«Медея. Полная версия». Алексей Никонов и Илона Маркарова (фото)

Смутьян Лёха Никонов – персонаж петербургской публике известный. Трудно назвать имя, которое мелькало бы на афишах города чаще. Никонов давно вырос из коротких штанишек фронтмена эпатажной рок-банды, трансформировавшись в многофункциональную творческую единицу; с годами он всё чаще идентифицирует себя как поэта Лёху Никонова. Делает это с полным правом. Лирика Никонова – узнаваема. Рваные строки, резкие, не всегда точные рифмы, бездонный океан исторических и литературных аллюзий, лексика – всегда на грани...

На этот раз один и главных пассионариев и бунтарей современной русской культуры замахнулся на миф о Медее, многократно переложенный и интерпретированный разными авторами. Подельником его стала актриса Санкт-Петербургского театра «Театро Ди Капуа» и кино, а также просто девушка-мечта Илона Маркарова.

На первый, неискушённый взгляд она – полный антипод Никонову: болезненно тонкая, вострое нервное лицо с резкими скулами...огромные карие влажные глаза. Они появились на сцене вместе. И разорвали сонно гудевший полумрак зала...

Зарисовки из сквота, населённого художниками, радикалами и бомбистами, которые беспрерывно торчат и планируют революцию перемежаются со сценами кровавого древнегреческого предания о царевне Колхиды Медее. Не стану лгать – взаимопроникновение этих двух сюжетных линий так и осталось для меня предметом туманным. Вероятно, многое прояснила бы беседа с автором.

Пост-фактум я читал об армянских корнях Илоны и географических параллелях Колхида - Грузия, о том, что в спектакле сквозь призму мифа (который миф, разумеется, лишь отчасти) рассматривается грузино-абхазская война, о том, как Илона и её родные, будучи армянами и живя в Грузии, столкнулись с дискриминацией со стороны коренного населения. Но это всё после. А тем вечером со сцены два человека кричали о том, что весь род человеческий обречён на то, чтобы тонуть в крови, и конца этому не будет. Это был плач по всем, кто сгинул в этих бесконечных никому не нужных войнах. Были капли пота на лице, вздутые вены на хрупкой шее, сцена, усыпанная листками рукописи, которые в финале, все до одного, отправились в шредер. Красное сукно покрывало стол – льющаяся кровь, неизбежный, извечный спутник человеческой истории.

«Медея» – явление для современного русского театра нетипичное. Это обряд потрясающей силы воздействия на зрителя, во время которого воздух в зале звенит как натянутая струна и, в конце концов, рвётся катарсисом. «Медея» не берёт пленных, оставляет после себя выжженную землю. «Медея» – этакий маккиавеллизм на сцене, когда хорошо всё, решительно всё, что позволяет достучаться до зрителя. Герои сквернословят устами актёров, их руками швыряют стулья и посуду... И всё это - нужно. Нужно, если это хоть на полшага приблизит нас к осознанию абсурдности этой нескончаемой вражды. Нужно, если заставит хоть на миг задуматься – зачем?

Атмосферные картинки того вечера в исполнении Насти Филипповой здесь: