Финалист проектов «Голос. Дети» и «Голос. Уже не дети», автор-исполнитель, артист лейбла «Крыша» и бывший резидент Gazgolder, судья вокальных конкурсов — по этому списку можно представить себе гламурного юношу с глянцевых обложек. Но Ваня Кургалин в разговоре оказывается совсем другим: вдумчивым, честным, скромным, с неожиданно взрослым взглядом на музыку, театр, поэзию и то, каково это — быть артистом.
— Несколько лет назад в небольшом интервью ты сказал, что в будущем хотел бы делать собственные аранжировки и писать песни. И вот сегодня ты автор целого альбома и пары десятков синглов. Когда ты почувствовал, что готов к самостоятельному творчеству?
— Я хорошо помню тот момент. Это был 2022 год. Мы тогда жили в одном доме с Акмалем. Однажды вечером он позвал меня к себе и предложил попробовать что-нибудь вместе записать. В то время у него как раз выходили первые популярные треки: «Из-за тебя», «Вдоль дорог». До этого я, конечно, ничего подобного не делал — разве что в детстве какие-то стихи сочинял, которые, конечно же, так и остались неопубликованными.
Мы сели, начали работать… Через какое-то время Акмаль посмотрел на меня и спросил: «Ваня, почему ты не пишешь? Всё же так круто получается! Приходят интересные мысли, которые у тебя получается перенести в текст.» Я тогда задумался: и правда, почему я не делаю этого? С того момента я начал писать свои песни и музыку.
— Многие артисты избегают ответа на вопрос, о чём их произведения, адресуя его зрителю. Ты тоже считаешь, что красота в глазах смотрящего?
— Я пишу о любви — о том, как вижу её и чувствую.
В то же время, когда я создаю песню, рождаются мелодия и текст, я не наблюдаю за собой. Внутри меня в этот момент вспыхивают эмоции, которые просятся наружу, и я их выпускаю в виде музыки и слов. Конечно, я осознаю, что написал те или иные строчки, но о чём они — на этом, мне кажется, фокусироваться не стоит, хотелось бы, чтобы каждый связал их с каким-то событием из своей жизни.
— Несколько дней назад вышел твой новый трек «Прощай». Звучит как очень личная история…
Она и правда глубоко личная, это очень чувственная музыка. Если человек действительно любит, он может и в некоторой ситуации должен отпустить. Должен как минимум именно потому, что любит.
Эту работу мы сделали вместе с автором Артёмом Чернышёвым, который написал демо-версию песни. Я пропустил её через себя, дописал куплет, поправил некоторые моменты — и она случилась! Мы неоднократно собирались на студии, дописывали гитарную партию, придумывали музыкальные ходы, то как должен звучать голос, какие-то новые элементы. И вышла потрясающая командная работа! Хотя раньше я всегда писал сам и очень ревностно к этому относился.
— До того, как начать исполнять свою музыку, ты записывал много каверов. Запомнилась композиция на стихи Цветаевой «Луна лунатику». Не было опасений, что современная аудитория не воспримет столь многослойную поэзию?
— Не раз слышал точку зрения, что наше поколение потерянное. Но я так не думаю. Среди моих ровестников много глубоко чувствующих, способных проживать такую поэзию ребят. Да и в те времена находились люди, которые не понимали и — что самое главное — не хотели понимать поэзию Цветаевой. Разница лишь в том, что сейчас искусство стало более доступным. Тогда оно являлось чем-то элитарным, частичкой лучшей жизни. И потому люди больше тянулись, стремились к нему.
— Насколько для тебя важно быть понятым? Что если ты выпустишь сингл, а его не примут или даже отвергнут?
— Искусство в принципе такое… Картины Ван Гога стали выставляться в лучших галереях мира только после его смерти. Конечно, быть услышанным важно. Тем не менее, никогда не угадаешь, какой ассоциативный ряд выстроит слушатель. Ты можешь поделиться тем, что тревожит, а дальше остаётся только надеяться, что оно в человеке отзовётся.
Прежде чем выпускать сингл, я всегда показываю его близким, друзьям, своей команде — коллективу музыкального лейбла «Крыша» во главе с Анастасией Галкиной. Мне важно увидеть их реакцию: зацепило, откликнулось ли? Но быть неуслышанным в любом случае страшно. Этого боится каждый артист. Ван Гог тоже хотел признания…
— Приходилось ли выпускать что-то наперекор команде?
— Пока что нет… Хотелось бы, чтобы и не пришлось. Мне кажется, очень важно иметь одно видение материала с теми, кто тебя окружает. Иначе как работать в команде, если его нет?
— У тебя за плечами сотрудничество с лейблом Gazgolder. Смогли расстаться друзьями?
— Да, я поддерживаю общение с ребятами, поздравляем друг друга с праздниками. Просто в каких-то профессиональных вопросах не вполне сработались, поэтому я покинул лейбл. Там более закрытая тусовка, мне же хотелось активнее двигаться в сторону большой эстрады.
— За время активного сотрудничества с Бастой и его командой ты записал свой первый альбом «Сердце пацана». Трудно ли было объединить отдельно взятые композиции в единый сюжет?
— Если честно, очень нелегко. Работа над альбомом требует простроить общую историю. В трек ты выжимаешь и выплёскиваешь сразу всё, а вот альбом требует более подробного и постепенного рассказа, в ходе которого как бы рождается маленькая жизнь. Правда, когда ты пишешь о любви, сделать эту общую историю немного легче, чем, например, в альбоме Markul Sense of Human, созданном в концепции семи грехов,— вот это действительно титаническая работа на студии.
Дополнительную сложность в работе над альбомом создавало то, что я в то время ещё не жил в Москве, поэтому большая часть коммуникации между тремя соавторами альбома (Бастой, Вадимом QP и мной) происходила дистанционно. И всё же, как мне кажется, у нас получилось создать большую и красивую историю.
— Ты начал активно заниматься музыкой как раз в то время, когда произошёл всплеск популярности баттл-рэпа. Не жалеешь, что не успел вписаться в эту тусовку?
— Я большой фанат рэпа в целом. Как бы Oxxxymiron (внесён Минюстом в реестр иноагентов) не отзывался сейчас о происходящем в нашей стране, это не отменяет того, что он выдающийся баттл-рэпер, а мы могли наблюдать его раунды в реальном времени. Я их все и сейчас хорошо помню, хотя прошло столько лет. До сих пор не понимаю, почему в поединке с Гнойным победу отдали не ему.
Если беспристрастно посмотреть на баттл-рэп, то это просто обливание грязью друг друга. Тем не менее, взлёт его популярности был очень важным периодом в массовой культуре. Это было что-то принципиально новое во-первых и очень искреннее во-вторых. Потом, к сожалению, такой вид соперничества превратился в шоу — чуть ли не сыновья с отцами выходили друг против друга — и тем самым изжил себя.
— К сожалению, представители старшего поколение рэп-культуры продолжает умирать от наркотиков. Этот образ жизни пытаются оправдывать сложностью жизни в девяностые или перегрузками. Но жизнь сейчас не легче… Что удерживает молодых артистов от скользкой дорожки?
— Это вопрос воспитания. К счастью, в моей жизни в нужные моменты находились люди, которые направляли меня в правильную сторону — в первую очередь родители. Некоторые их знакомые, к сожалению, были связаны с употреблением запрещённых веществ, так что маме и папе было что донести до меня по этому поводу.
Да, на творческих людей падает большая нагрузка — не только физически, но в первую очередь эмоционально и морально но бороться с усталостью нужно иначе. Существует много способов расслабиться: на массаж сходить, например, пообщаться с близкими, просто дома посидеть пару дней. Когда люди в медиасфере употребляют наркотики и это становится известно, это очень плохо, так как формируется искажённый образ успеха. Ведь поклонники нередко стремятся быть похожими на них. А что проще всего скопировать? Не упорство и трудолюбие, а вредные привычки.
Я недавно общался с ребятами из новых регионов, которым организовали поездку в Москву. Вот у них действительно трудная судьба… Не дай Бог никому пережить то, что выпало им, тем более в детстве. А артисты, которые не могут победить зависимость, просто оправдывают свои слабости.
— И всё же многие артисты изменили своим творчеством мир к лучшему. Несколько лет назад ты сказал, что из всех когда-либо живших музыкантов особенно восхищаешься Владимиром Высоцким и Фредди Меркьюри. Сейчас ты бы ответил так же?
— Тогда мне было 11 лет… Я по-прежнему восхищаюсь этими музыкантами, но добавил бы еще Майкла Джексона: всё же так, как чувствовал и делал музыку он, не сделает больше никто и никогда. Ещё, скажу это совершенно искренне, я считаю гением Басту. Мало кто понимает, насколько он многогранный и разноплановый музыкант. А ведь всё, что он пишет, каким-то магическим образом ему подходит.
Если говорить не только о музыкантах, но и о творческих людях в целом, я ещё обязательно упомянул бы Стэна Ли. Он ведь создал целую мультивселенную! Придумать такую историю и таких персонажей мог сделать только человек невероятного таланта.
— Ты учился в одном из лучших театральных институтов страны, но решил покинуть его. Как же так вышло?
— Я изначально пытался поступить в училище имени Гнесиных, но там мне сказали, что я не умею петь. И такое бывает! После этого случая связывать себя с какими-то вокальными отделениями мне не очень хотелось. Более привлекательным казалось получение театрального образования. На самом деле, оно есть у многих наших звёзд эстрады — например, у Пелагеи, её мамы, у Сергея Лазарева. Я подавался только в одно место — театральную школу Олега Табакова — и сразу же поступил.
Проучился там год, в целом успешно, но времени на музыку у меня совершенно не оставалось. По сути меня лишили возможности заниматься тем, что я действительно люблю, быть собой… Поэтому я принял непростое решение отчислиться из института и пойти другим путём.
— Говоря об артистах, работающих на стыке эстрады и театра, я в первую очередь вспоминаю Ирину Шведову. Её продюсер Игорь Демарин много лет спустя рассказывал, что актёрское Ирине зачастую больше мешало. Где граница между музыкой и театром для тебя?
— Здесь всё зависит от того, что ты в данный момент исполняешь. Если, например, партию в мюзикле, это одна история. Другое дело — когда поёшь свою песню. Как-то её театрально отыгрывать мне кажется не вполне уместным. В таком случае просто перестаёшь быть настоящим. Ты ведь сам написал её, знаешь, какая в неё заложена история. Что тут ещё можно сыграть?..
Но вообще граница очень тонкая, ведь все мы занимаемся проживанием на сцене — как актёры, так и артисты.
— Пусть с театром пока не сложилось, но музыкальную школу по классу скрипки ты успешно окончил. Как это помогло твоей творческой карьере?
— Обучение определённо повлияло на мой музыкальный вкус и то, как я себе представляю музыку. Это некоторое воспитание. Каждый человек, который создаёт собственные композиции, должен знать, кто такие Бах, Моцарт или Римский-Корсаков. Это люди, которые делали всё то же самое за двести-триста лет до тебя, но смогли создать музыку вне времени. У артиста обязательно должна быть большая наслушанность, чтобы ему было, о чём сказать, и он мог правильным образом это сделать.
— Давай вернёмся в 2020 год. По Первому каналу выходит выпуск слепых прослушиваний, в котором ты исполняешь песню «Слишком влюблён» и о тебе впервые узнаёт массовый зритель. Что было на следующий день?
— А ничего особенного не было! Я не ощутил на себе какой-то популярности. Да, появились отметки с историях. Стало расти число просмотров на моём YouTube-канале, прибавилось число подписчиков в Instagram (социальная сеть принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией, запрещенной на территории РФ). Правда, всё происходило постепенно: после слепых прослушиваний — на 10 тысяч (до этого было около пяти), после троек ещё 20 тысяч прибавилось. Наконец, после финала — ещё 25. На пике у меня было около 75 тысяч подписчиков… После блокировки сети, эти показатели, конечно, упали.
Я и сегодня не ощущаю какой-то особой популярности или известности. Вот Дима Билан или Егор Крид — они, наверное, да. К ним девять человек из десяти на улице сфотографироваться подойдёт. Ко мне нет.
— То есть толпы четырнадцатилетних девочек не нарушают твой душевный покой?
— Странные истории почему-то больше генерируют взрослые люди. Например, недавно моему продюсеру позвонила одна женщина и сказала, что не понимает, встречается она со мной или нет. Это по итогам какой-то однократной переписки в соцсетях… А по голосу слышно, что она, скажем так, не подросток, чтобы такую глупость говорить. Ещё очень многословный дедушка как-то Анастасии позвонил… А четырнадцатилетние что-то не очень активны, мы уже иногда думаем: набрали бы для разнообразия, что ли?
А если говорить серьёзно, моя аудитория — это в основном зрители в возрасте от 18 до 25 лет.
— Тебе доводилось сотрудничать сразу с несколькими артистами первой величины. Что выделяет их относительно всех остальных? Почему именно они достигли такого успеха?
— Здесь всё предельно просто: эти люди живут музыкой. Сцена для них место, где они могут по-настоящему высказаться — отдать энергию зрителю и получить её в ответ. Для них это больше чем работа.
Ну и, конечно, им это дано от рождения. Они пришли в этот мир для того, чтобы выйти на сцену. Будем честны: далеко не всех людей природа наделяет столь сильными музыкальными способностями.
— В этом году ты сам побывал в жюри одного из вокальных конкурсов. Каково было оказаться по другую сторону барьера?
— Честно говоря, этот опыт я бы пока не хотел повторять. Стоило, наверное, пойти судить детский состав участников, но я оказался во взрослом. И был слегка удивлён некоторым людям, решившим пойти на конкурс. Приходилось доносить до людей, к которым я обращался «на вы», что оценивать их с профессиональной точки зрения очень тяжело. К сожалению, в музыку часто идут не те, кто стремится сделать что-то великое, а просто искатели популярности.
— Теперь давай попробуем переместиться в будущее. Кто-то из артистов десятки лет гримируется под подростка или изображает молодого ловеласа, другие же совершают довольно радикальные повороты в своём творчестве: вспомним, например, раннее и позднее у Децла или то, как многое изменилось у Face (признан Минюстом иностранным агентом). У тебя сейчас есть какое-то видение будущих поворотов?
— К счастью, мои песни о любви, а о ней можно говорить в любом возрасте. Самое главное — видеть рост и развитие своих треков по мере накопления жизненного и профессионального опыта. В остальном сложно заглядывать в будущее: может быть, завтра я захочу быть рэпером или работать в стиле кантри, а может, всю жизнь буду писать о любви, делая это всё лучше и лучше.
Сейчас для меня «следующий шаг», о котором я думаю,— это выпуск громкого хита. А потом хотелось бы поехать в гастрольный тур, обязательно открыв его концертом в моём родном городе — Великом Новгороде.
— А давай под конец про Великий Новгород поговорим! Удивительно, но многие москвичи и петербуржцы ни разу там не бывали, чего уж говорить про жителей более далёких городов. Объясни им, почему это большая ошибка с их стороны.
— Великий Новгород — не просто город, связанный с великими историческими событиями. Это то самое место, где зародилась Россия в нашем её сегодняшнем понимании. Именно у нас находится Рюриково городище.
Мне кажется, нужно рано или поздно возвращаться к истокам. Иначе частичка чего-то прекрасного, заложенного в каждом из нас, пропадает.
Фотографии из личного архива Ивана Кургалина
Понравился материал? Подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram.
