В июне в издательстве МИФ вышла новая книга из цикла «Мифы от и до» «Мифы воды». Публикуем отрывок из нее об одних из самых известных глубоководных монстрах Кракене и Чудо-Юдо Рыбе-Ките.
ЧУДО-ЮДО РЫБА-КИТ
В средневековых бестиариях, а также в известном сборнике II века н. э. «Физиолог» встречается морской монстр аспидохелон, который своим обликом напоминает кита или черепаху настолько громадных размеров, что его можно перепутать с островом. Когда такое случается, моряки могут пристать к монстру, разбить лагерь и развести костры на его спине. В самый неподходящий момент аспидохелон нырнет, увлекая за собой всех бедолаг, которые поддались обману, а то и пришвартованные корабли. Схожее коварство этот монстр проявляет и в том, что касается питания: он источает аромат, почуяв который рыбы поменьше сами плывут ему в пасть. «Физиолог», будучи не столько справочником по зоологии, сколько нравоучительным произведением, типичным для своего времени, подводит итог: именно так и действует в нашем мире Сатана.
Аналогичный постулат мы находим и в более позднем Эксетерском кодексе.
У кита есть еще одна хитрость: когда он голоден, он открывает рот, и оттуда исходит сладкий запах. Рыбу обманывает запах, и она заплывает ему в рот. Внезапно челюсти кита смыкаются. Точно так же любой человек, который позволит соблазнить себя сладким запахом и склонить к греху, попадет в ад, отверстый дьяволом, — ежели человек этот ублажал тело свое, а не дух. Когда дьявол приводит подобных людей в ад, с грохотом смыкает он челюсти свои, уста адовы. Никто не в силах выбраться из них, в точности как ни одна рыба не может вырваться из пасти кита.
Интересное мнение на этот счет высказали София Кингсхилл и Дженнифер Уэствуд: «Представление могло быть основано на сладком запахе амбры, воскообразной субстанции, которую находят во внутренностях кашалотов и испокон веков ценят в качестве ингредиента духов, но каково бы ни было объяснение, аналогия очевидна. Кит символизирует искушение, посредством коего дьявол губит грешника, вследствие чего его разинутая пасть превращается в уста адовы». Третью и последнюю трактовку этой древней легенды мы приведем в следующем разделе, посвященном кракену.
С похожей рыбой — Ясконтием — столкнулся в море святой Брендан с братьями, сопровождавшими его в знаменитом путешествии. Все они едва не погибли и потеряли часть провианта, когда «остров» зашевелился и начал погружаться. Как позже сообщил Брендан, в видении ему открылась истина: они столкнулись с «самым большим из всех существ в Океане», которое вечно пытается достать носом до хвоста, но не может, ибо слишком уж велика его длина.
Еще один живой остров ждет нас в «Первом путешествии Синдбада-морехода» из «Тысячи и одной ночи». Он, по словам рассказчика, был подобен райскому саду, и никто из путешественников не заподозрил таящейся угрозы, не заметил, что на самом деле это большая рыба, на спине которой за много лет собрался песок и выросли деревья. «А когда вы зажгли на ней огонь, — прокричал им с борта корабля его хозяин, — она почувствовала жар и зашевелилась, и она опустится сейчас с вами в море, и вы все потонете. Спасайтесь же, не то погибнете...». Синдбад не называет это существо по имени, но по меньшей мере два арабских географа — аль-Джахиз и аль-Казвини — упоминают о нем как о саратане, то есть крабе немыслимых размеров. С гигантским крабом довелось столкнуться и Александру Македонскому (не настоящему, а персонажу средневекового «Романа об Александре»).
Плиний Старший в IX книге «Естественной истории» пишет о китах, чьи размеры составляют четыре югера, и некоей рыбе «пристис» длиной в двести локтей (в переводе Г. С. Литичевского эта рыба в одном случае стала «акулой», в другом — «рыбой-пилой»). Югер — древнеримская единица площади, равная 2519 м²; древнеримский локоть составляет 44,4 см. Нетрудно заметить, что оба существа получаются внушительных размеров, превосходящих все, что известно современной науке. Поскольку в «Естественной истории» реальные факты перемешаны с причудливым вымыслом, можно предположить, что в первом случае подразумеваются все те же «живые острова», а во втором — морские змеи (но не забудем отметить, что в настоящее время латинским словом pristis именуется род скатов, которых также называют пилорылами).
Не будем забывать и про существо из «Конька-горбунка», в честь которого назван этот подраздел. Про связь слова «кит» с древнегреческим чудищем кет уже было сказано раньше, а по сути Чудо-юдо — живой остров, ничем не уступающий аспидохелону и прочим вышеназванным.
Вот въезжают на поляну
Прямо к морю-окияну;
Поперек его лежит
Чудо-юдо Рыба-кит.
Все бока его изрыты,
Частоколы в ребра вбиты,
На хвосте сыр-бор шумит,
На спине село стоит;
Мужички на губе пашут,
Между глаз мальчишки пляшут,
А в дубраве, меж усов,
Ищут девушки грибов.
П. Ершов. «Конек-горбунок»
Источник фото: © Disney
ВЫПУСКАЙТЕ КРАКЕНА!
Принято считать, что кракен — колоссальных размеров головоногое, кальмар или осьминог, способный без труда утащить на дно не только количество жертв, сообразное числу незадействованных щупалец, но и корабль целиком, причем достаточно большой! Популярность кракена не ослабевает с годами, и в наше время он, пожалуй, даже обходит конкурентов — Мирового Змея и Чудо-юдо рыбу-кита — во многом благодаря голливудскому кинематографу. Пару веков назад о нем писали и в газетах, причем не метафорически, а в самом прямом смысле.
У слова «кракен» скандинавское происхождение, этимологически его можно отследить до первоисточников в норвежском и шведском; так, krake — фрагмент разрубленного на части древесного ствола, имеющий кривые ветки или корни, а также любой предмет, сделанный из такого куска (в частности, примитивный якорь — нетрудно заметить, что он имеет некоторое внешнее сходство с монстром).
Первым кракена описал Эрик Понтоппидан, датский епископ XVIII века, но если говорить о самом факте упоминания, то у него были предшественники: во всяком случае, к их числу можно отнести итальянского путешественника Франческо Негри и норвежского миссионера Ханса Эгеде (о некоторых более ранних авторах скажем чуть позже: епископ не зря сетует, что они понятия не имели, о чем писали).
Кракен, каким его увидел и запечатлел на страницах своей «Естественной истории Норвегии» Понтоппидан, «бесспорно, крупнейшее морское чудовище в целом мире». Сам епископ ни разу в жизни кракена не встречал, но доверился рыбакам, которые поведали, что иной раз, особенно в жаркие летние дни, выходя на лодках туда, где глубина составляет, по их оценкам, от восьмидесяти до ста фатомов, они обнаруживают, что расстояние до «дна» — всего-то двадцать — тридцать фатомов, а то и меньше, поскольку на самом деле это никакое не дно. Рыбаки, осознавая опасную близость кракена, все равно занимаются своим промыслом в подобных местах, поскольку там очень много рыбы.
Они следят за глубиной и удирают, бросив сети, если та внезапно начинает уменьшаться, то есть монстр начинает всплывать. Взрослый и по-настоящему крупный кракен никогда не поднимается на поверхность целиком, демонстрируя лишь фрагменты плоской спины общей площадью примерно полторы английские мили. Поначалу зрелище напоминает совокупность островков посреди чего-то вроде плавучих водорослей. Современный рациональный читатель может предположить, что это именно водоросли, принесенные течением, но епископ опровергает такой довод: далее он пишет, что вслед за «островами» появляются выросты, от острых кончиков до более широких частей, соперничая по высоте и толщине с мачтами судов среднего размера. Эти отростки Понтоппидан называет «руками» чудовища и допускает — теоретически! — что ими кракен мог бы утянуть на дно даже самый большой военный корабль. Гарантированная угроза состоит в том, что при погружении кракен создает водовороты, способные погубить рыбачью лодку.
Анализируя внешний вид монстра, епископ сравнивает его с полипом (осьминогом) и морской звездой. Далее он упоминает о «сильном и необычном запахе, который [кракен] периодически источает», — как и в случае кита, чья пасть превращается в уста адовы, такова причина, по которой вокруг чудовища бывает очень много одураченной рыбы. Еще одно необычное свойство кракена, если верить Понтоппидану, заключается в загадочном цикле пищеварения: на протяжении нескольких месяцев монстр только ест, а потом еще несколько месяцев только испражняется, отчего морская вода становится густой и мутной. В эти мутные завихрения прибывает новая рыба, привлеченная запахом, и цикл начинается заново.
Пытаясь разобраться в том, что же собой представляет кракен, епископ критикует «доверчивого» Олафа Магнуса за нелепые россказни относительно этого существа, после чего отмечает, что в труде Плиния Старшего есть фрагмент, который можно счесть одним из первых упоминаний чудовища.
...В Гадитанском океане — дерево с очень широко раскинутыми ветвями, из-за которых оно, по-видимому, никогда не проходило в пролив. Появляются и колеса, названные так за сходство, расчлененные четырьмя спицами, со ступицами, зажатыми между двумя глазами — на каждой стороне по глазу.
«Дерево» (arbor) — это, по мнению Понтоппидана, и есть кракен. Кроме того, епископ отождествляет его с «колесами» (rotaе) из того же отрывка, после чего приходит к выводу, что таинственный монстр на самом деле представляет собой разновидность существ, которых мы сейчас называем офиуры или змеехвостки — свое название они получили за способ передвижения, при котором их отростки-щупальца извиваются по-змеиному. В пример он приводит «морскую звезду» (офиуры и морские звезды относятся к иглокожим, но с точки зрения современной науки их нельзя отождествлять) Stella Arborensis, называя ее «головой Медузы», и предполагает, что это существо на самом деле... малек кракена. С современной точки зрения выводы Понтоппидана выглядят причудливо, но в рассудительности и логичности ему не откажешь.
Но как же вышло, что описанная Понтоппиданом офиурапереросток, охочая до рыбы, стала известным нам существом, громадным осьминогом или кальмаром, грозой морей? За это стоит поблагодарить французского натуралиста и малаколога (специалиста по беспозвоночным) Пьера Дени де Монфора. Именно он в энциклопедии по естественной истории начала XIX века описал кракена как колоссального спрута и упомянул о его склонности губить корабли. Благодаря вниманию публики миф обрел второе дыхание.
Во второй половине XIX века ученые наконец-то получили первые образцы, свидетельствующие о существовании гигантского кальмара. Не исключено, что это глубоководное существо как-то повлияло на возникновение мифа о кракене, как киты-горбачи — на миф о Хафгуфе. Однако подлинные размеры (около 16 метров, учитывая полную длину ловчих щупалец) архитеутиса оказались недостаточно впечатляющими, чтобы люди разочаровались в вымысле, и потому трупы гигантских кальмаров смирно лежат в музеях под стеклом, а кракены, монстры-убийцы, продолжают неистовствовать на страницах книг и больших и малых экранах.
Источник фото обложки: © Disney
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
