Романы Уильяма Фолкнера принято обходить стороной. Читатель впервые столкнулся со странным лицом Юга Америки, в котором есть место безумцам и самоубийцам, страхам и иллюзиям, инцестам и насилию, вместо подвигов во имя любви. Кроме того, романы очень трудные для понимания. Они требуют глубокой вовлеченности и внимательности, их иногда называют непереводимыми из-за особенностей диалектов и грамматики. Разбираемся вместе с Андреем Аствацатуровым как подступиться к одному из сложнейших, но культовых писателей ХХ века.
Источник фото: Jez Timms on Unsplash
Уильям Фолкнер — американский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе. В романах Йокнапатофского цикла он показывает процесс постепенного угасания Юга Америки. Вместе с этим, центром внимания остается именно человек — он одновременно и причина национальной трагедии, и ее заложник.
Мир, где человек почти погиб, требует рефлексии, изображения безумной реальности и ограниченности человека. Фолкнер подобрал манеру взаимодействия с читателем — он столкнулся с отсутствием логики, оформленных умозаключений, смещением временных планов, описанием персонажей и их мотивации. Именно это часто становится причиной для сомнений аудитории. Разобраться с проблемой Субкультуре помог Андрей Аствацатуров, филолог, писатель, профессор СПбГУ, и директор Музея Набокова в СПбГУ.
Почему у читателя вообще возникает вопрос, как читать Фолкнера?
Во-первых, Фолкнер смещает временные планы. Исчезает причинно-следственная связь и временная последовательность. Изначально нам всё более-менее понятно, но автор не объясняет, в какой момент начинаются перестановки и игры со временем, и читатель, конечно, путается.
Мы привыкли, что всё строится довольно логично: сначала автор указывает причину, затем последствия, потом мнение людей по этому поводу. У Фолкнера, напротив, мы не знаем ничего из этого. Более того, в основном мы имеем дело только с частной оценкой следствия события, о котором мы пока тоже не знаем.
Из-за того, что разрушается логика повествования, вместо нее включается логика воображения. Фолкнер делает это, чтобы обозначить более сложные проблемы — объемные. За счёт отказа от традиционного подхода и обнаруживаются нетрадиционные проблемы, которые касаются скорее не внешних факторов, событий, а искаженного мышления.
Во-вторых, удалена панорама. Соответственно, у нас исчезает общее видение ситуации. По идее, читателя нужно вводить в мир, рассказывать его правила, обозначить хронологию. Фолкнер и здесь лишает читателя конкретики, потому что персонажи не нуждаются в пояснении для себя самого своих же действий. И поскольку любой рассказчик всё про себя уже знает, он начинает сходу рассказывать какие-то нюансы, детали вне общего, пока что неизвестного нам, контекста.
«Фолкнер показывает частное, а не общее. Мы видим абсолютную конкретику, вещи представлены в своей единичности, и из-за этого вы не сможете сразу ответить на вопросы: “Где, когда и что вообще происходит?”. Читатель не привык к тому, что нужно самостоятельно достраивать панораму. И более того, периодически читатель начинает путаться: он думает, что происходит одно, на самом деле в тексте происходит другое».
В-третьих, надо определиться, кто рассказывает, потому что это не всегда возможно понять с первого раза. Например, может быть история внутри истории или рассказчик внутри одного рассказчика. Герои могут говорить о своих фантазиях, выдумывать то, что на самом деле не происходило. Более того, если такой ситуации нет, и рассказчик один, то Фолкнер использует не прямое повествование, а ассоциативное.
Источник фото: Olga Vilkha on Unsplash
Зачем нас погружают в ситуацию неведения?
С первых страниц сознание пытается найти в тексте панораму и общий смысл, но, как правило, не находит — как правило, читатель начинает сразу же ошибаться: «Что здесь происходит? Кто этот второй герой? Что он говорит?» Мы начинаем путаться, делаем ошибочные выводы, потому что герой их за нас не делает.
«Поскольку Фолкнер требует от нас очень сильного приближения к тексту, мы начинаем быть его обитателями, находимся внутри него. По сути дела, нас десантируют в какую-то местность, но не дают карты или учебного пособия. Путём исследования ты сам составляешь её — теперь это мир, он создан во многом благодаря тебе».
Условно говоря, читатель познает Фолкнера путем исследования: выдвигает сам внутри себя гипотезы, опровергает их, уточняет. Персонажи что-то конкретное думают, говорят, но задача читателя — самостоятельно понять, что стоит за этими размышлениями. Фолкнер буквально заставляет читателя самостоятельно делать выводы. Часто для этого часто нужно перечитать абзац или даже всю главу, а потом и приложение — только тогда картинка начнет проявляться. За счет интенсивной работы происходит глубокое вовлечение в историю.
«Неведение» касается конкретно понятийной составляющей. Тем не менее, у Фолкнера очень зримая реальность, он балует читателя метафорикой. Автор очень точно показывает предметы, но делает это при помощи образности, которая даёт понять суть вещи, которую наблюдает персонаж.
«Фолкнер действует как Вирджиния Вулф. Например, есть какой-то предмет, мы его видим — допустим, это бочонок, который ударяют ногой, и раздается звук. Как передать ощущение круглости, объемности, звучания и металлического звука? Можно сказать, что был бочонок, мы по нему ударили, раздался звук. Но как собрать единый образ, если вся эта информация поступает нам в голову в виде единого нерасчлененного ощущения? Так автор объединяет набор составляющих, очень гетерогенных, так, что они позволяют действительно почувствовать предмет».
Зачем читать Фолкнера, если так много трудностей?
Тут есть два варианта для читателя, довольно ультимативных. Фолкнер требует очень благодарного и последовательного читателя, и романы нельзя прочесть по диагонали: в них можно либо существовать, жить в этом мире, либо не читать вовсе.
«В итоге, к середине романа, читатель обнаруживает себя уже внутри текста, перестает быть сторонним наблюдателем, начинает в нем существовать, потому что этот мир создали во многом именно он при помощи Фолкнера. По этой же причине, к слову, фолкнероведы часто говорят о персонажах как о своих друзьях.
Это очень странный эффект, потому что в мире, который тебя окружает, нет правил. А в мире Фолкнера есть логика, которую ты сам нашёл и выстроил. Ты понимаешь механизмы его мира. Со временем тебе кажется, что реальность романов, она точнее и ярче, чем то, что тебя окружает».
Тем не менее этот принцип применим не ко всем писателям. Например, при чтении Пруста, можно часто отвлекаемся от текста по той причине, что оценки событий и переживаний читателя не совпадают с переживаниями рассказчика — он показывает их настолько хитро и субъективно, что увидеть панораму самостоятельно практически невозможно. Фолкнер предоставляет свободу внутри текста, но не в трактовках, как Пруст.
АСТ©
Нужно ли иметь какую-то филологическую подготовку, чтобы понимать романы?
Фолкнер не имел никакого образования, только среднее и в ранний период он активно занимался самообразованием. Однако он ходил в воскресную школу, его учили закону Божьему, пасторы с ним читали Евангелие. Здесь важно скорее не то, насколько автор впитал всё это — он понимал проблемы, которые рассматривает религия.
Именно по этой причине Фолкнер во многом моралист. Он старается приблизить читателя к постижению некоего божественного замысла и пониманию его странности, как явления.
«Проблема не в реальности. На самом деле мир развивается. Нравственные, моральные, этические, эстетические модели человека уже не соответствуют времени, — это и есть трагедия. Тем не менее как миру свойственна изменчивость, так человеку — ограниченность, невозможность принять реальность до конца. У человека есть своя правда, но и у Бога она есть, и она другая, и это самое страшное».
Фолкнер показывает высший промысел как трагедию, и она заключается в том, что мир развивается, а герой остается на том же самом месте, где и был, но при этом осознает несправедливость новых правил мира.
P.S
— Андрей Алексеевич, зачем, на Ваш взгляд, читать Фолкнера?
— Я не знаю зачем — незачем абсолютно. Литература совершенно бесполезна, в этом её специфика. Она редко чему-то учит, хотя такое случается. Писатели в основном наблюдают за миром, и книги могут помочь стать наблюдательным человеком.
Есть вещи, которые не нужны человеку. Ему не нужно чувствовать единый образ — он это и так ощущает. Разбирать предметы, явления подробно и воссоздавать их действительно интересно только писателю. Обычному человеку нужно адаптироваться к вызовам жизни, например, не попасть под машину. Писателю нужно взращивать в себе восприимчивость к мелочам. И Фолкнер в этом часто помогает.
Книги, скорее, просто уточняют мир, оптику. Они не развивают тебя напрямую, не приспосабливают к жизни, но они показывают мир более многомерным. В общем-то, всё, что мы видим, не так просто — оно гораздо интереснее, чем нам кажется, хитрее и сложнее.
— Как Фолкнер предлагает решить конфликт человек/Бог?
— Точно не мимикрией. Полностью адаптивные люди автору совсем не симпатизируют, потому что в этом свойстве больше животного приспособленчества, нежели соблюдения внутри себя самого верности своим ценностям. Ведь не бывает трагедийным кузнечик, не бывает трагедийным заяц…
Источник фото обложки: Mike Hindle on Unsplash
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
