«Править стихи – бесконечная работа». Интервью с Екатериной Лангольф

Радостный труд поэта требует от него самоотдачи и тщательности, а иногда смелости, готовности к эксперименту, открытости новому. Екатерина Лангольф – смелый поэт, готовый от традиционных строгих форм перейти к свободному стиху, от метафоры к звукописи, от смысловых до цветовых сочетаний в поэзии. Екатерине Лангольф есть что рассказать о себе и своих поэтических творениях, и потому она в своем интервью делится с читателями подробностями жизни и творчества.

-Вы начали писать еще в раннем детстве. О чем были ваши первые опыты? Помните ли вы их?

-Помню. Мне было четыре года, я раскрашивала картинки в книжке-раскраске, мальчика с корабликом, и у меня срифмовались строчки: «Синее небо над головой, мальчик ведет свой корабль боевой. Желтый кораблик, парус зеленый, красная звезда, голубая вода». Уже тогда было интересно, что концы слов могут совпадать по звучанию. Мама мои рифмовки поощряла, а это стихотворение записала в тетрадь.

-Обычно дети, которые рано обращаются к поэтическому творчеству, и читать начинают сравнительно рано. О Вас можно то же сказать? Какие книги Вы любили в детстве?

-Я в два года знала все буквы, в четыре года уже могла читать по слогам. В пять лет мама записала меня в детскую библиотеку имени Аркадия Гайдара, мне нравились Корней Чуковский, Самуил Маршак, Агния Барто. Мама сама знала много детских стихов и читала мне их наизусть: ведет в детский садик - читает, забрала из садика – снова повторяет это же стихотворение и меня просит повторить. А я эти стихи быстро запоминала. Чуть позже, лет в восемь, мне понравились Афанасий Фет, Федор Тютчев, Василий Андреевич Жуковский, Аполлон Майков, Николай Алексеевич Некрасов, Алексей Плещеев. В юности я увлекалась Лермонтовым, много переписывала из него. А вот Пушкина я стала понимать не раньше, чем мне исполнилось тридцать. В детстве мне очень нравилась его «Сказка о попе и его работнике Балде», а также «Сказка о рыбаке и рыбке». Эти две я знала наизусть. Любила и сказки Ганса Христиана Андерсена и русские народные, как мужик из топора суп варил, как лиса волка обманула: «Мерзни, мерзни, волчий хвост». И другие.

-А теперь что любите читать? Есть ли авторы, за которыми Вы особенно следите?

-Теперь мне стала нравиться проза: Достоевский, Салтыков-Щедрин, Лев Толстой. Я сейчас читаю классику. Чем старше, тем больше классики читаю. В юности я особенно следила за поэтами по альманахам «Поэзия», «День поэзии» – за Наумом Коржавиным, Александром Егоровым, Ефимом Самоварщиковым, Константином Ваншенкиным, за иркутским Владимиром Скифом и нашей ангарской поэтессой Надеждой Кудашкиной. В 90-х я просто везде носила с собой книгу Марии Аввакумовой и почти все ее стихи из книги «Из глубины» знаю наизусть, знаю много стихов лет десять назад ушедшего Леонида Завальнюка (почти половину стихов из сборника «БИС»). Сейчас у меня в фаворе Дмитрий Мурзин из Кемерова. Но сейчас сложно стало найти книги хороших современных поэтов, на полках чаще – классика. Дмитрий Мурзин уже дважды приезжал в Ангарск и привозил с собой свои сборники. Но физически возить с собой книги, несколько десятков экземпляров, авторам тяжело. Очень сложно познакомиться с новыми поэтами, несмотря на интернет. Книги раньше издавались большими тиражами, стоили дешевле и лежали на полках в магазинах, выбор был большой. Но чем дальше, тем издаться сложнее.

Мне нравится в стихах юмор и ирония. Люблю стихи и с философией. Под настроение читаю японские хокку и пятистишия (это моя любовь с юности). Исса, Бусон, Басё – любимые мои японские поэты. Очень часто слушаю последнее время аудиокниги Омара Хайяма (в интернете). Сборник его приобрела. И Пушкина теперь я часто читаю – чаще, чем Фета.

-Вы пишете не только традиционную силлабо-тонику, но и верлибры. Что Вам больше нравится, что приятнее писать?

-Да, пишу и верлибры. Но приятнее писать традиционные музыкальные стихи с силлабо-тоникой. Их у меня больше раз в пять. А верлибры возникают чаще спонтанно, как озарение, как не я пишу, а Бог дает. Записываю и, как Бог, говорю: «Хорошо». Переделываю только длинные верлибры, короткие пишутся сразу.

Да, люблю русский язык, напевность русской речи, мелодичность стиха, аллитерацию, звукопись: «Люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром, как бы резвясь и играя, грохочет в небе голубом», фетовские повторы звуков: «Зреет рожь над жаркой нивой, и от нивы и до нивы гонит ветер прихотливый золотые переливы». Я обожаю музыкальность, мне нравятся точные рифмы, как у Скифа. Всю силу русской речи и многообразие интонаций легко и приятно выразить в ямбовом распеве, а вальсовость, кружение, динамичность – в дактиле, неспешность рассказа, ностальгию – в анапесте. Само многообразие ритмов из пяти размеров (ямб, хорей, амфибрахий, анапест, дактиль), их вариации, длина строчки делают ритмы разнообразными, неповторимыми, передающими самые тонкие оттенки души и эмоций. А ведь есть еще и цветаевский дольник. Это интересно, таким богатством надо пользоваться, нельзя не воспользоваться. Но не могу не писать и верлибры, если они сами пишутся и многим нравятся.

-Вы также осуществляете достаточно необычные поэтические эксперименты в области звука и цвета. Как пришли к этому? Эти идеи Вы разработали с нуля или были примеры для подражания?

Я интересуюсь психологией и различными науками о мозге. Еще учась в университете, было интересно узнать, что звуки вибрируют каждый на своей частоте, воздействуя на определенные центры мозга, вибрирует не только головной мозг, но и позвоночник, передавая сигналы по нервной системе во внутренние органы. Мозг может лечить все тело через звуковые волны. Когда я узнала об этом, очень давно, мне пришла в голову мысль, что поэт тоже пользуется звуками, поэтому стихи могут лечить. И тогда я начала экспериментировать. Написать было трудно, это заняло много времени, но задача была интересной, развивающей мое мастерство. Например, ты знаешь звуки, которые лечат сердце, и, подбирая слова, выбираешь из них с нужными звуками. Русский язык богат, выбор слов есть. Между прочим, это совсем не сложно. Ничего страшного в этом нет. Что страшного, что поэт ограничивает себя силлабо-тонической системой? И ведь не ограничивает, а расширяет возможности. Ведь это тоже рационально, тоже математика, подсчет слогов, вписывание слов в определенный ритм. И ведь никому до сих пор не страшно от силлабо-тоники, от грозного воздействия музыкального ритма? Техника есть во всех искусствах, везде есть определенный ритм. Например, я знаю, что слог «си» лечит сердце, он есть в слове «Россия». И подбираю рифмы к этому слову: 4 строфы, 17 строчек, и из них 10 раз в рифмах звучит звук «си»: «Владимир – друг России, любя врагов, беси их, разрушим мир насилья и радость пересилим». Просто интересная поэтическая задача, заодно возможность подлечить сердце тому, кто переживает за Россию.

Физика исследовала частоты, на которых вибрируют звуки, увидела цвет каждого звука, и воздействие цвета уже изучено психологией давно, я лично давно тестирую себя цветовым тестом Люшера и считаю его самым точным. В нем человек выбирает последовательность цветов из семи основных. Я подумала, что изменить плохое состояние можно, изменив последовательность цветов. И решила в стихотворении это учитывать, ведь мы уже знаем цвет каждого звука. Необязательно все стихотворение так выдерживать, можно только в одном месте так сделать, поставив сначала звуки одного цвета, а потом другого. Да, это страшно, если этим пользоваться как оружием, можно и в депрессию ввести, страх вызвать. Но если лечить, то это перспективно. Это будет не совсем поэзия, а поэзия с медициной. Мне попалась в 1998 году книга «Астрология в образах и аналогиях мира», 1993 года, авторы Семира и Веташ. И там, кроме астрологии, я нашла физику - психологическое и физическое воздействие звука, описание каждого звука, его цвет и воздействие. После этого и начались эксперименты. А потом уже узнала о Люшере.

Я не могу сказать, с нуля я это разработала или нет, потому что о подобных экспериментах я не слышала. Может, кто-то это делал до меня, но я не знаю. Помню, что на большом плакате я это стихотворение нарисовала в цвете и выступила перед ангарским литературным объединением в 2000 году, но последователей не нашла. Почему-то никто не попытался сделать, как я. Это обидно. Сколько людей можно было бы вылечить! Поэты оценили просто мастерство. Вероятно, не та аудитория. Надо было перед медиками или психологами выступить.

Я пытаюсь еще что-то узнать о звуках, интернет помогает, пополняю знания до сих пор.

-Нет ли желания расширить зону экспериментов, например, обратиться к графике? В общем и целом, не думали ли вы обратиться еще к каким-нибудь видам творчества, помимо поэтического?

-В графике тоже пыталась. Пока нет такой печатной машинки, а компьютер не позволяет печатать строчки по кругу, например. У меня есть такие стихи. Стихи это или не стихи, дело спорное, вот, например, изображение колеса, и надпись вместо спицы: «Я – спица колеса». Есть стихотворение, нарисованное в виде пластинки, и все, что там написано, написано по кругу (по спирали), и читать это надо, вертя листок. Оно о вечности. И я нашла такую форму. Я это нигде не публиковала, показывала только одному человеку. Будет соответствующая техника или программа – можно будет попробовать. Я не художник, потому немного коряво нарисовано, от руки фиолетовым гелем (фиолетовый цвет я считаю мистическим, божественным), а гель со временем испаряется. Еще некоторые слова были вписаны в якорь, это не рифмованные стихи, это рисунки со словами. Чтобы рисовать, хотелось бы подучиться у художников.

Еще пыталась обратиться к музыке – писала и исполняла стихи под гитару, но это не оригинально. У меня 15 песен, с которыми я выступаю чаще перед школьниками, студентами, работающими людьми и перед пенсионерами, перед читателями библиотек. Читаю стихи и разбавляю выступление песнями. Почему-то последнее время я мало пишу песен. Надо чаще быть среди музыкантов, они кое-что подсказывают, где-то показывают новый для меня аккорд. Я больше вращаюсь в кругу поэтов. Играть на гитаре меня научила профессиональный музыкант – Кизина Татьяна Александровна (она окончила музыкальное училище, у нее своя программа для обучения бардов, ученик очень скоро начинает подбирать собственные песни, буквально через год и я начала это делать).

Еще к одному искусству обращалась – к актерскому. Постоянно смотрю игру актеров, как читают, учусь. Есть у меня несколько стихов в форме монолога («разговорные стихи»), чтобы можно было исполнять артистично: «Давай поговорим о том о сем, давно уже не виделись с тобой. Как будто изменение во всем…» Исполняя это стихотворение, я сажусь на стул около стола, где чай, и дружественной, разговорной интонацией передаю содержание. Но эти стихи совсем не в моем стиле. Сложные, умные предложения приходится убирать, делать фразы простыми, «разговорными». И упор в этих стихах не на образы, а на интонацию.

-Кроме литературного творчества, чем Вы занимаетесь? В чем состоит Ваша работа? Каков Ваш отдых?

Кроме творчества я еще учусь. В интернете появилось много онлайн школ. Изучаю профессию копирайтера. Пишу статьи. Корректирую, занимаюсь репетиторством. Отдых – это перемена занятий. Много времени провожу за интернетом. Я люблю слушать лекции Татьяны Черниговской. Слушаю историков – Фурсова Андрея Ильича, Николая Старикова, экономистов – Катасонова, Михаила Делягина, лекции по психиатрии Журавлева, лекции по психологии зла. Нравятся хорошие художественные фильмы. Недавно нашла канал «Советский гостелерадиофонд», спектакли смотрю. Последний, что посмотрела – по Вампилову, «Прошлым летом в Чулимске». Люблю слушать, как актеры читают стихи. Так как зрение последнее время слишком ухудшилось, слушаю аудиокниги: современные произведения и классику.

Еще одно хобби – музыка. Нельзя сказать, что слушание серьезной музыки – это отдых, это внутренняя работа. Слушать музыку как фон – оскорблять композитора. Я с помощью нее настраиваюсь, думаю. Но когда уже с головой погружаюсь в работу, музыку я выключаю.

Люблю петь. Знаю много песен. Огромное удовольствие своим творчеством доставляют Александр Малинин, Сергей Трофимов, нравится группа «Любэ». Пою песни на музыку уважаемых и с детства обожаемых композиторов – Шаинского, Пахмутовой, Тухманова, Таривердиева, раннего Зацепина, Евгения Крылатова. Ценю в песнях поэзию, красивую мелодию, гармонию. Я также без ума от джаза, обожаю саксофон (когда влюблена) – Фаусто Папетти и Кенни Джи. Один из моих сборников называется «Слушая саксофон». Не могу жить без итальянских концертов эпохи барокко. Много и часто слушаю классику. Композиторы, в которых я по очереди без ума влюблялась, – Чайковский, Свиридов, Гайдн, Моцарт, Вивальди, Шопен. После того, как услышала «Трансцендентальные этюды» Листа в исполнении Даниила Трифонова, стал нравиться Лист, а в исполнении Дениса Мацуева привлек Скрябин. Я люблю также думать под «уличных музыкантов» - гитариста Эстаса Тонне и пианистки Натали Трейлинг.

Много медитирую. Но это отдельная тема.

Люблю прогулки весной и осенью в парке ДК «Современника», там занимаюсь на тренажерах.

Последнее время редко играю в шахматы – не с кем, с компьютером – проигрываю, а с людьми могу и вничью сыграть. Играю плохо, но процесс игры нравится. Редко, но беру гитару в руки.

Еще мой отдых состоит из чтения анекдотов. Имею страсть к отрывным календарям. Я их просто читаю, как книгу – «Веселый календарь», «365 анекдотов и приколов», «Юмористический» (второй год нет в продаже). Отдыхаю с Омаром Хайямом в руках и с книгой японских хокку. Это у меня настольные книги.

-Расскажите, пожалуйста, как проходит Ваш творческий процесс. Легко ли Вы пишете или, наоборот, кропотливо и долго? Как настраиваетесь на работу, как находите вдохновение?

-Как проходит творческий процесс? К сожалению, проходит. Лучше бы не проходил. Легко ли я пишу? По-разному. Иногда стихи пишутся сразу хорошо. Я делаю незначительные правки прямо по ходу, в двух-трех местах поправляю – и все. Стихи я люблю писать на серой бумаге альбомного формата. Оставляю место, чтоб можно было зачеркнуть строчку и написать сверху. Заодно видно все стихотворение целиком, логику стиха. Стихотворения у меня обычно небольшие. Любимая форма – три строфы из четырех строк. Прозу (рассказы и эссе) я пишу сразу на компьютере. Если афоризм пришел – то его фиксирую на бумагу, такую же серую, или в блокнот.

Как это происходит? Стихи приходят из ритма. Сначала в голове появляется ритм или какая-то фраза. Я сразу ловлю, что это может быть началом стихотворения. Бывает, что слушаю музыку и танцую – и тоже в ритм танца могут прийти слова. Стихи пишутся и во время прогулок в парке. Если надо, могу сесть на скамейку - собрать мысли, еще раз прокрутить стихотворение от начала до конца. Не записываю, запоминаю. А уже дома наношу на серую бумагу. На бумаге удобнее править.

Есть стихи, над которыми надо долго и кропотливо работать. Если я вижу, что в стихотворении что-то есть и его надо доработать, то дорабатываю. Бывают стихи совсем неудачные, тогда и работать не надо. Обычно после написания стихи лежат, в это время пишутся другие. Стихотворение, которое «отлежалось», воспринимается как чужое, в нем лучше видны ошибки, которые надо исправить. Где-то усилить строчку, где-то найти слово поточнее, где-то что-то убрать - часто целую строфу, или заменить другой строфой. Где-то надо переставить строфы. Это становится видно, когда стихотворение полежало. После правок я набираю его на компьютере в файл «Новые стихи» (то есть те, которые я периодически просматриваю и еще что-то поправляю). Если мне нравится, могу опубликовать, но после этого еще правлю. Эта работа бесконечна. Чаще всего стихотворение начинает устраивать меня на 8 варианте, но бывает, что возвращаюсь к первому или второму. Иногда не нравится только концовка. И этих концовок обычно бывает тоже по 8 вариантов. Не знаю, почему 8, так получается. Сам процесс доставляет удовольствие. На переделку появляется новое вдохновение. Аппетит приходит во время еды, а вдохновение во время работы. Но специально я себя за стол не усаживаю. Не жду три часа, глядя на чистый лист, когда придет сточка. А вот когда придет – сяду и напишу. Чтобы сделать стихотворение, я могу себя посадить за стол и заставить работать. С волей у меня тоже все в порядке.

Как настраиваюсь на работу? Самая хорошая настройка – сесть и читать то, что написала, все более погружаясь в картину, которая представлялась мне в момент написания. Получилось ли у меня выразить? Какое впечатление это произведет на читателя? Поймет ли он? И уже читаю глазами моих друзей, литературных наставников. Часто вдохновляют чужие стихи, посещение литературного объединения. У нас в Ангарске 4 секции: две для взрослых и две для молодежи. Про наш город Ангарск говорят, что у нас на каждый квадратный метр – по поэту. Я не о том сейчас, что «поэт – это нечто вроде ордена, коим самих себя не награждают» (Л. Щедрова). Я о том, что пишущих у нас больше, чем читающих. Среди них много таких, которые работают со стихом со знанием дела, ходят в секции, выступают на «Свободном микрофоне», перед школьниками, и стихи у них – на достаточно высоком уровне. Постоянно проводятся творческие встречи в библиотеках, выпускаются книги отдельных авторов и альманах «Белая радуга».

Как я еще отдыхаю? Иногда летом я бываю на Ольхоне или в Утулике, где проходят театральные фестивали. Вместе с другими поэтами и просто друзьями живем в палатках либо в домиках турбазы Утулик. Поэты у нас дружные, нет зависти. Нет сплетен, друг другу помогаем улучшить стихи бесплатно. Много в городе, рожденном Победой, альтруистов и энтузиастов. Очень романтичный город. Сами улицы вдохновляют. Его строили по проекту Ленинграда. Построили в 1951 году, и почти сразу же возникли творческие объединения. Отдыхаю, когда гуляю по городу просто так. Я люблю свой город, я в нем родилась, училась и живу уже сорок шесть лет. Он очень красивый. Люблю его вечерние улицы, множество огней, фонари над домами. Он с каждым годом становится все красивее и уютней, строятся новые дороги, детсады, ясли, дома. О городе я тоже пишу, упоминаю в стихах названия улиц, магазинов. Атмосфера, где половина города пишет, где идет активная литературная жизнь, вдохновляет, создается сильная поэтическая энергетика, и в этой ауре легко работать, писать.

Я в Москву собираюсь, но в гости. Сейчас есть интернет, есть скайп, можно жить где угодно и при этом общаться с кем хочешь. А скоро будут солнечные поезда (на солнечной энергии), более быстрые и дешевые, будем чаще встречаться – столица и провинция. Когда космос освоим, Москва и Ангарск будут казаться совсем рядом.

Вдохновляет любовь – к городу, близким людям и дальним, к стране, друзьям, к мужчине и учителям, а также к красоте и поэзии. Любовь к врагам тоже вдохновляет. Враги делают жизнь интересней, заставляют расти, развиваться. Я, в общем-то, нахожусь под защитой Небесного Отца, и то, что должно быть по судьбе хорошего, то будет, никакие враги не помешают.

-Что Вы бы посоветовали молодым писателям? От чего, с высоты своего опыта, рекомендовали бы беречься?

-Что бы я посоветовала молодым? Я и сама советуюсь с молодыми, они интересные и подсказывают по существу. Опыт – это дело наживное. Молодые не будут повторять наши ошибки, им интереснее делать свои. Опыт – это ум прошлого, не все из него в настоящем полезно. Например, в двадцать первом веке нам не надо знать, как работать мотыгой. Для новых стилей, жанров и направлений старые приемы работы могут не пригодиться. Каждый живет, чтобы нарабатывать свой опыт. Да я бы и не сказала, что у меня много опыта. Мастерства, может, чуть побольше. Но некоторые молодые очень сильно начинают и очень быстро растут, скоро обгонят.

Что бы точно я посоветовала? Не терять искренности. Я считаю искренность очень важным качеством для поэта, главное – сохранить душу, беречь ее в чистоте, робот стихов не пишет (а если и пишет, то нам это не надо). С запачканной совестью тоже трудно сохранить беспечность, нужную для написания стихов. Чтобы наработать мастерство, надо больше писать, больше работать над стихом, придираться к себе, не останавливаться на достигнутом – постоянно совершенствовать свое дело. Чтобы не потерять любовь к поэзии, воспитать тонкий вкус, нужно больше читать классиков и, читая, обращать внимание, как построен текст, какие приемы образуют художественное целое. Избегать надо лени. Надо прислушиваться к мнениям читателей и критиков, может, они в чем-то правы? Здесь следует слушать не всех подряд, а настоящих ценителей, знатоков, которые зарекомендовали себя как имеющие тонкий художественный вкус.

Беречься надо того, чтобы довольствоваться достигнутым.

Самое главное, если коротко – больше писать, работать над уже написанным и больше читать классику, не сравнивать себя с другими, не завидовать, потому что каждый человек уникален, нужно только найти свою нишу в литературе, свой жанр, свои приемы, стиль, свой почерк, свой голос. Избегать надо подражания и штампов.

-Что подвигло Вас на участие в конкурсе им. Лермонтова? Участвовали ли Вы в подобных конкурсах ранее?

Решила познакомиться поближе с Интернациональным Союзом писателей, понять, подходит ли он мне? Специально отдала вместе стихи и верлибры. Верлибр – это, считаю, отдельный жанр, который стоит между прозой и поэзией и имеет что-то от прозы, а что-то от поэзии, для него надо делать отдельные конкурсы, но такого я нигде не нашла. О моих верлибрах много спору, что это такое? Союз писателей России (Региональное отделение, которое в Иркутске) «верлибры не печатает, потому что это не славянская форма». Так сказал мне однажды Козлов Василий Васильевич. Я проверила. Открыла несколько номеров журнала «Сибирь» – действительно не печатает. Я удивилась. Ну, такой национализм, который даже форм касается, мне не по нраву. Это уже слишком, простите! При этом печатают романы (а роман – это произведение на романском языке), не отказываются от опубликования сонетов и венков сонетов (а сонет зародился в Италии). Так где же логика? Верлибр – французская форма, как и эссе, которое тоже люблю писать. Я против Франции ничего не имею. Национальные литературы должны обогащать друг друга. Это уже шовинизм – не печатать верлибры. Я подыскиваю для себя союз, где мне будет комфортно, хочу чувствовать себя своей, как это было в университете на филфаке. А само словосочетание «Интернациональный союз» навело на мысль, что и мои верлибры, и эссе этот Союз будет печатать. Решила повертеться, поучаствовать в конкурсе, оглядеться: примут ли?

А вторая причина: мне нужны, конечно, деньги на издание книг, я устала жить в нищете, она на меня очень давит, лишает свободы и вдохновения. Интернациональный союз обещает помочь, а мне сейчас нужна такая помощь. Я не за славой пришла. Слава чаще мешает, а вот деньги позарез нужны. Ну, и конечно, я надеюсь выиграть, шансы есть. Стихи пишутся для того, чтобы их читали, а когда в стол, то и писать лень. Мне нужны стимулы: отклик, оценка моего творчества, нуждаюсь уже и в признании, в уважении. Хочу и верлибры куда-нибудь пристроить. Зачем же рваться в Союз, который не будет меня печатать или будет, но не все, а только славянское. А если я в античном стиле захочу написать, в стиле «Гнев, богиня, воспой, Ахиллеса, Пелеева сына»?

Я шовинизм не приемлю. Тут и до фашизма недалеко. Я смотрю на Украину. Неужели и в России такое будет? Это же страшно! Такие умные писатели, образованные, интеллигентные и вдруг – «мы верлибры не печатаем». Откуда что берется? Я не знаю. Антагонизм двух Союзов – Союза писателей России и Союза российских писателей выглядит для меня одинаково, одинаково неприемлемо. Ни в один из них вступать не хочется. Писатели должны быть умнее, уважать друг друга, творчество бывает разным, нужно уметь объединяться во славу России и всего мира.

Участвовала ли я в подобных конкурсах ранее? Да. Сначала были конференции «Молодость. Творчество. Современность». В 1996 году я была лауреатом городской такой конференции, мне подарили чайный сервиз. В 1997 году я опять участвовала уже в зональной конференции (среди нескольких городов – Братска, Усолья, Шелехова, Ангарска), и опять стала лауреатом.

В 2001-2002 в Новосибирске проходил Международный марафон «Дыхание третьего тысячелетия». Участвовали поэты 40 стран мира, точнее, их книги, и моя – «Есть время посмотреть на небо» удостоилась дипломом. Меня в Новосибирске не было, мои верлибры читал Сергей Владимирович Сперанский, мой почитатель, который на свои средства издал эту книгу.

В 2013 моя подруга уговорила меня участвовать в интернет-конкурсе «Золотая строфа». Там тоже была победа и диплом, но денег не было. Я стала дипломантом, а не лауреатом.

На этот конкурс им. М.Ю. Лермонтова идти никто не уговаривал. Я сама захотела. Мне нужна и дружеская и материальная поддержка. И Союз, схожий со мной по убеждениям.

-Стандартный вопрос – каковы Ваши дальнейшие творческие планы?

-Каковы мои планы? Писать и печататься, и участвовать в конкурсах еще. Например, в конкурсе эссе. Я написала интересную, по отзывам читателей, книгу – «Письма женщине, которой снится любовь, от личности, которая пишет». Это философские письма, смесь жанров: письма, философского эссе, литературно-критического эссе, лирики, научного эссе. Там почти сто страниц. Я напечатала несколько отрывков, и читатели ждут продолжения. А денег у меня на издание нет, печатать отрывками в журнале еще накладнее. В общем, печатание я прекратила. А читатели ждут. Я думаю вступить в Интернациональный Союз писателей, если мои убеждения не противоречат этой организации. Недавно пришла к выводу, что лучше всего в жизни у меня получается писать. Случилось, что я по обыкновению, слушала музыку - песни из кинофильмов и слова из одной песни расставили все точки над «и»: «Лучше все-таки делать то, что ты делать мастер». Годы уходят. Терять время на дела, которые не ведут к успеху и не способствуют моему росту, не хочу.

Поэтому в планах писать. Женские стихи о любви хочу писать. Пока оставлю философию в покое. Хочу еще себя с этой стороны открыть – как женщина раскрыться в стихах, потому что такую меня еще никто не знает. Знают смелую, независимую, с сильным внутренним стержнем, умную. Но как женщину не знают. Думаю написать, а потом устроить свою личную жизнь, пока было не до нее. Любовь – это творчество, так что я по теме отвечаю.

В творческих планах у меня продолжать писать и верлибры, и рифмованные стихи, продолжать эксперименты, лечить стихами. Писать еще эссе. Хочется попробовать сатиру. Есть рассказы, но для сатирического обличения пока злости не хватило, получилось весело. Хочу доработать одну из пьес, сделать ее именно для сцены, а пока мне предлагают переделать ее в рассказ.

Книгу издать планирую, даже две – одну стихов и одну эссе.

Ну, и вступить, как я уже сказала, в Интернациональный Союз писателей, где, по названию, не должно быть национализма.

Беседу вела Вероника Лапина