризис непонятный. Может, это у меня возрастное? Скоро сорок лет, следующей зимой. Кризис переходного возраста? Я с таким уже давно не сталкивался. В течение полугода абсолютно ноль эмоций, ноль идей. Страшно даже немножко. Но, надеюсь, что это все пройдет, песни появятся.

- Вы говорили о том, что, как человек творческий, музыкант сразу чувствует, когда исписался и больше ничего не может дать публике. Если вы этого не чувствуете, значит, то, что происходит сейчас – период, который пройдет.

- Иногда бывает так, что я чувствую, и это страшно. Мне кажется, все - закончилось. Больше я ни одну песню не напишу. Как-то пытаюсь себя вытащить из этой ситуации. Раньше мне всегда чужая музыка помогала. За последние полгода ничего не произошло в музыкальном плане. Последняя новинка был Иван Дорн. Хотя на прошлой неделе я нашел такую группу английскую, «Temples» называется, и понял, что не все потеряно. Можно взять немножко идей оттуда, отсюда. Я рассчитываю на весну. Когда приходит весна, все как-то легче становится.

- Допустим самый худший вариант. Идей не появится. Но у вас огромный багаж за плечами композиций, которые все любят. Вам будет этого недостаточно? Вы сразу прекратите гастролировать, давать концерты?

- Нет, я не думаю, что так все кончится быстро. Песни ведь еще, действительно, старые есть. Как говорится, зачем писать новые песни, если есть хорошие старые? Только непонятно, насколько всего этого хватит… Но не будем о грустном. Я думаю, что будут новые песни. Все будет хорошо.

- Нет, мы в этом уверены! Мы ждем. Вашей группе пятнадцать лет, но громкие даты вы не любите. Почему?

- Для меня это все похоже на заседание работников культуры. Официоз. Я всегда музыку от этого отделял. Никогда не встречал такого у западных групп. Нам десять лет – ура! Отмечаем праздник. Может, это хорошо, как пиар повод? Мы десятилетие пропустили, пятнадцатилетие, может, удастся как-то замылить и пропустить. А, может быть, и нет… Может, стоит попробовать? Но как-то это все странно для меня. Может, неправильно отношусь, но нет желания. Как у девушки неприлично спрашивать о возрасте. Так я к группе к своей отношусь, как к девушке, чтобы создать ей максимально комфортные условия существования.

О возрасте

- Я бы не спрашивала, но вы уже сами сказали, что вам скоро исполнится сорок лет. Нет чувства, что теперь все будет по-другому, пора подумать о будущем… Мысли, которые обычно подступают в этом возрасте.

- Есть, конечно! Это как раз и называется кризис переходного возраста. Есть, они меня пугают, и я стараюсь от мыслей от этих отделаться. Но они все равно лезут в голову. Надо их как-то обдумывать. Но я пока еще не знаю, как, потому что сталкиваюсь с ними первый раз в жизни.

- Сорок лет понятно, что первый раз. Но кризис бывает в разном возрасте. Как вы справлялись раньше?

- Тогда был, видимо, меньший. Как-то проще было. А сейчас очень затяжной, страшный. Но в последнее время намечается выход. Надо думать о чем-то хорошем. Отгонять от себя это все. Как сказал один мой знакомый, когда мне исполнялось тридцать: «Что ты переживаешь? Тридцать, дальше тридцать один, потом тридцать два, я ничего не почувствовал». Помню, тогда мне это помогло. Надо еще раз ему написать. Сорок…

- Сорок один, сорок два…

- Напишет то же самое.

- Учитывая, что вашей группе пятнадцать лет, и у вас за плечами огромный опыт, вы не хотели бы написать книгу?

- Я думал об этом. Даже как-то сел, сделал какие-то наметки. Но потом пару дней посидел, понял, что еще рано. Надо, наверное, подождать еще лет пять, десять, и как-то уже целиком и полностью погрузиться в это. Не знаю, может, я настолько долго писал песни, что с прозой… А, может, на курсы надо ходить? Хотя мне кажется, курсы только вредят. Нужно как-то искать ресурсы внутри себя. Хорошая мысль, я, кстати, об этом не так часто думаю. Надо, может, и правда сесть, пописать какие-то воспоминания. Моя жизнь в искусстве…

- Какой будет первая фраза?

- Наверное, с музыкальной школы начну. С детства. Ну, как и все воспоминания, которые начинаются с детства. У меня первое воспоминание, как папа показывал мне песню Высоцкого. Единственная почему-то русская песня, которую он мне показал, была Высоцкого. Я ее помню до сих пор. А все остальное я стал подбирать сам уже.

- Какая именно это была песня?

- Ох, я не помню, как называется, но там: «В королевстве, где все тихо и складно/где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь/появился дикий вепрь агромадный/то ли буйвол, то ли бык, то ли тур…» Он, наверное, специально такую выбрал, где очень много буквы «р». (Смеется).

- С каким литературным героем вы себя ассоциируете? Когда я читала ваши интервью, то с литературной точки зрения видела Сэлинджеровского Холдена Колфилда.

- Ну, это одна из моих любимых книг. Может быть, да. У меня там любимая фраза про спортсменов. Нет, вообще книга очень хорошая. Там любая фраза золотая. Моя любимая фраза про спортсменов. Не хочется их обижать. Там очень четко дан комментарий. Найдите в книжке.

- Я помню этот момент.

- Это уже большой прогресс. Пятнадцать лет назад меня сравнивали с Дорианом Греем. Холден Колфилд – это намного круче! (Смеется). Все-таки тяготею больше к нему.

- Он несколько моложе, чем Дориан Грей.

- Внешне. Вы же не видели картину! Портрет.

О райдере

- Нашла на сайте и скачала ваш технический райдер. Попыталась вникнуть, насколько могла, но все же я журналист, и мне хочется узнать о неопубликованном райдере – бытовом. Есть ли он, и что там написано?

- Есть бытовой. Мы его высылаем по требованию. Я могу вам прислать на почту. Он очень простой. То есть, там нет таких моментов, что, допустим, только желтый M&M’s в вазочке и что-то такое. Есть там две бутылки красного вина, пива какой-то запас... Такой очень скромный. Самое смешное там было в гостинице проверить наличие горячей воды. Наличие вай фая в номере обязательно. Но это нововведение появилось только пять лет назад. А раньше, видимо, мы об этом не думали. А теперь же у всех устройства: айпады, айфоны, вай фай обязателен.

- Не буду спрашивать вас о том, на какие концерты вы ходите, спрошу, как вы себя на них ведете. Вы сидите, стоите, можете ли вы, например, заказать себе еду, когда кто-то выступает?

- Еду никогда на концертах не заказывал. Обычно я стою где-нибудь поближе к сцене. И, желательно, сбоку, чем по центру. Не знаю, почему так. Привычка. На Маккартни я так стоял. Наверное, чтобы аккорды подглядывать! (Смеется).

О ТВ и системе

- Вы по-прежнему негативно относитесь к телевидению?

- Не то, чтобы негативно. Просто это очень нервная история с телевидением. Особенно с нашим телевидением. Последнее время. Я где-то уже лет десять назад отказался от телевизора в принципе. Пользовался компьютером. Но сейчас компьютер и все социальные сети становятся похожи на телевизор десять лет назад. И даже не знаю, откуда теперь черпать информацию, потому что она уже везде с такой долей пропаганды подается... С долей навязанного какого-то мнения государства. Тяжело с этим жить. Я просто физически начинаю нервничать. Интернет, конечно, лучше, но и он превращается в машину пропаганды. Это не очень хорошо. Давайте спасать интернет! (Смеется). Не то, чтобы там нужно больше котиков и обнаженных женщин, но хотелось бы, чтобы была не только политика и война.

- Если вас пригласят на телевидение в нынешнем его виде, вы пойдете?

- Мне это нужно для работы. Наверное, соглашусь. То есть, с этим можно бороться, наверное, только изнутри. Подъедая эти пропагандистские основы и показывая какую-то другую картинку. В этом плане группа «НОМ» гениальные ребята. Что не фильм, то золото.

- Фильм, который о…

- У них очень много их разных, последний я не видел… Я видел только трейлер, но забавно. (Фильм «Хозяева СССР или Обезьянье Рыло. Двадцать Лет Спустя» - прим.) Надо будет посмотреть. У них всегда с чувством юмора все в порядке.

- Как бы вы боролись с системой изнутри? Творчеством или лично, не как музыкант?

- И так, и так. Тут можно с юмором подходить к вопросу. Юмор вообще в принципе спасает. Сейчас церковь подключилась еще. Шутить… Можно как-то так пошутить, что очень нехорошо потом будет. Как с Макаревичем. Это полнейшее скотство. Так нельзя.

- Много лет тебя слушают и любят, ты на встрече с президентом, а потом не в чести у тех же самых людей.

- Слава Богу, музыку слушают не только те люди, которые у президента в чести. Есть много других людей, и тут главное, чтобы у всех была свобода слова. Чтобы тебя не затыкали этим большинством. Сложно это сделать, но можно. Юмор, смекалка, сноровка. Главное – без негатива. Больше добра и любви. Рецепт всегда один и тот же. Джон Леннон еще говорил… Ну, в общем, все, что он говорил, есть сценарий и рецепт для того, как противостоять войне и всей этой гадости. Что-то мне кажется, что его именно за это и убили.

- Насколько я знаю, его убил фанат.

- Ну, там такой фанат был, с головой, съехавшей на каких-то церковных правилах. То есть, основная идея у него была... Почему он это сделал? Он сказал, что у Джона Леннона была своя паства, которую он вел всю дорогу, а потом отказался от этой паствы. Леннон, может быть, и правда отказался. Зачем плодить фанатиков? Каждый воспринимает все в меру собственной воспитанности, испорченности. Сложно не плодить фанатиков, но нужно как-то пытаться это делать, объяснять людям. Но люди все равно умирают. Грустно.

- Можете предположить, что вы для своих поклонников являетесь кем-то, кем был в свое время для своих поклонников Джон Леннон?

- Предположить, конечно же, могу. Но я все-таки не такая яркая персона, как Джон Леннон. По возможности я пытаюсь приблизиться к этому образу настолько, насколько могу, но, надеюсь, останусь в живых. Мне директор говорит: «Не говори о политике, это опасно». Я не умею сдерживаться, и иногда из меня вылетают такие слова, которые могут кого-то очень глубоко зацепить. В общем, можно оказаться в роли Макаревича или Джона Леннона.

- Вы не чувствуете, что обесцениваете композицию, когда начинаете ее объяснять? На том же интервью.

- Чувствую, конечно. Я поэтому очень не люблю этих вопросов. О чем ваша песня, например. Мне кажется, проще взять и послушать. К тому же, все равно каждый человек слышит в этих песнях свое. Недавно читал статью в Википедии про себя, и там было так уверенно написано, что эта песня об этом, вот это то, лирический герой делает то... Совсем не о том! Когда я ее писал, об этом думал меньше всего. Опять же, много мнений и много людей. И это очень хорошо. У каждого должно быть свое мнение, не надо никому ничего навязывать ни в коем случае. И тогда будет меньше фанатиков.

- Вы говорили, что с девушками, какими бы они ни были, жить очень сложно. Тогда скажите, как же жить с музыкантом? Может быть, это кому-то поможет.

- На самом деле, как повезет. Некоторые люди могут выносить это околомузыкальное все, а некоторые не могут. Некоторые терпят своих девушек, некоторые не терпят. Не знаю. Терпение главное, наверное. Уважение. И лучше обо всем договориться, чем конфликтовать. Хотя… Иногда бывает и поконфликтовать очень… У меня давно была подружка, мы в Москве жили года два с ней. Она была артистка театра, и у нас были такие репетиции по Станиславскому дома. Поиски конфликтной ситуации и потом доведение ее до абсурда. То есть, там разорванные гитарные струны, полные шкафы с бельем земли из цветов... То есть, все это прикольно, но надо всегда аккуратно к этому подходить. Так кому-то что-то посоветовать не могу, потому что люди разные, и каждый учится на своих ошибках. Сейчас бы я уже так не стал. Сейчас бы я попытался успокоить ее и не искать конфликтную ситуацию. Но когда я был молодой, прямо у нас доходило до каких-то безумств. Один раз я ее даже чуть не задушил. Она упала на пол, я думал, все – убил. Что делать? А она открывает глаза и говорит: «Слушай, сделай так, пожалуйста, еще раз». И так поди пойми, кому что нужно в этой жизни.

- Кто-то убежит с воплями, а кто-то скажет «еще». Вы только что сказали, что не любите вопросы, о чем ваша композиция, но…

- Но все-таки я спрошу! (Смеется).

- Нет! (Смеюсь). Что может вас спродвигнуть написать песню? Чаще это позитивные эмоции или негативные?

- Чаще позитивные. Женщины, автомобили и, в основном, это чужая музыка, конечно. Чужие песни всегда слышишь там какую-то раз – небольшую идейку для себя. И растягиваешь из нее еще новую песню. Вообще мне кажется, вся музыка – это один большой процесс. Нот всего семь. Все слушают и тянут по кусочку мелодию, и этим самым плетут большую-большую музыкальную мозаику. Это очень круто. Можно проследить, например, от самого начала до самого теперешнего момента, кто что украл или заимствовал. Приятно, когда есть понимание.

- Я спросила это, потому что вы говорили, когда человек абсолютно счастлив, его не тянет что-то делать. В том числе, и писать.

- Есть и такой тоже момент. Просто, когда все очень хорошо, как-то отпадает желание… - Не знаю. Может, это у меня так только? – об этом рассказать. Или нет. Или наоборот. Не знаю. Все меняется каждый год. Наверное, тогда я сказал это, потому что я не люблю, когда люди жалуются в песнях. Сетуют на свою судьбу, стонут. Хотя русской культуре это присуще. Есть очень много песен-жалоб и очень много песен, которые учат, что делать. Я такие песни стараюсь не слушать.

- И не писать.

- И не писать. (Смеется). Надеюсь, получается.

- В одном интервью вы говорили о своей дочери, что она поступила…

- Она еще не поступила, она очень хочет, сейчас как раз заканчивает школу. Она очень хочет поступить в институт. Управление при Президенте… что-то такое. Я ее отговариваю, но, в любом случае, хозяин – барин. Хочет – пусть. Может, ей удастся. Хотя я не скажу, что ей нравится кем-то руководить. Может, поэтому она и хочет туда поступить, чтобы научиться и что-то изменить в этой стране. Флаг ей в руки. Я не против.

- Вы верите в то, что один человек способен что-то изменить? Или хотя бы попытаться это сделать.

- Я в это верю. Думаю, еще есть много людей, которые в это верят. Хотя жизнь убивает в нас это ощущение. Но надо же верить. Иначе тогда какой смысл? Может быть, в этом и есть смысл жизни – пытаться что-то изменить, а не просто плыть по течению? Когда я был моложе, у меня было больше энергии для этого изменения, а сейчас старше и ленивее становлюсь. Надо бороться с собой.

- Насколько ваши поклонники склонны к свободе мысли?

- Вот уж не знаю. Судя по некоторым комментариям в соц. сетях, очень склонны. Мне сложно говорить о поклонниках. Я недостаточно хорошо с ними знаком, чтобы знать.

- У вас Вконтакте тысячи друзей, я так понимаю, что, кроме близких людей, там много поклонников. Они пишут вам? Вы отвечаете?

- Говорят, контакт создан для общения, но за последний год мне никто ничего там не написал. Кроме знакомых или ребят из группы. Там - репетиция во столько? Да, во столько... Все добавляются в друзья, как будто это какой-то…

- Ритуал?

- Да, ритуал скорее всего. И никто ничего не пишет, это странно. Хотя, я думаю, что после этого интервью начнут. Нет, ну иногда бывает. Иногда бывают смешные вопросы, иногда такие, что отвечать не хочется. А так, вообще, конечно, очень тихий сайт. Раньше там люди пытались общаться, а сейчас постят всякую чушь. Куда катится этот мир? (Улыбается).

- Кроме Ивана Дорна за последнее время вас никто не впечатлил. А вы сами не хотели бы найти молодую команду, выступить ее продюсером?

- Если бы я услышал что-нибудь такое, что действительно меня заинтересовало, может быть, да. Но вообще продюсирование – это не мое. Я, наверное, стал бы диктатором, если бы меня допустили до продюсирования. И не знаю, получилось ли бы что-нибудь.

- Если бы вы были продюсером сами у себя, вы бы вряд ли пошли на это. Но есть группы, которые вполне согласятся с тем, что их продюсер диктатор.

- Но пока мне никто не предлагал такого. Может, и попробую.

- Даже если группа не нравится?

- Нет. Только если нравится.

- Хорошо. Тогда пожелайте что-нибудь подписчикам портала «Субкультура».

- Любви, счастья, терпения, взаимопонимания в наше непростое время. Самое важное – чтобы не было войны.

Беседовала Катерина Воскресенская

Фото Анастасия Филиппова

Добавить комментарий

Имя (обязательное)

E-Mail (обязательное)

Отправить

Отменить