В Пермском теаре оперы и балета идут премьерные показы оперы Моцарта "Дон Жуан" в постановке режиссера Валентины Карраско и дирижера Теодора Курентзиса. Читайте-чувствуйте репортаж нашего спецкора Екатерины Нечитайло, а в субботу 27 сентября слушайте-смотрите онлайн трансляцию этого необыкновенного спектакля.
Премьерой оперы "Дон Жуан" Пермский театр оперы и балета заканчивает проект "Трилогия Моцарта - да Понте в Перми", который уже включил в себя моцартовские "Так поступают все женщины" и "Свадьбу Фигаро". Снимая корсеты предрассудков и оковы лже-морали, режиссер Валентина Карраско (Аргентина) совместно с дирижером Теодором Курентзисом создают спектакль невиданной легкости и контрастности, еще раз играючи подтверждая, что "Пермский Моцарт" - это уже не недостижимая мечта. Это эталон и знак качества.
О "Don Giovanni" заговорили еще задолго до премьеры: к этой партитуре маэстро Курентзис уже обращался в 2010 году (реж. Дмитрий Черняков), но теперь представлен женский взгляд на оперу, что в случае с "Доном Жуаном" порождает интригу. Опасения, что это будет мужененавистнической моралью-предостережением, по которой в аду будет гореть любой, кто поступит так же, оказались напрасными, и, кажется, были продиктованы штампами восприятия, от которых так старается избавить каждого Дон Жуан. Спектакль буквально пышет любовью, полностью исключая агрессивную феминистскую трактовку. Здесь нет грозящего пальчика, исторических костюмов и тотального разврата, зато есть много искрящего юмора, тончайшие вокальные работы и самый настоящий Моцарт.
С первыми нотами увертюры на сцену камнем падает тело-манекен в мятно-бирюзовом пиджаке, в котором даже невооруженный взгляд узнает копию Жуана при первом же его "живом" появлении. Тот ли это самый Дон Жуан (Симоне Альбергини) или его предшественник, который до него сражался с человеческими комплексами, как с ветряными мельницами? А может, он, как Мэкки-нож из брехтовской "Трехгрошовой оперы", спасен в последние минуты перед казнью? Появится ли после такого финала еще желающий проявлять героизм и оживлять людей?
Ищу героя! Нынче что ни год
Являются герои, как ни странно
Им пресса щедро славу воздает,
Но эта лесть, увы, непостоянна
Сезон прошел - герой уже не тот.
(Джордж Гордон Байрон, "Дон Жуан")
А пытаться оживлять в пластмассовом мире - нелегкая работа. На каждого из действующих лиц надеты бондажи, корсеты, рукава, наколенники, всяческие приспособления, сковывающие движение. Да и настоящие манекены здесь кругом. Они спускаются сверху и выезжают в ящиках, висят на вешалках и стоят на подставках, их путают с якобы живыми и терзают со всей звериной жестокостью.
Из-за черной занавески на зал стеной смотрят несколько сотен манекенов, которые то ли подглядывают, то ли просто бессловесно существуют живыми мертвецами на кладбище из собственных моралей. Это напоминает хоррор-фабрику, мастерскую из фильмов Тима Бертона и "Парфюмера" Тома Тыквера одновременно.
Спектакль выдержан в черно-телесных тонах (сценография Валентины Карраско, Эстерины Зарилло). Своей атмосферой он сродни полотнам Франсиско Гойи с его неприязнью к Испании "старого порядка": уродство ее моральных, духовных и политических основ раскрыто в цикле "Каприччос", созданном в переломное для Европы время. Гойя - как и Дон Жуан - ценитель красоты и свободы, сражающийся с рамками и запретами и высмеивающий ханжество на грани социальной сатиры и трезвого анализа реальности. Прежний закостенелый порядок - это мертвая, пресная, обычная повседневность. Цветовым и смысловым контрастом служит сцена вечеринки у Дон Жуана в конце первого акта. Это совершенно иной мир, сочный, открытый, вкусный. Попасть туда может абсолютно любой, но предварительно необходимо скинуть у входа все свои путы в мусорный бак. Здесь нет запретов и табу. Здесь социальная свобода переходит в личную. А личная свобода предполагает огромную зону ответственности. Растяжка "Viva la libertà" в поддержку Дон Жуана звучит одновременно и как призыв к свободе, и как ирония над тем, что свобода - это не только разлюли-малина в цветастых костюмах по вечерам.
Ясно, что Дон Жуан - единственное яркое пятно, очаг свободы, манифест отказа от всяческих предрассудков, самое запоминающееся событие в жизни каждого, кого он встречает. Симоне Альбергини в этом образе - однозначная удача. Его голос легок и подвижен, точен и оттеночен. В его переливах улавливаются и улыбка, и нежная грусть, и даже чуть вздернутая бровь, с которой его герой смотрит на события и женщин.
А женщины здесь собрались с самой разной степенью закомплексованности. Покинутая возлюбленная Донна Эльвира (Наталья Кириллова) эгоистично не понимает, что навязчивость не доведет до любви. Донна Анна (Надежда Павлова), мстящая не то за убийство отца, не то за себя-покинутую, свято верит, что месть подарит ей облегчение. Самой готовой к свободе, как ни странно, окажется молоденькая Церлина (Фани Антонелу), которую случайно увидел Дон на ее свадьбе. Он дал ей импульс, закинул бациллу свободы, но что она сможет в одиночку, если ее жених Мазетто не очень - то готов к пересмотру своих убеждений. Да и любовь - чувство, как известно, взаимное.
Если Дмитрий Черняков представил некогда в Большом театре эту историю как семейную сагу, а Свен-Эрик Бехтольф в этом году на Зальцбургском фестивале - мистически - демонический триллер, то здесь перед нами комедия, которая плавно переходит в человеческую драму, оставляя флер легкой тоски, воздушности и пространство для трактовок.
Аргентинский режиссер Валентина Карраско не стесняется открыто и очень иронично заигрывать со зрителем: например, в конце первого акта на сцену может подняться любой желающий и станцевать неистовый танец под Моцарта, а после такой вакханалии в зал вбежит какой-то сумасшедший возмущенный зритель, который выхватит у дирижера партитуру и, взывая к священной справедливости начнет ее топтать. Вы не так поете, вы слишком свободны, а вы, маэстро, вообще не так дирижируете, слишком уж аутентично, у нас так не принято.
Музыка здесь стремительна и пронизана невероятной сексуальной пульсацией. Она наполнят зал и словно повисает в воздухе за несколько секунд до столкновения с землей. Она - многоточие. Будто тебе показали не все тело, а лишь голое плечико, что всегда намного вкуснее и куда больше пробуждает фантазию, чем самые откровенные сцены.
Теодор Курентзис (с легкостью руки волшебника) умеет обращать зрителя в какую-то свою религию, после чего ты полностью веришь, что у композитора написано именно так, как они исполнили. Ты уже не можешь слушать другие исполнения Моцарта, Рамо или Перселла, однажды почувствовав на себе виртуозную ансамблевость и единство, отсутствие дребезга струн, цепкие речитативы, обволакивающее звучание, и, конечно, фирменное курентзисовское остренькое "та-та-та".
Спектакль закручивает вокальными и смысловыми пассажами: сначала тебе натурально любопытно, как Дон Жуан будет выпутываться из очередной интрижки, после становится по-женски жалко представительниц прекрасного пола, дальше - бедного свободолюбивца, а потом и вовсе не покидает ощущение, что с тебя начали сдергивать твой корсет, который уже намертво врос в кожу. Это болезненная процедура, практически операция, титаническая работа над собой, которая начинается с главного - осознания проблемы. Надо сказать, что все герои с легкостью могли бы сбросить все свои "ракушки"(что и делают при Жуане), но порой проще существовать по канонам и правилам, чем бесстрашно идти на встречу преградам.
Дон Жуан не вписывается в общепринятые рамки. Дон Жуан должен быть уничтожен. Он будет закован в корсеты, отдан на порицание, судим героями, "съеден" обществом, но при этом пробудет единственным живым до самого конца. После встречи с ним с ним жизнь больше никогда не будет прежней. Упадет ли еще на наши головы такой герой - покажет время.
А вот с остальными, если верить его правилам жизни, которые напечатаны в буклете, случится примерно следующее:
"...Взгляните, что стало с этими любителями морали без меня? Донна Эльвира прозябает в монастыре. Лепорелло не высовывает носа из трактира. Донна Анна со своим подкаблучником скучают в браке. Все засосало мещанское болото. Я был " злодеем" и "негодяем", а оказалось - я был самым ярким событием их жизни...".
Диалог со спектаклем продолжается и после его окончания: в ушах остаются нежные переливы хаммерклавира, перед глазами устрашающая стена из человеческих конечностей и фрагментов манекенов, в мыслях же желание разобраться: а был ли такой Дон Жуан в твоей жизни? Готов ли ты встретиться с ним и, влюбившись по-человечески, не посадить в клетку своего эгоизма?
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
