Театры в Петербурге нередко забираются на такие окраины, что прийти в них случайно практически невозможно. Однако и «Театр Поколений», и «Левендаль», и «Невидимый театр» обладают сложившимися репертуарными традициями и таким актёрско-режиссёрским составом, что географические трудности мало кого смущают. Театру ZART HOUSE приходится сложнее: имён, которые были бы на слуху, здесь нет, многолетней истории и традиций — тоже. И хоть на сцене играют не звания, а люди, поговорку «встречают по одёжке...» никто не отменял.
Тем не менее, за последний год в жизни коллектива произошли явные перемены к лучшему. Новая сцена хоть и располагается по-прежнему у чёрта на куличках, но всё же в интерьерном здании бывшего Морского вокзала. Да и само сценическое пространство на новом месте стало более объёмным, просторным и продуманно спланированным — такому дому, думаю, позавидовали бы многие петербургские коллективы. Довольно большое по площади пространство позволило обустроить не только зрительный зал, но и фойе. Перемены в театре явно коснулись не только помещения, но и репертуарной политики: многочисленные поверхностно-комедийные спектакли уступили место более глубоким аналитическим работам. Так, в частности, этой весной зрителям была представлена премьера спектакля «Мандельштам», литературным первоисточником которого послужили две книги воспоминаний супруги поэта Надежды. Роли исполняют Пётр Лебедев, Елизавета Васильева и Артемий Монахов.
Осип Эмильевич Мандельштам сегодня воспринимается скорее мифологической фигурой, нежели человеком, который бродил по тем же самым петербургским улицам, что и мы с вами, всего около ста лет назад. Та же Анна Ахматова, много лет дружившая с семьёй Мандельштама, при всём величии её творчества, воспринимается не только как великий поэт, но и как обычный земной человек, потому что ассоциативный ряд, возникающий в связи с её именем, включает в себя не только стихи, но и различные страницы из жизни, тесно переплетённые с этими стихами: расстрел мужа, многочисленные злоключения сына, эвакуация из блокадного Ленинграда, эпизоды из жизни в Фонтанном доме, светлые надежды шестидесятых. Мандельштам же в массовом восприятии прочно связан исключительно с витиеватыми и как будто немного отстранёнными от окружающей действительности поэтическими строчками, туманная метафоричность которых будто специально водит тебя по «саду расходящихся тропок» — и скрывает за собой плоть и психологию человека, который их когда-то написал.
Мемуары Надежды Мандельштам в этом плане снимают завесу тайны и показывают не столько выдающегося поэта, сколько человека, с которым ей выпало прожить вместе почти два мрачных десятилетия. Спектакль в этом плане идёт ещё дальше и полностью срывает одиозные покровы. В герое Петра Лебедева поэта распознать можно лишь по отдельным стихотворениям, которые время от времени декламируются. В остальном перед нами предстаёт самый обыкновенный мужчина тридцати с лишним лет, чей психологический возраст кажется ещё более молодым. Правда, обыкновенный только на первый взгляд, при более же внимательном рассмотрении такое суждение кажется ошибочным.
Основное качество, которое характеризует героя, — безрассудство. Легкомыслием это назвать нельзя: он твёрдо отдаёт себе отчёт в том, что происходит с людьми из его окружения, и не питает особых иллюзий относительно собственной судьбы. Тут именно безрассудство. Оно проявляется и в бытовых мелочах, где серьёзные разговоры сводятся им в глупые шутки, и в напрасно искреннем общении с сексотами на балконе, которое дорого ему стоило, и, конечно, в поэтическом творчестве. Глядя на события предвоенных лет с высоты того времени, которое выпало нам (не слишком свободного, но всё же много более лояльного), трудно осознать, что могло сподвигнуть человека написать стихотворение «Мы живём, под собою не чуя страны», даже если высказанные в нём мысли постоянно посещали его. Спектакль как бы предлагает всё тот же ответ — безрассудство. Впрочем, почти то же самое ещё в тридцатые годы сказал самому Мандельштаму Борис Пастернак: «не литературный факт, а акт самоубийства».
Читайте также
Спектакль демонстрирует зрителю не поэта, скрытого за многочисленными строфами, но человека — смелого и наивного, любящего и творящего, местами ленивого и капризного. Образ гения, скрытого за витиеватость акмеизма, слетает, и вместе с этим приходит понимание многих обстоятельств жизни Мандельштама, причинно-следственных связей и мотивации его поступков.
Помимо глубокой и интересной идеи создатели спектакля проделали по-настоящему серьёзную работу над сценической адаптацией текста. Мемуары — материал изначально для постановки, сложный — люди реальные, а восприятие субъективное — но тексты Надежды Мандельштам сложны вдвойне. Удивительно объёмные, они в тоже время и максимально противоречивы, особенно в восприятии третьих лиц (той же Ахматовой). Эти спорные моменты, особенно когда их становится много, невольно вызывают недоверие и ко многим другим фрагментам текста, связанным с обстоятельствами жизни самого поэта. Бывало и такое, что упоминаемые в тексте современники вроде Ольги Ваксель создавали собственные мемуары, в которых излагали несколько иные трактовки происходивших событий.
Поэтому кажется правильным, что в спектакле почти все сюжетные линии, связанные с другими фигурами эпохи, купированы (они как бы незримо присутствуют, но не являются при этом действующими лицами), а фокус внимания зрителя обращён исключительно на поэта и его жену. К счастью, обошлось в спектакле и без излишнего политизирования. Надежда Мандельштам была категорична в своих суждениях об эпохе, что находит отражение и в тексте мемуаров. Это вполне понятно, но не является главной темой её творчества. Вот и в спектакле подобным аспектам отводится ровно столько места, сколько и требуется. Всё же историческую канву произведения все и так прекрасно понимают без дополнительных лозунгов со сцены, а вот возможность проследить за судьбами конкретных людей, причём людей весьма неординарных, представляется гораздо более ценной.
Помимо тех, кто непосредственно присутствует на сцене, существует и невидимый герой спектакля — Андрей Гончаренко. Он создал для этой постановки музыку, которую хочется отметить отдельно. Ненавязчиво, но настойчиво нагнетая атмосферу, она проводит героев сквозь весь спектакль по тропинке их нелегкой жизни, удивительно точно отслеживая повороты сюжета и границы эпизодов. Иногда атмосфера, создаваемая музыкой, гармонично дополняется сценическим дымом (звучит немного странно, но это действительно так), время от времени густыми клубами появляющимся из-за кулис.
А вот режиссура спектакля всё же вызывает некоторые вопросы. Остаётся неясным, а кто же, собственно говоря, режиссёр? Страница спектакля на сайте театра об этом умалчивает. Возможно, постановкой занимались сами актёры, а такое решение редко когда оказывается оптимальным. Возникает ощущение, что спектакль «склеивали» из отдельных этюдов, и сами эти фрагменты проработали в деталях, а вот склейкам достаточного внимания не уделили. Из-за этого получается нежелательный эффект того, что сущности в спектакле множатся, а общая картина при этом не складывается. Поэтому, начиная с некоторого момента, в воздухе всё более повисает вопрос: что следующий эпизод привносит нового, помимо прохождения очередной хронологической отсечки биографии?
Есть и отдельно взятые детали, которые выглядят не до конца продуманными. Например, в какой-то момент Елизавета Васильева, исполняющая роль жены поэта Надежды, облачается в странный костюм, больше похожий на мужской. Видимо, это отсылка к весьма специфическому по меркам тех лет костюму, который действительно носила Надежда, называя его пижамой, и который потом с недоумением вспоминали в мемуарах современники. Однако никакого объяснения, зачем именно эта незначительная деталь возникает в спектакле, не предлагается. Может быть, всё это не столь существенно, и подобным нюансам просто не нужно придавать значение, но всё же, когда они заставляют думать и отвлекают от основной проблематики, это не очень хорошо.
Остаётся ещё один вопрос, на который постановка, к сожалению, не пытается найти ответа. Почти всё то время, что длится спектакль, мы наблюдаем Елизавету Васильеву в образе молодой девушки в её повседневном быте, по которой невозможно понять, что в дальнейшем несколько десятилетий своей жизни она посвятит аскезе и борьбе, направленной на сохранение поэтического наследия Осипа Мандельштама. Эта глубокая личностная трансформация лишь констатируется в концовке, но никак не объясняется и не отображается во времени. А жаль…
Спектакль «Мандельштам» выделяется на фоне многих современных постановок оригинальностью идеи, а также тонкой и бережной работой со сложным, объёмным и довольно противоречивым материалом, и уже только за это заслуживает достойного зрительского внимания — увы, сентябрьский показ спектакля проходил в практически пустом зале. Детали реализации, к сожалению, местами оставляют желать лучшего, но с момента премьеры прошло ещё не так много времени, так что вполне возможно, что со временем постановка станет несколько более цельной, а актёрская работа — более точной.
Фотографии театра ZART HOUSE
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
