На этот раз гостем нашей рубрики стала Ирина Альхова – создатель и ведущая первых в России курсов по сайнс-арту. За чашечкой горячего шоколада в «Книгах и кофе» Ирина рассказала Елизавете Дземяшкевич о том, что получается, когда наука и искусство сливаются воедино.
— Что же представляет собой сайнс-арт?
— Сайнс-арт – это направление создания арт-объекта на стыке науки и искусства. Это может быть как перформанс, так и инсталляция, это могут быть картины… Самое главное в сайнс-арте – то, что наука является инструментальным средством художественной выразительности. Сайнс-арт всегда выбирает актуальную тематику: например, выставка «Гравитация on/off», которая осмысливала гравитационные поля до того, как их открыли. На этой выставке можно было получить наглядное представление о том, каким бы был наш мир без гравитации.
Всем известный кот Шрёдингера – тоже несомненный арт-объект, при помощи которого автор доступным языком поднял вопрос вероятности: вероятности, которую мы видим, и вероятности, которая происходит внутри системы.
— А если мы зальём шмеля медью и станем носить в качестве кулона, будет ли это считаться сайнс-артом?
Читайте также
— Будет, если преследует какую-то цель. Вот, например, модная сейчас подвеска в виде молекулы фенилэтиламина как бы заявляет: человек влюблён. Хорошая такая биохимия поднимается. Вы задумаетесь не о том, что у вас там брюллик болтается, а о фенилэтиламине, о влюблённости, о первых своих переживаниях, о том, где у вас ваши чувства, детерминированы ли мы целиком нашими химическими реакциями… Даже если квадраты с элементами из таблицы Менделеева красиво оформлены и вписаны в интерьер, это тоже будет сайнс-артом. Потому что даже они преследуют цель показать мастерство художника, который смог так обыграть скучную школьную таблицу. Я долго думала над этим арт-объектом: кобальт, калий и кислород. Мои студенты его ругают, а я всё-таки склоняюсь к тому, что это сайнс-арт. Ну что в нашей жизни кобальт? За какие он там ферменты отвечает? А дизайнер смог так его вписать в интерьер, что смотрится как картина.
— Для чего нужно такое объединение? Какие новые возможности открывает наука для искусства?
— В первую очередь, это богатый инструментарий. Для вдохновения теперь можно использовать, например, объекты микромира. Мы видим то, что не доступно человеческому глазу. Мы можем поставить эксперимент в формате арт-объекта. Благодаря всему этому красота мира становится другой, она становится шире. Это как если бы вы раньше играли на дудочке, а теперь у вас появляется целый саксофон.
Также сайнс-арт – мощный инструмент визуализации науки. В том числе и для взрослых, потому что именно им потом учить детей. Нам почему-то кажется, что мы должны бесконечно водить детей по музеям, а на самом деле, всё идёт из семьи. Когда мама читает Геймана или смотрит научно-популярный фильм, это намного важнее для ребёнка, чем поход в музей.
— Как обстоит дело с сайнс-артом в России? Где это можно увидеть, в частности, в Петербурге?
— В Санкт-Петербурге сейчас очень хорошо преобразовали музей в нашем институте. Это тематическая выставка на базе Оптического института. Они превратили Оптический музей (туда очень редко кто ходил) в место паломничества людей, которые хотят больше узнать о свете, о воздействии света на вещество, о голографии… А началось всё с выставки сайнс-арта “Magic o flight”. Меня тогда напугало, что большинство экспонатов было привезено из-за рубежа. Всё совпало, сопоставилось, и я поняла, что с этим надо что-то делать.
Выставки ещё периодически проходят в «Эрарте». Именно выставки вообще много где проходят, а вот обучающих курсов нет. Моя задача – сделать обучающий курс.
— Как, в итоге, зародилась идея курсов по такому необычному направлению?
— Меня вдохновила моя детская группа. Мы с ними делали интересные арт-объекты, и я увидела, что они всё впитывают как губки. Для них это было прорывом. Раньше они думали: ну вот, кисти, краски, карандаши… А теперь поняли, что могут рисовать снегом, небольшими взрывами, химическими реакциями – в общем, могут делать то, что им раньше было недоступно. Самое грандиозное их творение – это космос на асфальте, сделанный при помощи светящихся солей.
— Расскажите подробней о ваших курсах.
— На своих курсах я даю слушателям, в первую очередь, инструментарий, позволяющий расширить традиционный подход к живописи, музыке, литературе. Учу их задавать себе актуальные научные вопросы, осознавать свои возможности. Людям становится интересно, и о многом они уже читают сами.
Итог курсов – создание собственных арт-объектов и презентация их на выставке. Кстати, мы уже сейчас планируем с одной девушкой сделать кукольный театр, чтобы ставить в нём научные сказки. Мои студенты, среди которых есть дизайнеры, художники и архитекторы, вовсю работают над своими проектами. Например, один из них– принт для одежды.
Курсы сейчас проводятся на бесплатной основе, потому что хотелось бы, чтобы на них ходило больше студентов. В дальнейшем хочу сделать отдельные программы для детей и для взрослых.
А недавно мне пришла в голову идея проводить курсы сайнс-арта в храме. Я зашла в храм, спросила у священника: вы хотите проводить курсы сайнс-арта? Он говорит: хочу. А почему нет? Я далека от того, чтобы задаваться философскими вопросами, потому что я в них не шарю: это моё личное дело, хожу я пить святую воду или нет. Очень радует, что даже церковь понимает важность этой задачи – показать красоту мира, которую мы не видели до изобретения соответствующих приборов. Наверно, даже хотелось бы возродить то состояние чуда, когда только началась космическая эра, когда царили безграничная вера в возможности человеческого мозга и некий трепет перед природой.
— Подразумевают ли на курсы практические занятия?
—Да, но мне хотелось бы сделать практическую часть больше. Пока это сложно, потому что аудитория очень разношёрстная и найти то, что будет интересно всем, не всегда удаётся. Я вот выбрала одну такую штуку: классическая техника рисования на воде – эрбу, плюс модификации с различными растворителями.
— Есть ли у вас любимый сайнс-арт-объект?
— Мне очень нравится кот Шрёдингера, потому что он придуман учёным: учёный не побоялся. Мне вообще нравится, когда в этом направлении работают учёные, потому что они не боятся сказать научному сообществу: я ещё и так могу!
И мне очень нравится поэзия Велимира Хлебникова, особенно поэма «Журавль».
Книга: «Фотоника молекул красителей» Теренина. Её автор хотел стать режиссёром, но потом связал свою жизнь с наукой. Наверно, поэтому она написана настолько живым и поэтичным языком, что я открываю её порой, чтобы поднять себе настроение. Ещё люблю Велимира Хлебникова и Даниила Хармса. Безумно люблю поэзию!
Я почти не смотрю фильмов и не слушаю музыку: мне всё это заменяет литература.
Беседовала Елизавета Дземяшкевич. Фотографии Анастасии Стародубцевой и Марины Романовской.
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
