На сцене театра драмы им. Федора Волкова режиссер Евгений Марчелли тонкими штрихами создал «Чайку. Эскиз». За полетом внимательно следила наш корреспондент Екатерина Нечитайло.
Все мы чего-то боимся. Подсознательно, сознательно ли, давая себе в этом отчёт, понимая причины, мучаясь от незнания. И все мы о чем-то мечтаем. Подлинно, ложно, искренне веря в то, чему случиться явно не судьба, путая мечту с потребностью. Осуществление ее чаще всего ведёт к разочарованию, dream никогда полностью не сходится с реальностью, получение желаемого - не залог счастья. Но самая большая катастрофа случается тогда, когда Мечта идёт в одной упряжке с главным Страхом. Нина Заречная вот страстно хотела быть актрисой, но боялась сцены; Костя Треплев жаждал писать и быть признанным, но негодовал при мысли об обращении в богему; Ирина Аркадина искала любви, но сатанела от перспективы стать второй; Борис Тригорин мечтал о настоящем переживании, но паниковал перед любой ответственностью. Честно говоря, ситуация такая, что обхохочешься. Режиссёр Евгений Марчелли, следуя за «Чайкой» Антона Чехова, которую он выпустил со сцены Российского государственного академического театра драмы им. Фёдора Волкова, пытается разобраться в вариантах развития событий, возможных раскладах, причинах, диагнозах, перспективах домашнего (и не очень) театра. Он выпускает коня Снежка, заключает колдовское озеро в большой аквариум, посылая «привет» спектаклю Кристиана Люпы, рисует эскизы жизни героев, чтобы попытаться найти момент, с которого что-то пошло не так.
Сказать по правде, я не могу сразу припомнить ни одного спектакля Марчелли, после которого были бы хоть какие-то шансы ощутить лёгкость на сердце, забыть о них на утро, выйти из зала с блаженной улыбкой. Его омские «Дачники» из скучающих интеллигентов были превращены в обычных неудовлетворённых людей, что грешили направо-налево под «Месяц май» Гарика Сукачёва; в черно-красной «Фрекен Жюли» действие разворачивалось чуть ли не в морге; в финале «Екатерины Ивановны» героиню, решившую мстить с помощью блуда, отдавали на заклание; в «Доме Бернарды Альбы» юные девочки лепили пельмени, мыли полы, находили утешение друг в друге. Его работы почти всегда созданы по классическим текстам, в них есть мощная театральность, визуальный эротический контекст, мужскоженская тема. И неугомонная попытка ответить на вопрос: «Если люди сами сделали свой выбор, если решили быть вместе, если готовы к совместным уступкам, то почему же, черт возьми, они так несчастны?». «Чайка. Эскиз» - не исключение из правил, но опус исключительной филигранности: пружина драмы здесь сжата до предела, парадоксальность, заключённая в привычном, не перестаёт удивлять, второе слово в названии, обеспечивающее своеобразную подушку безопасности, дает режиссёру зелёный свет на полную свободу действий, которой он пользуется в меру. Вежливо соблюдая все технические особенности летательного аппарата.
Разговор об этой «Чайке», выдвинутой на соискание Национальной театральной премии «Золотая маска» в шести номинациях, так и тянет начать с анекдотичного «Во-первых, это красиво». Свет, буквально рождающий мир из себя, здесь такой, что даже по фотографиям понятен его размах, соединенный с инфернальностью. Во-вторых, это метко. Обратить спектакль большой формы в камерную историю, которая прекрасно вписана в пространство, - это вам не хухры-мухры. В-третьих, это эротично. Эротизм здесь буквально сочится из каждого момента: прикосновения наэлектризованы, вздохи однозначны, позы вполне себе конкретны, закрытое и спрятанное усиливает любое желание. Ещё до официального старта полёта на весь зал не то дурнинами орут чайки, не то верещат младенцы, не то надрываются поросята. Пожарный занавес открывается, по сцене, пронизанной красными световыми колоннами художника по свету Дмитрия Зименко (Митрича), нарезает круги белый конь, на котором сидит всадник в балахоне и с рюкзаком, минуту зрители наслаждаются происходящим, пожарный занавес закрывается. Собственно, в первом акте сцену (в привычном понимании слова) зритель почти и не увидит: ее открывают в начале, а потом лишь во фрагменте спектакля Треплева. Дразня, позволяя взору лишь прикоснуться к пространству, что будто держится на световых столбах. Ее, холодную и гордую, берегут, к ней, невольно отсылающей здесь к «Раю» Ромео Кастелуччи, который можно было увидеть лишь в небольшую дырочку в стене, допускают лишь избранных. Вся первая часть спектакля - концертное исполнение пьесы, почти ее читка, что идёт перед этим самым пожарным занавесом, который сер, угрюм и недружелюбен. Хотя порой на него и дают проекцию чаек и квадратов, устраивая светомузыку под трек группы «Audio Lotion» «Eclipse». На авансцене у микрофонов диаложат Костя Треплев (Даниил Баранов) и Петр Сорин (Владимир Майзингер), Маша Шамраева (Яна Иващенко), влюблённая в Костю, и Семён Медведенко (Римантас Сидабрас), увлеченный Машей. Сюда прибегает муза Треплева по имени Нина (Юлия Хлынина), которая слезла с коня, вплывает мать Кости Ирина Аркадина (Анастасия Светлова), моментально захватывающая внимание. Тут Полина Андреевна (Светлана Спиридонова) смешно ищет нежности Дорна (Евгений Мундум), балагурит Шамраев (Константин Силаков), мучается беллетрист Тригорин (Николай Зуборенко), ставший камнем преткновения Нины и Аркадиной. Сцену, что в народе зовётся «Люди, львы, орлы и куропатки», все смотрят из зала: на площадке красный свет и дым, испуганная Нина стоит на железной конструкции, актриса Аркадина одобрительно кивает и подбадривает ее, работник Яков (Игорь Есипович) шарашит на барабанах, Треплев кричит: «Давай!!!». А на колосниках висит множество одинаковых чаек от художника спектакля Игоря Капитанова. Этот фрагмент невероятно похож на поступление юной девочки в актерский ВУЗ, когда абитуриентка, потупившая глазки в пол, пытается что-то из себя выдавить, перебирая подол платья, комиссия комментирует происходящее, к концу юная особа, уже завывающая, размахивающая руками, пучащая глаза, расходится так, что лучше бы она этого не делала. Здесь все ходят в чёрном, вроде бы пытаются поддерживать друг друга, но выходит криво и неумело, хотят помочь, но делают только хуже, стараются быть вместе, но в итоге лишь чайками кружат над озером, вернее, над аквариумом, в котором Нина заканчивает свой монолог, из последних сил пытаясь удивить приемную комиссию. Находясь в человеческой стае, но пребывая в полном и бесконечном одиночестве.
Ингмар Бергман был известен своими крупными планами, передающими за несколько секунд весь спектр эмоций. У Марчелли камеры под руками нет, но при просмотре его спектакля в какой-то момент начинает казаться, что он транслирует лица актеров на сетчатку глаза. С помощью акцентов, через интонации и пластику. В «Чайке» вся стая летит на одной высоте, держится цельно и сплоченно: и Маша-Иващенко, что самозабвенно несёт свою любовь, и Тригорин - Зуборенко, который на наших глазах из усталого мужчины превращается в пылкого мальчишку, и Полина Андреевна-Спиридонова, готовая на все ради получения желаемого. Первыми же среди равных здесь становятся Юлия Хлынина - Нина Заречная и Анастасия Светлова в роли Ирины Аркадиной. Весь спектакль - их поединок, борьба не на жизнь, а на смерть, бой не чаек, но хищниц. Светлова, манкая, глубокая, сильная, буквально выносит за собой на сцену шлейф своих ролей, помноженный на работы актрисы Аркадиной. От ее неподдельной радости до настоящей истерики нет ни секунды зазора, говорит она, привыкшая из всего делать трагедию, с претензией и на опоре, прекрасно знает то, кто тут главный. Смотрит надменно, но с интересом, испытывает наслаждение от внимания, с первых минут понимает, что Нина - враг номер один. А с врагом нужно быть ласковой. Нина Хлыниной - юная и чистая девочка, которая очень хочет быть плохой, развратной, роковой. Этакий подросток, верящий в то, что взрослость - курить сигареты, сидеть на корточках, томно вскидывать брови. И быть такой, как Аркадина. Она не перегибает палку в наиве, искренне играется в развязность, ловко меняет маски, держа свое лицо. А в итоге, пытающаяся быть вровень с чьими-то представлениям о прекрасном, становится именно тем, что не приснилось бы ей даже в самых страшных снах.
«Чайка. Эскиз» - птица высокого полёта, что проходит над многочисленными постановками, схожими с лишенными жизни чучелами, которых под колосниками - пруд пруди, над новыми формами, сведенными к дешевым перформансам, основанным только на внешнем факторе, над актерами и актрисами, что забыли себя в погоне за соответствиями. И выполнен он не от руки, а с применением всего чертежного арсенала. Вторая часть спектакля проходит при открытом занавесе, но практически полностью на авансцене: глубина мрачна и затуманена, Треплев сидит за столом, герои носятся из кулисы в кулису, снова приезжают Аркадина и Тригорин, Косте мерещится, что он нежится с Ниной в постели, но это всего лишь иллюзия, всего лишь сон, всего лишь персональный конец света. Фактически же они просто стоят, встретившись после смерти ее ребёнка от Тригорина, после мытарств и разочарований, через несколько лет после их разлуки. Или же ничего этого и вовсе нет: все это - плод больной фантазии известного писателя. В этом доме все и влюблены-то не в конкретного человека из плоти и крови, а именно в его образ: Нина - в беллетриста, Тригорин - в юную девочку, Ира Аркадина - в актрису Ирину Николаевну Аркадину. Уничтожение объектов, которыми не можешь завладеть, идёт по плану, слово «эскиз» подчёркивает то, как персонажи ощущают свои жизни, микрофоны исключают возможность и необходимость голосового нажима. К концу первого акта Марчелли достигает эффекта, при котором возникает ощущение, что ты не смотришь пьесу, а наблюдаешь за реальной жизнью. Без этих пресловутых «пяти пудов любви», «колдовских озер», «чаев и ружей». Жизнью, в которой носятся по кругу, требуют, уничтожают и верят. Жизнью, в которой добровольно бьются крыльями о горячие лампочки, мучают и мучаются, несут не кресты, но себя, ищут новые формы, обжигаются и жертвуют. Жизнью, где весь полет ждут знака, затмения, появления на горизонте девы, имя которой не то Смерть, не то Нина, не то Ирина, не то Любовь, не то...так, очередной сюжет для небольшого рассказа.
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
