Многоголосная ода Воронежу режиссера Михаила Бычкова "День города" номинирована на премию "Золотая маска". В Воронежском Камерном театре наш корреспондент Екатерина Нечитайло узнавала о том, как держать руку на пульсе целого города.
Пусти меня, отдай меня, Воронеж:
Уронишь ты меня иль проворонишь,
Ты выронишь меня или вернешь,-
Воронеж - блажь, Воронеж - ворон, нож.
(Осип Мандельштам)
Воронеж. 10-е годы ХХI века. Сгущаются тучи. День города. Каждый год праздник переносится на несколько дней, но, как по взмаху волшебной палочки, рано или поздно капли дождя начинают с огромной скоростью нестись по улицам и проспектам, смывая с мегаполиса усталость и напускную восторженность. Много лет назад грохот военных орудий Великой Отечественной сменился здесь вечерними раскатами фейерверков, громом салютов, и в этот самый момент весь город высыпает на улицу вне зависимости от погоды, персонального вороха проблем и своего внутреннего состояния. Водители и тусовщики, учителя и врачи, фифы и рабочие парни, ветераны и студенты, цыгане и русские, местные и приезжие, в красных лакированных сапогах и простых уггах, в беретах и шапках, забыв обо всех горестях и напастях, стоят и смотрят, как огни, рассекающие небо, распускаются разноцветными цветами. Раз в месяц в Воронежском Камерном Театре случается свой "День Города", свой праздник, который всегда вместе с ними, в постановке Михаила Бычкова. Вот только на площади города под гром салюта, как правило, все кричат, визжат, улюлюкают и покачиваются в такт музыке, а в сценическом варианте актеры - жители тихо и немного испуганно смотрят на огни, замерев в ожидании, будто тот самый народ в пушкинском "Борисе Годунове", который оторопело безмолвствует.
Создание портрета города - явление, периодически возникающее вспышками в различных российских городах: в Кирове несколько лет назад был поставлен спектакль "Так-то да" Бориса Павловича, в Ростове - "Папа" Юрия Муравицкого, Алексей Забегин создал работу "Адин" - театральный «снимок» жителей Санкт-Петербурга. Писать про спектакль о городе, в котором впервые оказался два часа назад - дело с одной стороны любопытное, с другой - крайне опасное. Есть вероятность не вникнуть в суть, начать считывать лишь внешнюю сторону, пропустить узловые моменты, но при этом существует возможность свежего взгляда, избавленного от предубеждений. И ладно, если бы спектакль собирался по документам, но ко "Дню города", как говорится, с голыми руками не подберешься: как орудовать в рамках вербатима, который собран без помощи драматурга, фактически из актерских наблюдений за горожанами? Почему выбраны именно эти персонажи? Можно ли за два часа почувствовать пульс города, о котором знаешь только то, что здесь родились Бунин и Кольцов, а Мандельштам три года провел в ссылке?
На сцене многочисленные колонки, стулья, микрофоны, стремянка с дискошаром, вращающийся подиум, звуковой пульт, экран на задней стенке. Кажется, что происходит действительная подготовка к чествованию града. Мужчина с надписью "День города" на толстовке, который работает на мероприятии, прежде чем сесть за синтезатор, заботливо предупреждает, что в спектакле используется ненормативная лексика. Далее же перед нами проходит парад историй, череда новелл от жителей, ленты судеб, ставших возможными лишь в этой конкретной геолокации. Цыганка, которая утверждает, что жить здесь плохо, парень-инвалид, потерявший недавно лучшего друга, живущий с мамой и братом, "дворянка", заворачивающая матом, но любящая все роскошное, старушка, которой мама рассказывала о немцах в городе. Девушка, наблюдающая за пожилой женщиной, снимает ее на айфон, люди разглядывают друг друга, кто с интересом, кто с безразличием. Здесь нет дистиллированной реальности и цензуры по причине неугодности слов, вымарана театральность, но сохранен живой, невычищенный язык с просторечным "буите" вместо "будете", с "хозяивАми", где ударение на предпоследний слог, с постоянным "гэканьем", вворачиванием слов - паразитов и индивидуальных сочетаний типа "чух-чух". Кажущиеся локальными истории, попадая в руки артистов и режиссера, проецируются на общероссийское пространство, создавая галерею портретов, обусловленную порой не самим городом, а чувствами, которые пришлось здесь испытать.
Практически после каждого монолога исполняется музыкальное признание в любви городу: ария из оперетт молодости, рэп о жизни, песни, в которых название одного города легко заменяется на другое с равным количеством слогов, а в дни праздников льются из каждой колонки. Артисты не создают транспарант с написанным большими буквами лозунгом: "Воронеж. Родина. Любовь ", не ставят целью признаться городу в любви, не стараются вписываться в концепцию заядлой обыденной повседневности, но охватывают существующую действительность. Спектакль - атмосфера, спектакль - портрет с множеством глаз, собранный из разных лиц, но нарисованный кистью одного художника. Невольно можно задаться вопросом практически шахматного взаимоотношения самого Михаила Бычкова и Воронежа: играли ли, сколько было партий и кто-кого. Но любое театральное высказывание лишено объективности, потому что проявляет тему, истинно волнующую конкретного режиссера здесь и сейчас. Кому-то из "жителей" веришь бесповоротно и отчаянно, кому-то чуть меньше, но, может быть, он нарочно уговаривает нас сюда не приезжать. С уверенностью можно сказать, что команде спектакля далеко не все равно, что будет с городом и жителями дальше.
Одним из ключевых и самых правдивых моментов спектакля становится монолог ветерана, который идет в записи и дублируется актером, потому что очень неразборчивый, но, наверное, самый ценный. На вращающемся подиуме, как памятник, застыл повешенный на спинку стула пиджак с медалями, на экран выведена фотография со спины, без лица. Он рассказывает о том, как ходил проводить телефон, как собирал бумажки, как общался с депутатами. Вероятно, теперь уже в прошедшем времени, рассказывал. А теперь в городе воинской славы остался от него лишь световой круг. С теми самыми символами и орденами.
Спектакль Бычкова, выдвинутый на соискание Национальной театральной премии "Золотая Маска" в номинации "Лучший спектакль малой формы" и "Лучший режиссер в драме", хочется разгадывать, как кроссворд, бредя по улицам и вслушиваясь в речь горожан. Сначала он немного буксует, а потом летит лавиной, сметая и заманивая в свои городские сети. Он колюч, но не агрессивен, лишен назойливого китча и солдатской грубости. Бычков намеренно не эстетизирует тотальное городское одиночество, не устраивает выжимание слез из зрителя, балансирует на грани иронии и безысходности, оставаясь в рамках оптимистической трагедии. Сама ситуация празднования Дня города - не просто необходимость для связки ситуаций. Это катализатор, ситуация свободного микрофона, причина и вызов к разговору, ведь очень часто в праздники становится еще грустнее от осознания своей беспомощности и все отчетливее звучит потребность высказаться, понимая, что по-другому уже все равно не будет.
"День города" - мощный поток воспоминаний, тактичная подсмотреность за жизнью других, оставляет ощущение грустной торжественности, или торжественной грусти. Как на утро после праздника, в момент, когда выезжаешь из города, пожимая ему на прощание руку. А город - организм с нервной системой и руководящим разумом, который способен думать лишь коллективно, и самый лучший способ познакомиться с ним — попытаться узнать, как здесь работают, чем дышат, о чем думают, как любят, и как умирают и о чем молчат в минуты торжественного салюта.
Фотограф Алексей Бычков
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
