На сцене Центра драматургии и режиссуры поэмы Александра Блока слились в один шедевр режиссера Клима "Возмездие 12". О том, как революцию в трех "Золотых масках" выдерживают хрупкие женские плечи, рассказывает Екатерина Нечитайло.
Откуда приходит ветер? Какая сила заставляет его лететь, очищать, обвивать, уничтожать, закручивать, укутывать, перелистывать страницы истории? Вуали ветров покрывают города, прячут прошлое, развеваются за плечами будто крылья. В спектакле Клима "Возмездие 12", созданном по поэмам Александра Блока, которые то проносятся тайфуном, то нежат зефиром, то отрезвляют сквозняком, танец стихии не прекращается ни на одну минуту из пяти часов повествования. Здесь больше нет конкретного времени и пространства. Здесь вчера и завтра становятся единым сгустком переживаний. Здесь звучит красно - белая музыка революций.
Перед началом спектакля седовласый Клим, ученик Анатолия Васильева, в бархатном пиджаке и с шарфом, напоминающий хрестоматийного художника, говорит, что ему очень сложно пожелать зрителям приятного просмотра, редкая муха долетит до середины сцены и не уснет, но в нашей жизни и так очень много сокращений, так что здесь их не будет. Может быть при полной картине мы наконец -то что - то поймем про себя, историю и слово.
"Возмездие" - незаконченная поэма Блока, полная революционных предчувствий, в которой он берет за основу судьбу собственного рода, повествуя об отце, схожем с Байроном и демоном. Первая часть посвящена 70-м годам XIX века и его появлениям в свете, вторая - сыну, Александру Блоку, третья - воссоединению сына и отца в Варшаве у гроба последнего. Поэма же "Двенадцать", созданная в 1918-м году, в застывшем от холода Петрограде, в состоянии какого-то полубессознательного лихорадочного подъёма, является главным отражением уже постреволюционных состояний и настроений.
В начале спектакля зал на минуту погружается в полную темноту. Ни звука, ни отблеска, ни движения. С первыми световыми пятнами, в которых начинает утопать сцена, перед зрителем возникает осиротевшее пространство безвременья, поднятое на подмостки, стулья, подвешенный микрофон, коридор, зеркало, одинокая человеческая фигура. Ксения Орлова в фиолетовом платье, белой накидке и светлом мундире щелчками начинает исследовать плотность воздуха и дальность полета, проверять глубину колодца истории. Она - единственная исполнительница в этом спектакле; она - память; она - тишина; она - и музыка, и слово. Равномерно покачиваясь, напевая что-то в джазовой манере, слушая эхо от соприкосновения пальцев, она становится единым целым с местом действия, впускает его и наполняется им, вглядывается и вспоминает, подобно Раневской, которая вернулась в свое имение после долгих лет отсутствия.
Зеркала, которыми заполнены стены, - свидетели прошлого, галерейные портреты эпохи, могилы, световые маяки-ориентиры, горящие окна, из которых бьет свет. Орлова останавливается у каждого, вглядывается, аккуратно ступает на их территорию. Актриса пять часов кряду с одним двадцатиминутным антрактом вычерчивает узоры голосом и телом. Она то мелодекламирует, то напевает, то стонет, то воет, то плачет, то шепчет, то заговаривает, то кричит, то плетет руками мелкое кружево, то синхронизирует слово и движение, то рисует крест, то замирает, то вскидывает локти, зависая в жесте. Геометрия рук точна и закончена, кардиограмма голоса строга и выверена. Складывается ощущение, что происходит убаюкивание огромной раны, тихий плачь по произошедшему, лишенный лихого задора и ненужного пафоса. Исполнительница пробует слова на вкус, рождает звук на наших глазах, переходя от высоких нот к густым насыщенным низам, ловит отраженные от поверхности зеркал обрывки блоковских строк.
Во второй части второго акта, когда в права вступают Двенадцать новоявленных апостолов, на сцене воцаряется болезненная патетичная атмосфера, пронизанная голодом, страхом и колючей вьюгой. В шторме истории кружатся Ванька с Катькой, соблюдается революционный шаг, распевается "Яблочко", стрельнуть из винтовки - как выпить водки, а впереди - Иисус Христос, который всех спасет и простит каждого, кто с нами. Голосом, у которого, кажется, нет границ, Орлова переплетает народные, романсовые, молитвенные, плачевые мотивы. Кажется, что она беззлобно точит изящные ножи-слова, которые рано или поздно слетят с ее губ, не кляня революцию, не говоря о зле брожения народных масс. Но самое главное, что атмосфера здесь создается ни с помощью спецэффектов, ни при участии массовки, ни фонограммой, ни навороченными видеорядами. Она рождается из текста, слова и звука, из картин внутренних видений актрисы, из подлинного понимания и самоотреченности.
Спектакль Клима, выдвинутый на соискание Национальной театральной премии "Золотая маска" в номинациях "Лучшая режиссура", "Лучшая женская роль", "Лучший спектакль малой формы" - совместный акт погружения, подробнейшая картина, коллективный сеанс магии, требующий от зрителя подключения и внутренней работы. Этот поэтический опус подобен костру: ритуальному, самобытному, сакральному, разожженному в глухом лесу, спрятанному от глаз. Он рождается ниоткуда и уходит в никуда, может уменьшиться до тления, а может охватить целые деревья, если отвлечься хотя бы на минуту. Но до этого костра еще необходимо добраться, придираясь к смыслам через пшеничное поле слов. Дергаясь, разрезая, прокладывая путь, падая, поднимаясь, теряя и находя ориентиры. Самое главное в этой дороге - попытаться освободиться от рабства суеты и дел, позволить себе длительное время не думать о датах и мелких проблемах, убедить себя в том, что времени больше нет, быть готовым к забегу на длинную дистанцию, ожидая открытие второго дыхания. И если по словам Генрика Ибсена "Юность - это возмездие", то до этого отрезка жизни, безусловно, нужно суметь дорасти.
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
