В Сети состоялся цифровой релиз новой картины Джонатана Блейзера о бытовых буднях коменданта Освенцима и его родни. «Зону интересов» наградили гран-при в Каннах, а также удостоили строчкой в пяти номинациях, главных и технических, на 96-й премии «Оскар». Как режиссёр прячет хоррор Холокоста на заднем фоне, оправдан ли шум вокруг ленты и можно ли скрыться от возмездия будущего за высокой стеной с колючей проволокой — в рецензии.
© A24
Прошло порядка десяти лет после того, как Джонатан Глейзер выпустил фантастический постхоррор «Побудь в моей шкуре», в котором режиссёр окончательно ушёл от сути к форме, не оставляя зрителям и крошек к пониманию увиденного. Гипнотизирующее, словно инопланетная приманка с лицом Скарлетт Йоханссон, кино, однако, сломало устоявшийся у автора сценарный почерк: что в «Сексуальной твари» 2000-го, что в «Рождении» 2004-го путь героя представлял собой ответвление, которое выбивало персонажей из npc-шного бытия и к развязке возвращало обратно — чуть ли без намёка на внутреннее изменение. В «Зоне интересов» Глейзер решил вернуться к подобной схеме и заново поэкспериментировать с жанром хоррора, но с более удачным контекстом.
Представьте, как летние солнечные лучи Польши сороковых нещадно обжигают белоснежную кожу — настолько, что мысль устроить семейный пикник возле речки или просто охладиться в бассейне на участке не покидает ни на минуту. В зелёном саду сохнут кристально чистые простыни, везде снуют пчёлы, цветут флоксы, розы, георгины, клумбы которых с хромотой, но бдительно обходит хозяйка виллы. В доме за обставленным по-музейному убранством следит немецкоязычная прислуга. В детской мальчишка играется с солдатиками, его старший брат жадно любуется золотыми коронками — трофеями с отцовской работы. Сам же глава семейства трудится в скромном сером кабинете, а на стене висит будто вырезанный из газеты снимок Адольфа Гитлера. В общем, идеальное местечко для школьного сочинения на тему «Как я провёл лето».
Читайте также
© A24
Однако причём здесь «зона интересов»? Для начала отметим, так Третий рейх жаргонно называл территорию, прилегающую к концентрационному лагерю Освенцим, в котором и работает комендантом Рудольф Хёсс. В 1943-м его ожидает настоящая драма: за успешную службу мужчину повышают до инспектора концлагерей, а значит, ему и его семье с пятью детьми придётся распрощаться с обустроенным гнёздышком и отдать нагретое место другому успешному карьеристу, сменив идиллию на унылость столичного кабинетного пространства.
Про Аушвиц можно услышать и другое словосочетание — «ад на Земле». За высокими стенами с колючей проволокой и расположилась резиденция Хёссов, словно Эдем, окружённый допотопным бесчеловечным насилием. И вправду, с точки зрения жанра «Зону интересов» Глейзера можно без преувеличения заклеймить утопией внутри антиутопии. Режиссёр все эти годы развивал идею по-иному подойти к щепетильной теме Холокоста и на 75-м Каннском кинофестивале представил её глазами нациста, что, конечно же, не обошлось без летящих камней со стороны прессы.
© A24
Можно сказать, что «Зона интересов» эксплуатирует зрительский опыт кино о Холокосте, заставляя самостоятельно визуализировать его ужасы. Хоть и очень условно, но это можно сравнить с тем, если бы «Список Шиндлера» показали от лица Амона Гёта. Из недавнего более игрового вспоминается психологический триллер «Уроки фарси» Вадима Перельмана, где концлагерного повара-эсэсовца наскоро учили выдуманному персидскому языку. И, конечно же, тут больше подходит Марк Херман и его не менее скандальная экранизация «Мальчика в полосатой пижаме». История про сына офицера СС и его новообретённого друга еврейского происхождения критиковалась за топорную сентиментальность, историческую недостоверность, но главное, за то, как фильм мог вызвать сопереживание верхушке Вермахта у тех, кто был мало знаком с контекстом.
У Глейзера же дети не безвинны и не представлены жертвами окружения, воспитания или гитлеровской пропаганды. Показателен эпизод, когда старший силой запирает младшего брата в стеклянный парник и с улыбкой на губах изображает звук подачи газа. «Зона интересов» вообще полна таких пугающе ярких сцен. Комендант Хёсс рыбачит по пояс в реке, его девочки барахтаются на берегу, а под водой к ним стекается облако пепла, после чего родители спешат судорожно отмывать детей. Садовник с номером на робе ежедневно удобряет вспаханную почву золой из ведёрка. Так или иначе фильм явно не выглядит лозунгом «Нацисты тоже люди!».
© A24
Британец Джонатан Глейзер впервые работает с немецкими актёрами, ещё и на польской земле. Сандре Хюллер в этом году удалось сняться сразу в двух картинах, взбудоражившие как Канны, так уже и предстоящий «Оскар». Её героиня Хедвиг Хёсс всем видом показывает, как хладнокровно относится к доносящимся звукам криков и выстрелов — даже завешивает виноградной лозой часть лагерной стены, лишь чтобы та не мозолила глаз — наедине же с собой в отражении убеждена, что каждая ценная вещица мертвеца стоит любой загубленной жизни. Неспроста муж называет её «королевой Аушвица». Сам же Рудольф Хёсс в исполнении Кристиана Фриделя, вероятно, намеренно далёк от образа реального прототипа: это человек тихого характера, что ходит слегка сгорбившись, с пивным животиком в военной форме, которая ему велика на один размер. Если бы не нацистские атрибуты, вполне сошёл бы за чеховского чиновника, но никак не за коменданта Освенцима.
На самом деле дискомфортные сцены разбросаны аккуратно на весь хронометраж, чтобы постоянно напоминать зрителю, о ком всё-таки снято кино. Уподобляясь персонажам, камера статично следит за бытом семьи Хёссов, но весь экшн нацистского хоррора прячется на заднем плане, о котором забывать нельзя — да у современного зрителя не получится. Постоянного саундтрека у фильма нет — вместо него тишина в рутинных делах Хёссов. Её наполняют лишь крики узников, лаяние собак и удары инструментов для земляных работ, что доносятся из-за неприступной стены, которую преодолевают здания крематория с чёрным дымом печной трубы. Лейтмотив звучит частое прибытие поезда с протяжным гудком и тянущимся над деревьями паром.
© A24
Может показаться, что такие повторяющиеся приёмы способны быстро наскучить, если не монтажный саспенс. Клипмейкер Глейзер включает чёрно-белые кадры ночной съёмки в негативе, как девушка разбрасывает по траншеям яблоки и груши для заключённых. Перед солнечно-зелёными сценами показывает увертюру с напрягающим эмбиентом на чёрном фоне, а ближе к середине заливает весь экран красной пеленой, будто это антракт в «Вестсайдской истории». На удивление, разве что сочный цветокор не пестрит зернистым ретро-стилем — всё выглядит настолько живо, будто смотришь стрим в режиме реального времени.
Камера же, напротив, тяготеет к артхаусному кино: она перманентно статична и отстранёна. Лишь иногда многоуровневые мизансцены прерываются редкими склейками с других ракурсов. Пожалуй, единственным её движением запомнится лишь параллельный проезд за тачкой садовника вдоль стены. Про кубриковскую симметрию, конечно, речи не идёт, но оператор Лукаш Жаль («Холодная война», «Ван Гог. С любовью, Винсент») явно подражает Тарковскому, запечатлевая местные пейзажи под общими планами, будто это живые картины импрессионистов. Вступительные кадры — оммажи на умиротворённые полотна то ли Эдуарда Мане, то ли Фредерика Базиля.
© A24
Другой элемент гипнотического эффекта «Зоны интересов» скрыт между строк. Формально Глейзер вольно экранизирует одноимённый роман Мартина Эмиса 2014-го, однако вырывает многие сюжетные линии, оставляя всю сухость авторского описания, а также возвращает литературным героям и местам их исторические имена. И всё же кинуть в топку весь чёрный юмор оригинала у режиссёра рука не поднялась. Так, Рудольф Хёсс озвучивает по телефону приказ наказывать эсэсовцев, что до крови срезают ветки сирени перед казармами. А прибывшие архитекторы крематория жалуются, что на его участке уж слишком печёт солнце. К тому же вкупе с неподвижной камерой и детальной проработкой кадра в какой-то момент может показаться, что Рой Андерссон вновь взялся за социальную сатиру: персонажи так же мертвецки бледны и, словно зомби, функционально выполняют механические действия, несмотря на все ужасы, творящиеся за стенкой.
© A24
Глейзер стремится показать нацистов как обычных людей в обыденных обстоятельствах (вспомним, как Хёсс приветливо расспрашивал прохожую о её собачке, потому что у него самого в детстве была четвероногая такой же породы), однако всё их идеологическое нутро так или иначе всплывает наружу, вопреки снисхождению режиссёра. Отсюда громкие фразы рецензентов про «обыденность Холокоста» и особенно о «банальности зла» звучат несколько поверхностно и инфантильно фальшиво, когда как у Глейзера идеология — фасад для первобытных желаний и низких потребностей. А кино с такой темой априори не может быть вторичным из-за её неугомонной актуальности.
Если вернуться к постеру фильма, можно убедиться, на каком резком контрасте строится дискомфорт «Зоны интересов»: будь то как угольно-чёрная завеса, словно из иного измерения, загораживает вид с сочно-зелёной лужайки, как райский сад сосуществует с лагерем смертников или как комендант самой известной фабрики смерти читает детям сказку на ночь. Всё-таки побыть в чужой шкуре с иной «зоной интересов» может быть не только иммерсионным приключением, но и новой стадией исторической рефлексии.
Источник фото обложки: © A24
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
