В Александринском театре в преддверии сентября вышел премьерный спектакль Константина Богомолова «Мать». При участии Анны Носовой он создал отдельный текст, вдохновляясь горьковским романом. Понаблюдаем, как в Петербург привезли чисто московскую историю о Патриках и связях чиновников с мальчиками.
Богомоловская «Мать» — проект долгожданный, долгострой. Ещё год назад на сайте Александринского открыли продажу билетов, и спектакль должны были показать в ноябре, но внезапно премьера отодвинулась на год. За это время постановка обросла подзаголовком «горькая пьеса» и участием Анны Носовой. На центральных ветках метро к началу лета 2024 года на каждой божьей станции метро в центре Петербурга красовались буквы в афишной рамке; участие госпожи Носовой было равноценно режиссёрству и авторству Константина Богомолова. Анна Носова, видимо, «мать русского театра» на равных с Тредиаковским и Княжниным. Снова революция сверху. Дожили… Теперь театральная. На Кинопоиске есть только ссылка к актёрской и продюссерской деятельности. Участвовала в проектах «Первый отдел» и «Великолепная пятерка», если речь действительно о ней. Проще говоря, мистика и неизведанное.
Но это не один человек, пришедший ставить вместе с Богомоловым в Петербург. Перекочевала вместе с режиссёром с Театра на Малой Бронной и художник-постановщик Лариса Ломакина, создававшая с ним «Славу» в БДТ и «Преступление и наказание» в «Приюте комедианта». К первому своему спектаклю в Александринском и третьему в Петербурге Константин Богомолов написал автономный текст, увенчанный на сайте фразой «вдохновлено романом М. Горького «Мать». Многие подумали, что будет осовременная история о протестах, на стыке политической сатиры и современной русской драмы, что называется «с намёком». И пошли все на Горького.
Но Максима нашего Алексея Максимовича зрителям не давали. Полчища Мерседесов и всяких автомобильных поводов для зависти F-класса загораживала проход пролетариату, если тот был. На входе стояла грустная бабушка, спрашивая, не нужен кому лишний билетик. Не услышав ответа от толпы, она грустно побрела вглубь театра. Моя знакомая-театровед врезалась в Валерия Фокина, президента Александринки. Богомолов приехал прямо перед премьерой и стоял на служебном входе. Ксения Анатольевна Собчак довольно обхаживала театр детства, заворачивала в антрактах в сторону буфета, чтобы доверительно посидеть с помощницей. В это время неназванная и неузнанная элита гуляла и восхищалась давно знакомыми интерьерами.
Вступительное слово взял Константин Богомолов. «Спектакль идет в двух актах. Чтобы вы не ошиблись от первых сорока минут. Хотя, может быть, это будет ваша реакция. Мы волнуемся, конечно же, и артисты, и я. Мы надеемся, вы будете к нам снисходительны. Сложность есть, как мне кажется. И так далее, и так далее. Впрочем, как будет, так будет», — растягивал он слова. До того «голос сверху» заменял в БДТ Андрей Могучий, теперь в Александринке господин Богомолов предупреждает о выключении телефонов и прочей аппаратуры.
Читайте также
Типичная семья типичного чиновника, которого бесподобно играет Петр Семак. Забыл сказать, главный герой здесь — не мать, а отец. Он, непроницаемый Арбенин в той же Александринке и несчастный Шейлок в Театре им. Миронова — единственный, ради кого точно стоит сходить. На стенах — обои под рубашку игральных русских карт, стереотипная роскошь. Под этими самыми обоями в бреду элитной жизни сидит Петр Ильич, один отыгрывающий великолепную фактуру человека, разучившегося чувствовать. Его окружают звонки от Айфонов, генералы ФСБ — о дивный, старый мир. Стоит сразу сказать, что все, кроме Петра Ильича и ФСБшника обладают парами — Мать 1 (Александра Большакова), Мать 2 (Анна Селедец), Сын 1 (Иван Ефремов) Сын 2 (Владимир Минахин). Что это - поклон мему «Родитель №1» и «Родитель №2» или нет - пусть решит зритель. Нарочная обезличенность героев в пьесе все-таки немного меняется, по ходу зритель узнаёт имена персонажей, но Богомолов точен в этом — никто всё равно не запомнит.
Смотря на бытовуху современной русской аристократии с каменным лицом, мы узнаём весь конфликт из мелодрамы на «России-1». Жена, прописанная как Мать 1 (Александра Большакова), отговаривает Сына 1 (Иван Ефремов) уехать на концерт в Нью-Йорк, ведь у папы «могут возникнуть проблемы». После этой фразы довольные усмешки пробегают по залу. Классический ход: если не знаешь, чем разбавить «быт и нравы» нашего дворянства, срабатывает функция «их перепутали в роддоме», а точнее поменяли. ФСБшник звонит чиновнику и говорит, что какой-то «дебил», член группировки, сбросил «мешки с говном» с последнего яруса театра. Настораживаюсь — это самокритика или все-таки милый сердцу партер с элитой и Ксенией Анатольевной во главе нарочно обольют. Но жаль. Самокритика. Мать 2 (Анна Селедец) настаивает, что «дебил» — сын Петра Ильича. Герой Петра Семака думает, что это розыгрыш, как в программах 2000-ых, сейчас его снимет скрытая камера. Но на всякий случай берет у мальчишки ДНК. Мать 2 рассказывает ему правду — это его жена подменила мальчиков, а взамен подарила ей квартиру. Обменяла больного своего на здорового чужого. Мальчик, конечно, сын, и его вызволяют из лап ФСБ, а о любви к беременной на зоне Соне Сын 2 забывает. Правда, не до конца. Все Патрики думают, что чиновник завел себе любовника и отборным русским матом со сцены главного театра русской драмы генерал доносит это до сведения. До тех пор, пока Мать 1 не убивает собственного сына, а в квартире у него не находят 20 молотков и пилы. Все-таки классовая ненависть не погибла в футболке от Армани. Выбритая его голова «одурманена», как говорят взрослые. Соня для этого объединения — «матка», рожающая в будущем от всех парней. Текст на экране в конце спектакля сообщает следующее: Мать 1 заболевает раком и умирает. Мать 2 живет. Конец.
Что сейчас было прочитано вами? Краткий пересказ изумительных режиссерских и сценарных находок Константина Богомолова. И сквозь божественный треш уже не возникает вопроса: «А это точно Горький?». Дело уже в другом. А это точно спектакль? Точно пьеса? Точно в Александринке?
Ах, уже совсем ничего не точно. Самое удачное в диалогах, составленных автором, — бесцветность. Продолжение чеховской традиции «диалога глухих» — серые люди говорят о никому не нужных вещах, пошлых и уродливых. Лучше бы действие тоже было по Чехову, чем этот очаровательный междусобойчик театральных деятелей.
Сквозь ткань спектакля светлыми пятнами проходит сон Петра Ильича (Петр Семак) — первые страницы «Идиота» Ф.М. Достоевского, где Мышкин рассказывает Епанчиным о своей «простой жизни» в Швейцарии, о шумах водопада и так располагает к себе генерала, что тот его оставляет на попечении. Подобное случается и в «реальности» спектакля. Новый сын, такой же, как и он. Для Петра Ильича сын-эпилептик да еще и «оппозиционный» — повод ожить, заняться собой. Даже к косметологу записывается, спортом занялся. Нет, всё-таки жизнь его не кончается в пятьдесят с лишним лет. Но тут просыпается вопрос — куда же деть воспитанного им сына, Сына 1? А они на курорт поедут. Жестокая Мать 1 печётся лишь о том, чтобы Паша не узнал настоящей матери, которая бьется и трясется в бреду, в стихотворении-агонии, написанном самим Богомоловым. То ли Маяковский, то ли пыльный «Серебряный век» заставляет свербить в носу, смотря на судьбу «Матери» земли человеческой. Ведь так она выглядит, по мнению режиссера, — простая русская женщина, стриптизерша в прошлом, отдавшая родного сына за квартиру. Мать провокатора, уставшая от вопросов «Почему ты меня родила и выпустила в этот несчастный мир?». Владимир Минахин, Сын 2, скорее Мышкин, и нет веры, что именно он собирался кокнуть родного папеньку. Словоформа рецензии сдвинулась по объективной причине — писать о подобном и нужно в той же стилистике, дабы читатель прочувствовал всё удовольствие от очередной элитной постановки.
Посторонняя жизнь в спектакле Богомолова «Мать» — наверное, главный персонаж. Смысл даже и не в возможном убийстве Петра Ильича, и не в убийстве Матерью 1 Сына 2, и даже не в «непротивлении злу» по Мышкину и Достоевскому. Смысл в том, что пока человек живет, он накапливает кучу бессмысленных, но полезных связей, заставляющих падать на самое дно, обсуждать стереотипные «Куршавели» и «Валдаи», пока бедные люди на третьем ярусе пытаются угадать, «что уже сказал нам автор?». И лучшее в спектакле Константина Богомолова — отталкиваться от него, бежать от такой жизни даже из Александринского, если на то пошло. Как на днях на лекции сказал историк Александр Чепуров, жизнь и без того стала театром. А на театр действий героев горькой пьесы «Мать» давно пора опускать занавес.
Фотографии Александринского театра, фотограф Владимир Постнов
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
