В рамках XI Международного Дягилевского фестиваля состоялась премьера оперы Аны Соколович «Свадьба». О совместной работе Теодора Курентзиса и Антона Адасинского рассказывает наш корреспондент Екатерина Нечитайло.
Если верить режиссёру Эмиру Кустурице, то на каждой уважающей себя и гостей сербской свадьбе должно быть шумно, многолюдно, бесшабашно. Гуляют там до беспамятства, за одним столом собираются живые и мертвые, духовые орут так, что слышно на другом берегу Дрины. Балканский Феллини уверил нас в том, что на празднике рано или поздно нашкодит какой-нибудь игривый зверек, в свидетели можно брать черных кошек и белых котов, чрезмерное употребление алкоголя не вредит здоровью. После застолья молодые идут «По млечному пути», катаются, как в картине «Андеграунд», на островах, вплывают всей деревней на плотах во «Время цыган», а фильм, название которого вынесено в заголовок, что переводится как «Невесты приходят», может служить наглядным пособием для барышень, жаждущих поскорее выпорхнуть из родительского гнезда. Композитор Ана Соколович, режиссер Антон Адасинский, хормейстер Ольга Власова, Теодор Курентзис, выступающий дирижером и музыкальным руководителем проекта, предлагают взглянуть на церемонию и подготовку к ней совершенно с иной стороны: вместе с солистами Пермского театра оперы и балета и приглашенными танцовщиками они разыгрывают на сцене частной филармонии «Триумф» совсем другую «Свадьбу». Мрачную, мистическую, тревожную, вплетающую слова в косы, напевающую песенку с припевом: «Не ходите, девки, замуж, а то испугаетесь еще накануне дня бракосочетания».
Итак, вы приглашены на сербский марьяж, что по традиции длится минимум три дня: девичник назначается на вечер субботы, воскресенье – венчание, а дальше начинается народное гуляние до потери сил, первая ругань, сцены из супружеской жизни. Но это все потом, когда-то, не с нами, а пока все гости Дягилевского фестиваля получают возможность подглядеть за первым вечером, понаблюдать за процессом последних приготовлений, оказаться за 12 часов до добровольной окольцовки. Сразу же стоит сказать, что «Свадьба» - не этнографический очерк, исследование ритуалов не конкретного народа, но человечества, своеобразный путеводитель по памяти. Настоящей, будущей, былой и невозможной. Шесть внушительных железных конструкций-кринолинов, на которые надеты юбки. Шесть певиц (Элени-Лидия Стамеллу, Ольга Власова, Альфия Хамидуллина, Анастасия Егорова, Надежда Павлова, Наталия Ляскова), которые «одеты» в эти юбки. Семь танцовщиков в белых хлопковых одеждах. Ни одного музыкального инструмента (разве что свистульки в одной из сцен). Статные девушки, находящиеся на конструкциях, красуются, выпевают сложные вокализы, активно украшают себя перед воображаемыми зеркалами; юные девы и один парень (Алексей Попов), работающие с телами, разыгрывают на планшете сцены некий причудливый ритуал. Первые смотрят свысока, улыбаются с холодком, готовы напасть в любой момент, вторые испуганно оглядываются, осторожно касаются друг друга, живут взаправду, Весь спектакль строится на соединении настоящего и представляемого, ожидания и реальности, своего и накрученного обществом, театрального и жизненного: вот одну из танцовщиц утыкают лицом в таз, а исполнительницы партий самозабвенно голосят, дерзко подхихикивая; вот самоуверенные дивы сходят с небес, а внизу вытанцовываются картинки из возможного брачного будущего; вот певицы стоят на авансцене, отбивая ритм, танцовщицы закручивают коло (национальный сербский хоровод), в центре стоит парень в красной рубахе и девушка в белом сарафане; вот фигуры одних замерли у задника, а силуэты других, выстраивающих голосами хорал, медленно отступают; вот при помощи свистулек возникает лес; вот танцовщицы, покатав парня на руках, подвешивают его за ноги на одну из конструкций. А вот происходит грызня Невесты (Надежда Павлова) с подружками, готовыми ее уничтожить. В лучших традициях фильмов про театральные интриги. Певицы – красивая картинка, оперная свадьба, макияж и поза, танцовщики – нечто настоящее, испуганное, натуральное, резкое, играющее в то, что пока недоступно, но обязательно случится. Как в «Дочки – матери», как в «Похороны», как в детстве. В какой – то момент даже начинает казаться, что режиссёр использует следующую арифметику: певица + танцор = один человек. Две стороны одной медали, взрослый и его внутренний ребенок, ситуация, когда снаружи держится лицо, а внутри бушуют костры. Антон Адасинский, основатель театра «Derevo», что славится щедрым использованием осознанных жестов, пластических выразительных средств, соединенных с духовным опытом, в этой работе себе не изменяет: мощный визуальный ряд, направленный на пробуждение ассоциаций, сопряжен с наглядным опытом превращения тел в энергетический инструмент. Вернее, опытом превращения тел в общий организм, у которого одна энергия и судьба. Постоянный соратник Адасинского художник Павел Семченко (один из основателей Русского инженерного театра «АХЕ») выстраивает пространство, что компактно, но монументально. Здесь все предметы являются своеобразными картами памяти: заряженными, наполненными, способными завести в потаенные уголки былого. По белому экрану расходятся густые световые заливки (художник по свету – Алексей Хорошев), отражающие настроения, переходящие от василькового к оранжевому, отсылающие к Роберту Уилсону; фотографии, что Попов раскидывает в середине спектакля, обращают к коллективному прошлому, юбки - конструкции не то сбежали из какого – то театра, где они служат много лет, не то покинули витрины, не то являются мемориалами, показывая в финале свои скелеты, невестам всех времен и народов. И все готовится к инициации: не то к женитьбе, не то к похоронам, не то к какому - то иному переходу в новое состояние, рубец от которого до свадьбы уже не заживет.
Музыка оперы канадского композитора сербского происхождения Аны Соколович, европейская премьера которой прошла в 2015-м на фестивале в Экс-ан-Провансе, пересекается со «Свадебкой» Стравинского многочисленными резкими звуковыми всполохами, сложной ритмичностью, отсылками к народной музыке. Партитура будто бы соткана из попевок, причетов, выкриков; открытый народный звук перетекает в строгий академический; звучание погружает в некую сказку, но не отдает архаикой; Теодор Курентзис руководит не хором, но ритмом спектакля, который сложен, рван, переменчив и строптив. Исполнительницы под управлением хормейстера Ольги Власовой ведут свои партии с азартом, самозабвением, легкой опаской, что с лихвой оправдывается предсвадебным волнением, которым охвачены все причастные. Здесь и озвученное дыхание, и вскрики, и биты, и мелодекламация, и витиеватые вокализы, и строки на сербском. Стоит отметить, что пока спектакль не складывается в единое полотно, оставаясь чередой крепких номеров и зарисовок, но мощной красной нитью, начинающей процесс сшивания, становится Надежда Павлова в роли Невесты. Она, подлинно проживающая, проходит все стадии принятия своего положения: и испуг, и гнев, и смирение, и радость, и облегчение. Ее голошение неистово и терпко, шепот пронзителен, заговоры колки, а финальная ария, наполненная переливами, и вовсе напоминает реквием по последнему вечеру детства, что вот – вот закончится.
В Сербии есть свадебный обычай: когда невеста после всех обрядов входит в дом жениха, то устраивается пальба (а потом, кстати, платится штраф, что изначально внесен в графу расходов). Спектакль Адасинского – выстрел, полет без сопровождения инструментов, пуля, способная и ударить в яблочко, и отскочить рикошетом, задевая области, которые ничего подобного не ожидают, и не попасть в цель вовсе. Не до конца видишь место запуска, не сразу все осознаешь, оглушаешься, начинаешь судорожно думать, вспоминать, копаться. И не можешь рассказать фабулу, потому что сон и реальность здесь кружатся в одном хороводе, потому что Адасинский все свои спектакли выстраивает на ассоциативных рядах, потому что не всегда имеешь возможность (в связи с особенностями площадки) увидеть все досконально. С одной стороны, последний факт не может не огорчать. С другой стороны, это обстоятельство усиливает момент подглядывания, таинства, подсвечивает неправомерность нахождения зрителей в этой девичьей комнате. Выдается сильнейший хоровой фрагмент, силуэты замирают в контровом свете, сиротливо высятся скелеты юбок, затихают голоса, пути назад нет. И зрителям больше здесь не место: на рубеже, у поворота, перед финальной точкой. У черты, к которой девушка продходит невестой, а за ней уже становится настоящей женой.
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
