Маэстро Теодор Курентзис и Стив Дэвислим в завершение IX Международного фестиваля-школы современного искусства "TERRITORIЯ" провели слушателей по "Зимнему пути" Франца Шуберта - Ганса Цендера. Читайте продолжение путевых заметок нашего специального корреспондента Екатерины Нечитайло, уже однажды прошедшей этот путь.
Энергии этого дирижера хватит на решение всех насущных вопросов пары небольших государств и еще останется столько же,чтобы вечером создать звуковое полотно на грани человеческих возможностей. Он убежден, что творить можно только через любовь и доверие, обнимая руками целый мир. Он ничем не обязан реальности, выстраивая музыкальный космос по своим координатам. Он не согласен на компромиссы и уступки, говоря с упорством и безапелляционным профессионализмом: "мне не надо чтобы было "лучше", мне надо, чтобы было идеально".
В Большом зале Московской консерватории стройным финальным аккордом IX Международного фестиваля-школы современного искусства "TERRITORIЯ" прозвучал "Зимний путь" Франца Шуберта - Ганса Цендера в исполнении австралийского тенора Стива Дэвислима и оркестра MusicAeterna под управлением Теодора Курентзиса, вокальный цикл, который по праву считается одним из самых щемящих и меланхоличных опусов в музыкальной культуре. И если обычные зрители имели возможность лишь единоразовой прогулки по бессолнечной дороге и сугробам одиночества, то студентам фестиваля помимо самого концерта был предложен зимний аттракцион неслыханной щедрости в виде возможности посетить мастер-класс Маэстро и чуть тщательнее настроить свой слух на минимальные скрипы шубертовского флюгера под мнимыми черными солнцами.
Писать о "Зимнем пути" - как пытаться описывать природу душевной боли. Вокальный цикл Франца Шуберта на стихотворения немецкого поэта-романтика Вильгельма Мюллера многогранен, будто загадочная улыбка Джоконды: имеет миллион трактовок и скрытых смыслов, постоянно становится предметом дискуссий, источником смелых домыслов и фантастических гипотез, неизменно и неотвратимо гипнотизируя многогранностью глубинного содержания. Первая часть цикла появилась весной 1827 года, вторая – вскоре после смерти Мюллера в октябре того же года. В ноябре 1828-го Шуберт правил вторую часть за несколько дней до своей смерти.
В 1993 году по мотивам главного трагического высказывания Шуберта композитор и дирижер Ганс Цендер сочинил фантазию для тенора и камерного оркестра, уточнив вокальные акценты, усилив звучание шумовыми эффектами и еще больше сфокусировавшись на внутренних переживаниях героя. В цикле отсутствует линейный сюжет: это череда воспоминаний, переживание крушения мечтаний и кризиса веры, бегство от самого себя сквозь застывшее время, вечное скитание, прекратить которое может только смерть.
Если говорить о любом мастер-классе, то чаще всего возникает желание все структурировать, подвергнуть аналитическому разбору, загнать в строгую словесную и цифровую рамку, упростить и сделать очень конкретным. Чтобы было хорошо, надо сделать так и так, а если сделаешь по-другому, то будет плохо. Но как резюмировать автора, который явно работает с божественным подключением? Как загнать в буквы всю полноту возникающего здесь и сейчас? Да и какой мастер-класс может дать дирижер непрофессиональной аудитории, если мы исключаем формат "встречи с интересным человеком"? Дирекцией фестиваля был найден альтернативный и, наверное, самый полезный вариант - открытая репетиция концерта, на которой выравнивалось звучание групп оркестра, находился верный эмоциональный посыл, и была возможность хоть на несколько нот стать ближе к пониманию миссии дирижера, служащего проводником между оркестром, композитором, слушателями и небесными сферами. Курентзис предельно аккуратно и скрупулезно работает с микроизменениями, которые, возможно, не слышны доброй половине зала. Его интересует каждая мелочь, каждая деталь, каждый человек. То он за пультом, то в глубине, то справа от оркестра, то перед сценой. Действует и замирает, пристально вглядывается и вслушивается, напоминая художника, для которого очень важны все краски, ракурсы и нюансы. Он работает широкими движениями, эмоционально пропуская все через себя, но при этом хирургически точен и ежесекундно контролирует сменяющиеся в пути ландшафты. Про Шуберта говорили, что тот умеет рисовать звуками, а про Курентзиса же можно сказать, что он на наших глазах создает что- то вполне осязаемое, но тонкое, как паутина, глобальное, как сама музыка, и едва уловимое, как полуулыбка : "сейчас играют хорошие музыканты, а мне нужны призраки, призраки этого дома, будьте призраками".
В его команде никто не работает в полруки: призраки явились и на сам концерт, который по уровню подключенности, собранности и требовательности практически ничем не отличался от репетиции, с той лишь разницей, что отсутствие пауз еще больше сгущает угрюмую атмосферу, пронизанную серо-бело-черными тонами. В исполнении задействовано практически все пространство: музыканты передвигаются по залу и сцене, играют в коридоре и на амфитеатрах, создавая не то эффект гудящего дома, не то воспаленного сознания, наполненного болью утрат. Драма героя случилась за пределами цикла, а зрителю демонстрируют лишь ее отголоски через призму восприятия. Стив Дэвислим с азартом и легкостью принимает вызов 24 "скорбных" песен, цепляясь за проблески света, отчаянно протестуя и сражаясь, но в итоге все таки полностью сдается ударам лучей звезды Меланхолии. Тягучей, как скрипичные глиссандо, подчеркнуто-острой, как маршевая пульсация, манящей, как звуки аккордеона.
"Зимний путь" - один из важнейших чекпоинтов курентзисовского личного путешествия по пещерам людских судеб, простирающимся по всей длине его творческого пути. Драйв – стремление к цели, без всякого отвлечения на посторонние факторы - ведет его, а он на правах рулевого ведет за собой публику, находясь на острой грани симбиоза мощного эмоционального посыла, интимного откровения и всего музыкального опыта, создавая ощущение , что ты прекрасно знаешь эти ноты, но при этом не слышал такой музыки.
После финальной песни "Шарманщик", оставляющей в воздухе подвешенный вопрос о судьбе героя, каждый из музыкантов выключает над своим пультом лампочку, горящую бледным болезненным светом. И наступает полная тишина, темнота, герметичность. Жан Кокто считал, что меланхолия, как и черные очки, гасят краски окружающего мира, но сквозь них можно смотреть, не отводя глаз, на солнце и смерть. Лишь бы солнце и смерть были подлинными, а не мнимыми. Цендер предлагает взгляд не на явление смерти, как избавление от страданий, а на явление ее невозможности, отсутствие пункта назначения, что делает невыносимой любую дорогу. Ведь за счастье очень часто приходится платить авансом, а после – безрадостно существовать, дожидаясь момента, когда же белая вьюга на планете Меланхолия завоет именно по тебе.
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
