Под нейлоновым небом,
не касаясь волны, вольный сёрфер
множит свой коронованный путь.
Он словно оживающий сгусток–трансформер,
публикует мифологию стиля
о быстротечности дней в потоке слёз.
Он прост и грациозен, словно цветная капля,
отражающая любовь неимущих к свободе,
глотая смерть, как шутку к десерту.
Его гибкий зрачок умножает обман
в комедийности повседневной травли
экзотического миссианства губных сосков.
Да, он знает, что погибнет, как источник
для вуайеристов, листающих жизнь
в протеиновых усыпальницах счастья.
Он ещё раз, будучи липкой притчей в три дэ,
проголосует за падших в пучину,
соболезнуя тем, кто верит, что спасётся.
13.06.2014
Перемещение по фрагментам
Стало банальным утверждать, что современный мир сильно изменился всего за несколько десятилетий, разговоры о новом типе мышления и, как следствие, новых формах искусства давно привычны.
Безусловно, настоящая поэзия не уходит только потому, что человек стал думать немного иначе, в другом ритме и, можно сказать, по иной системе. Однако она меняется, отражая изменчивость окружающего мира, хода жизни и ее необычного устройства.
Стихотворение Валерия Рудиса – одна из таких «фотографий времени», построенная сложно и неоднозначно. Само название - «Серфер с обложки» может восприниматься в особенном контексте. Ведь серфер – это не только тот, кто на доске рассекает волны, но и тот, кто скитается по интернету, последовательно открывая все новые и новые гиперссылки.
Тот, кто хоть раз изучал Википедию из познавательного интереса, знает, как это происходит: сначала находишь нужную статью, потом интересуешься упомянутым в ней термином, переходишь по ссылке, потом в новой статье обнаруживаешь ссылку на еще одну... Так можно очень далеко отойти от настоящей темы.
С другой стороны, обложка – это знак некоего бренда, когда кто-то или что-то одновременно выделяется из многого другого, но и соответствует некоему стандарту.
Под нейлоновым небом,
не касаясь волны, вольный сёрфер
множит свой коронованный путь.
Коронованность означает выделенность из общей массы, но размножение этого пути делает эту выделенность мнимой и иллюзорной, и это объяснимо. Как только чему-то новому начинают подражать – а это неизбежно, если оно понравилось, оно утрачивает новизну и даже прискучивает, меняясь до своей противоположности почти с той же быстротой, с какой в стихотворении Валерия Рудиса «волна» перетекает в «волю», давая созвучность и сходство двум совершенно разным понятиям.
Возможно, по этой причине непознаваемый герой стихотворения назван то «сгустком-трансформером», то «цветной каплей», олицетворяя изменчивость в заданных рамках. Он не совершает внезапных и резких переворотов, «публикует мифологию стиля», которая, как известно, построена на определенной традиции. За каплями и сгустками следует «поток слез», всякую попытку обновления превращая в некий мейнстрим – что, собственно, в изначальном значении и переводится как «основной поток». Интересно, какой цвет приобретет множество «цветных капель», следующих друг за другом в одном потоке, смогут ли они его сохранить и не стать чем-то блеклым и ровным – еще одной формой чего-то массового?
Но пока та единственная, главная капля «отражает любовь неимущих к свободе» и наконец определяет, что эти два понятия не сопоставлены, а противоположны. То, что «без денег и свободы нет», говорил еще Пушкин, и вряд ли он был первым, кто высказал подобную мысль. Но хочется верить, нравится верить, популярно верить, что бедность и свобода – некое двуединство. Возможно, именно этот «обман умножает» в своем «гибком зрачке», переменчивом, как он сам, серфер с обложки. Действительность отражается как в кривом зеркале, ее изначальный образ уходит или даже кажется несуществующим, все прочее искажается и меняется «в комедийности повседневной травли», когда не отличить доброе от злого, смешное от страшного. Все блестит глянцем обложек и светом мониторов, рассыпаясь на фрагменты и страницы – то ли журнальные, то ли сетевые, одинаково яркие и привлекательные, утрачивающие связь друг с другом.
И уже нельзя вчитываться в них внимательно, можно только «листать жизнь», переворачивать страницы и щелкать кнопками. Втягиваться «липкой притчей», из которой уже не хочется выбираться, в какое-то иное пространство, пресловутое «три дэ», которое уже не совсем картинка, но еще не что-то настоящее. Является ли ключевым слово «еще» - повод для отдельных размышлений.
Хотя и размышлять уже не очень хочется. Человеку начинает не хватать самодостаточности, нужны впечатления, краски, новые страницы. Они мнимо информативны и будто бы ценны. Их много, даже слишком, но сознание привыкает, его уже ничто не смущает и, пожалуй, не прельщает. Человек становится «протеиновой усыпальницей счастья», ибо счастье в изначальном смысле, когда больше ничего не нужно, ушло, умерло. Пресыщенному всегда и всего мало. Счастья у него нет, как нет «покоя и воли».
Потому что – какой же покой в пестроте и цепочках гиперссылок! И какая воля, когда перемещение по ним перерастает в инстинкт? Хочется двигаться дальше, множить путь сквозь волны и потоки впечатлений, которые внезапно превращаются в пучину. Она принимает, не отпускает, указывает дорогу, коронует. Серфер движется по ней – пока по поверхности. Он один из многих, хотя, возможно, думает, что он один. Он самоотстранен от всего, чему пребывает свидетелем, хотя на самом деле уже тоже погружается в пучину. В снисходительности сильного к слабым, мудрого к безумным, он «соболезнует тем, кто верит, что спасется», сам же мнит, что не только верит, но и знает.
Будет ли кто-то соболезновать ему, или уже окажется некому? Ответят ли на его не-спасение «повседневной травлей» вуайеристы, или они будут слишком увлечены другими вещами?
Пока ответа нет.
Понравился материал? Подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram.
