Запрещённая литература в СССР. Как и почему табуировали книги

«Мыслепреступление не влечёт за собой смерть: мыслепреступление ЕСТЬ смерть». Так пишет в своём дневнике Уинстон Смит, герой антиутопии Джорджа Оруэлла «1984», одной из запрещённых книг на территории Советского Союза. О том, какую литературу запрещали в СССР, как с этим боролись авторы и население, читайте в нашем материале.

В России цензуры, конечно же, нет, а вот в СССР она была. Власти контролировали всё, что только можно: телевидение, радио, кино, произведения искусства, а в особенности – печатную продукцию и литературу. Под горячую руку советского правительства попадало то, что выставляло в плохом свете политику государства или как-либо повлиять на восприятие мира гражданами СССР. А поскольку все издательства принадлежали государству, выбора у авторов не было.

«Дорогой самодержец, мы пропали!»

Госиздат не пропускал в печать антиутопии, потому что видел в них антисоветизм – что довольно комично, ведь напрямую об СССР и её правителях в этих книгах никто не говорил. Нельзя было позитивно говорить о религии или «перевирать» (с точки зрения Советского Союза) исторические события. Составлялись списки разрешённой и запрещённой литературы. Не читались авторы, чьё политическое прошлое и настоящее подвергалось сомнению, тех, кто эмигрировал.

Александр Солженицын, писатель-диссидент, в редких случаях занимался самоцензурой: из наиболее спокойных произведений вырезал те куски текста, которые могли вызвать вопросы у властей. «Доктора Живаго» Бориса Пастернака запрещали, хотя писателю присудили Нобелевскую премию по литературе. Автора травили в литературных кругах за антисоветскую пропаганду.

Отдельно под замком были и эротические книги, что повлияло на уровень сексуального образования в стране. Говорить о сексе можно было только в научной и медицинской литературе. Репрезентация традиционных сексуальных отношений в излишних подробностях возбранялась, а гомосексуализм был уголовно наказуем.

От руки в другие руки

Несмотря на попытки правительства оградить граждан от «пропаганды» и «неверных взглядов» не только на общественную, но и личную жизнь, запрещёнку доставали из-под полы. В страну ввозились книги, переписанные от руки или те, которые выходили на русском языке в других странах.

От человека к человеку переходили машинописные листки, тетрадки с текстами произведений, фотографии книг, оригиналы которых сохранились у кого-либо дома. Знакомство с «неправильными» текстами было быстрым и будоражащим: те, кто читал запретные тексты, рассказывают, что одолевали объёмную книгу за несколько ночей, а потом передавали остальным желающим. И. Р. (имя не указано по просьбе героя – прим. ред.), кандидат философских наук, вспоминает знакомство с такой литературой:

– Не могу сказать, что в позднесоветские и раннеперестроечные годы я часто сталкивалась с запрещённой цензурой текстами. В этом смысле я была самой обычной советской девушкой: отличница, в меру активная комсомолка, в моём окружении просто не было интересующихся политикой людей, которые познакомили бы с самиздатом. Я любила читать, но чтение это не было систематичным, им никто не руководил по-настоящему. Однако даже такие «невежественные» в отношении этой стороны жизни советские люди время от времени получали опыт нестандартного чтения.

Так, в начале 80-х я была в Киеве, где двоюродная сестра дала почитать мне «Мастера и Маргариту». Эта книга, конечно, не была самиздатом, но выпущенная в ограниченном тираже (в библиотеках ее было не достать), она на всю жизнь оставила чувство прикосновения к чему-то редкому, необычному.

Самиздатовские (отпечатанные на машинке, ротапринте) тексты появлялись в моей семье, но это была не художественная, а научно-популярная литература. Техническая интеллигенция из окружения моей мамы, энтузиасты, работавшие вместе с ней на часовом заводе, где-то доставали (может быть, даже сами иногда переводили) такую литературу, которую тогда тоже не часто печатали. Что-то про йогу, правильное дыхание и питание, вероятно, сомнительное, но не опасное с идеологической точки зрения: начальство сквозь пальцы смотрело на то, что эти тексты «размножались» при помощи заводской техники.

Окружение, которое стало формировать мой читательский вкус, я нашла на философском факультете (тогда ЛГУ). А с 1985 года, когда я начала там преподавать современную зарубежную философию, пришлось столкнуться с проблемой: нужных текстов почти не было. А на занятиях-то необходимо опираться на первоисточники. Выручали дореволюционные издания Ницше, Шопенгауэра, Гуссерля, которые можно было прочесть в Публичке.

С запрещённой литературой в моей жизни связан один курьёзный случай: примерно в 1986 году знакомый студент принёс пачку листов – отфотографированную книгу «1984» Джорджа Оруэлла. Я впервые тогда увидела этот способ самиздата и начала читать книгу прямо на партийном собрании (знакомый тоже был членом партии), потому что прочесть надо было как можно быстрее. Тогда всё двигалось к снятию цензуры, ещё немного, и такого опыта могло уже не быть.

Вспомнила еще об одном случае чтения машинописной копии научно-популярного издания: это была книга о сексуальных отношениях, скорее всего, перевод с английского. Секс в Советском Союзе, конечно, был (вопреки известной фразе, сказанной во время перестроечного телемоста с Америкой), а вот просветительская литература на эту тему напрочь отсутствовала. Интересно, что ни название, ни автор на обложке не значились, вероятно, чтобы не подставлять тех, кто эти книги тиражировал. В общем, я думаю, тот или иной опыт чтения самиздата был в позднесоветское время у каждого (в том числе неполитизированного) человека, который читал книги.

«Портал Субкультура» подготовил историю малой части неугодных книг, которые сейчас можно спокойной найти на любой книжной полке.

Антиутопии («нежелательное; пугающий социальный строй или общество»)

«Мы» Евгения Замятина

Антиутопия считается образцовой наравне с «1984» и «Скотным двором» (за авторством Оруэлла), «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери и книгой «О дивный новый мир» (явной сатирой на СССР) Олдоса Хаксли. Однако в СССР гениальность произведений не признали. Все они легально были изданы только во времена перестройки.

«Мы» Замятина – фантастический дневник гениального математика Д-503, который живёт в тоталитарном обществе далёкого будущего, где почти что не осталось ничего человеческого. Произведение с элементами сатиры было написано в 1920 году. Его негативно восприняли критики СССР, которые посчитали его аллюзией на Советский Союз. А поскольку на творчество Джорджа Оруэлла значительно повлияло произведение Евгения Замятина, то «1984» ждала такая же судьба. Впервые «Мы» увидела свет в 1924 году в США, а наш читатель узнал её только в 1988 году в начале распада СССР.

Политические тексты или авторы-диссиденты («антисоветизм»)

Стихи поэтов Серебряного века

Стихотворения были в большинстве своём аполитичными, не восхваляли СССР и говорили о любви, жизни и чувствах. Под замком оказались Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский (как эмигранты), многие стихи Сергея Есенина были запретными, до 1960-х не издавалась Марина Цветаева. Неугодных ссылали и расстреливали. Репрессировали и за антисоветизм: как Ариадну Эфрон (дочь Цветаевой), Александра Введенского, Осипа Мандельштама, Николая Гумилёва и многих, многих других.

Подпольный самиздат был жив, произведения изымались НКВД и КГБ и хранились в архивах, поэтому их тексты дошли до наших дней.

«Жизнь и судьба» Василия Гроссмана

Пожалуй, тексты попадали под запрет именно из-за антисоветизма, и роман Гроссмана не стал исключением. «Жизнь и судьба» – вторая часть диалогии о Великой Отечественной войне, участником событий которой и был автор. Первая книга «За правое дело» была написана ещё при жизни Сталина и полностью проходила цензуру, вторая же – про Сталинградскую битву – признана антисоветской. Рукопись изъяли.

Как оказалось, копия текста сохранилась у поэта Сёмена Липкина, поэтому книга была издана в 1980-х в Швейцарии при поддержке диссидента Андрея Сахарова, поэтов Булата Окуджавы и Владимира Войновича. В СССР вышел только во время перестройки.

«Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына

Александр Солженицын – один из самых известных диссидентов СССР и противник несвободы. Он откровенно говорил с читателем о репрессиях и политических лагерях, рассказывая о реальных условиях содержания и истязаниях. Писатель сам провёл восемь лет в ссылке, о чём и писал в повести «Один день Ивана Денисовича». Но для работы над «Архипелагом ГУЛАГ» диссидент провёл исследование и изучил систему советских лагерей.

Когда власти обнаружили рукопись, уже переданную в другие страны, Александра Солженицына признали изменником родины и выдворили из страны. В 1990-е гражданство писателя было восстановлено.

«Собачье сердце», «Белая гвардия», «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова

К сожалению, произведения Михаила Булгакова были сначала изъяты, и увидели свет только после смерти автора. То, что сейчас проходят в средних классах школы, во времена СССР считалось запретным. «Белая гвардия» (роман о Гражданской войне в Украине) и «Мастер и Маргарита» впервые были изданы в 1960-е, хоть и не без значительных цензурных правок.

«Собачье сердце» как политическую сатиру государственные издательства не печатали – только в самиздате.

Сексуальная и эротическая литература («в советскую идеологию сексуальность <…> не вписывалась»)

«Яма» Александра Куприна и анонимный рассказ «Баня»

Запрету подвергся и Александр Куприн: «Яма», повесть о проституции и публичных домах, в СССР не печаталась. В центре сюжета – жизнь проституток без паспортов и документов в Ямской слободе – или попросту Яме. Куприн подробно описал их уклад, конкуренцию с другими борделями и волю к свободе. Одна из главных сюжетных линий проститутки Жене, которая, заразившись сифилисом, повесилась, вызвала много вопросов у критиков.

Повесть распространялась подпольно, как и табуированный анонимный рассказ «Баня», гораздо более откровенный и с подробным описанием дефлорации и полового акта. Авторство «Бани» некоторыми литераторами до сих пор считается неустановленным. И, по многим суждениям, рассказ необоснованно приписывают Алексею Толстому. Несмотря на анонимность, печатать и читать его всё равно было нельзя – из-за спорного содержания.

«Лолита» Владимира Набокова

Изначально издана на английском языке, а потом переведена автором на русский. Гениально написанный роман об одержимости главного героя, Гумберта Гумберта, «нимфетками» – сексуально привлекательными девочками (но более всего – Лолитой), – до сих пор считается излишне откровенным, в том числе из-за большого количества сексуальных подробностей, перверсии и девиантного поведения. Официально запрещена в СССР вплоть до 1989 года – хотя в 1962 году Стэнли Кубрик срежесссировал одноимённый фильм по мотивам книги.

Добавить комментарий