— Ну, что же теперь, а? Компания такая: я, Василиса, и Александр Худяков, играющий главного героя Алекса в спектакле «Заводной апельсин» Камерного театра Малыщицкого, да и всё, в общем-то. Ни молока-плюс, ни Девятой симфонии Бетховена.
Спектакль идет два часа без антракта. Премьера состоялась 4 сентября 2021 года. По словам Александра, «Заводной апельсин» — это самая часто играющаяся постановка, показанная зрителям около ста раз и успевшая понести небольшие изменения в составе исполнителей. Но Александр играл Алекса со дня премьеры.
Язык
Герои книги говорят на языке «надсат». В оригинале большинство его лексикона представляет собой записанные латиницей и при этом иногда искажённые слова из русского языка. Режиссёр-постановщик Дмитрий Крестьянкин смог передать особенность речи этого произведения при помощи использования большого количества сленга и заимствованных из английского языка слов.
— У Вас есть любимое заимствованное слово из языка надсат?
— Чаще всего я пользуюсь словом «вайб», потому что оно очень многое в себя включает: и состояние, и атмосферу, и, условно, внутреннее наполнение сцены и актёра, и какое-то понимание темпоритма, роли, общего дыхания. Вместо того, чтобы всё это перечислять, проще сказать: «Вот такой вайб». Поэтому я это слово часто использую, и оно мне нравится. Другие заимствования я почти не употребляю, ну так, когда как придется.
— А какое слово используется чаще всего за время спектакля?
— Чаще всего мы используем слово «чекать», если не ошибаюсь. Потому что оно употребляется в разных контекстах. В одной сцене «чекать» используется в качестве описания сексуального акта с девушкой, а уже в следующей Ди говорит: «И мы стали по тихому чекать друг друга. Вайб намечался что надо. Не то что там кулачки с каблучками, там цепи и всё остальное». Мы иногда смеёмся из-за разных контекстов. Ну так, наши местечковые шутки. Больше в голову ничего не приходит, на самом деле, потому что Дима (прим. ав. режиссёр постановки) старался прописать так, чтобы слова особо не повторялись. А даже если появляется одно понятие, то мы используем его с разным контекстом.
Опции
В самом начале спектакля гостям объявляются опции: почитать книгу «Заводной апельсин» в фойе заведения во время постановки или там же посмотреть фильм на небольшом экране.
— Как бы Вы отреагировали, если в начале спектакля кто-то всё-таки решился воспользоваться специальными опциями с фильмом и с книгой? Были прецеденты?
— Были прецеденты, но другого характера. Например, на последнем спектакле случилась следующая ситуация. Один человек в зале очень сильно был пьян, и когда я предлагал эти опции, его это очень сильно возмутило. Он принял это за личное оскорбление, встал и сказал всему залу: «А вот билеты за пять тысяч (прим.ав. такая сумма может выйти только за несколько билетов, не за один), а меня выгоняют из зала. Это по твоему смешно? Может быть, все посмеёмся?». Это повесило топор над залом. Все немножко притормозили, но из таких ситуаций нужно как-то выруливать, конечно же. Я сказал, что это не смешно и предложил ему всё-таки сеть поближе к дверям, если он вдруг захочет выйти. В конечном счёте он замолчал и начал смотреть спектакль, но, видимо, перепой был настолько сильный, что ему всё-таки стало плохо и жена повела его через сцену на выход. Он пошёл медленным, шатающимся шагом через сцену и ушел. В этот момент весь зал выдохнул, потому что это была напряженная ситуация, которая всё равно висела. Но это дало нам какую-то энергию и, на самом деле, мы начали спектакль очень хорошо.
Больше каких-то таких особых прецедентов не было. Парочку раз, люди действительно говорили: «Вы что, нас выгоняете?». Но чтобы кто-то уходил смотреть фильм, такого, конечно, ни разу не было. И, конечно же, это шутка иделается она специально для того, чтобы спектакль не сравнивали ни с книгой, ни с фильмом. Это такая идейка: «Ребята, если хотите сравнивать, идите смотрите лучше фильм или читайте книгу, сюда вы пришли на спектакль». Вот такой замысел этого шага. И в большинстве случаев всё работает как надо и располагает публику, но иногда, как видишь, и наоборот.
Реквизит
Сцена — это белая на стенах и бело-черная на полу плитка, создающая ощущение больницы или даже мягкой комнаты в психбольнице. На актёрах из костюмов только белые комбинезоны и маски. На сцене стоит только одна подвижная декорация — небольшая платформа на колёсах с разбираемым ограждением, похожим на решётку. Эта платформа служит и тюрьмой, и, если поставить ребром, то барной стойкой, а «прутья» ограды — палки, не что иное, как оружие.
— Когда-нибудь ломали палки на постановке и как часто актеры попадают под них не по сценарию? А зрителям прилетело когда-нибудь?
— (смеётся) Никогда никому не прилетало, никто не ударялся. Мы всё-таки актёры и щадим друг друга и зрителя. Поэтому таких моментов, даже когда мы репетировали, не было. У нас всё проходило без особых эксцессов. Но то, что палки у нас ломаются периодически — это правда. Мы же используем их для ударов. Иногда это очень эпично выглядит, когда со всего размаха палка разлетается. В этом тоже есть что-то такое особенное. А потом мы идём и просто покупаем новую.
Актёры в зале
Когда ты заходишь в зал, в глаза бросается то, что актёры не находятся где-то за кулисами, а стоят на сцене, разговаривают между собой и разминаются.
— Какой смысл имеет то, что актеры изначально на сцене, когда зрители только приходят в зал, а не как это обычно бывает, выходят только к началу спектакля? Или, может быть, за кулисами просто мало места?
— (смеётся) Да нет, за кулисами достаточно места. Но мы, находясь на сцене перед тем, как зритель заходит в зал, становимся с ним на одну плоскость. Мы не то что там актёры, а обычные люди, которые находятся в этом пространстве вместе со зрителями, а они вместе с нами. Просто Саша, Влад, Света, которые сидят и разговаривают про свои личные вопросы. Мы не говорим зрителю, что сейчас будем играть спектакль, а сообщаем о том, что будем с вами беседовать, точно так же, как вы только что общались друг с другом, а мы между собой. Это нарушение дистанции со зрителем, чтобы он почувствовал себя сопричастным к этой истории, к диалогу. Наверное, этот приём и диктует дальнейшее наше существование, устанавливает то, что мы имеем право нарушать расстояние постоянно.
Паузы
В этой постановке нет антракта, зато есть небольшие паузы. О них нас предупреждают в самом начале и говорят, что в этот момент можно немного размяться и подвигаться. Перед началом спектакля и в паузах разговор со зрителем ведет только Александр, даже если другие актеры находятся в это время на сцене. Он общается с публикой и говорит о некоторых деталях постановки. Например, первая пауза расскажет зрителю о языке надсат, другая сообщит, ко скольки годам заключения был приговорен Алекс и т.д.
В одной из пауз Александр достает кружку из-за кулис и спрашивает, не хочет ли кто-нибудь из зрителей тоже попить. Мужчина в первом ряду негромко просит об этом, и другой актёр, предварительно зайдя за кулисы, действительно даёт зрителю воды.
— Какие же в итоге задачи вкладываются в паузы в спектакле? Для чего они?
— Они несут разделение истории персонажей и рассказчика. То есть я, как Саша, рассказываю эту историю от лица Алекса. Это сделано для того, чтобы мы изначально не играли этих персонажей, а были от них отстранены. Я не Алекс, а просто рассказываю его историю и сейчас с вами пообщаюсь на эту тему. Ну и потом, это очень хорошие передышки для зрителей. Они позволяют переключиться от истории, порефлекстровать на другие темы. Это структура спектакля, как она придумывалась изначально Димой. Мы рассказываем историю, но в какой-то момент её показываем. Ну такая, знаешь, иллюстративная в каком-то смысле штука.
С точки зрения зрителя отмечу, что переходы между Александром-Алексом и Александром-рассказчиком происходят очень плавно и незаметно. Только он как сторонний наблюдатель говорит о том, что будет дальше с Алексом, а через пару минут уже сам является им.
Простите, это вы мне?
— Я заметила, что вы, актёры, часто говорите реплики не друг другу, а в зал. Какое значение несёт этот приём?
— Это опять-таки касается отстранения от персонажа. Есть эпизоды, где мы взаимодействуем между собой, а есть те, где мы отдалены от героев, как рассказчики, и поэтому реплики обращены в зал. Это тот же самый приём, для дистанции.
Общение «в зал» прибавляет погружения в происходящее на сцене. Ощущение страха в агрессивных моментах, в которых актёры говорят «на зрителя», напоминает ощущение от похода на страшный квест-перфоманс.
Мрачный маскарад
Всего в спектакле шесть актеров, и все, кроме Александра Худякова, играют по несколько ролей, часто перевоплощаясь на сцене прямо по ходу действия. Новая маска — новая личность. Реквизит к постановке создала художница Анастасия Котова.
Это не те маски, которые вы сможете надеть на бал-маскарад. Они похожи на перекошенные от ужаса и побитые мумифицированные головы мёртвых. В общем-то, некоторые персонажи в них и умирают.
Маски компенсируют отсутствие визуализации крови в некоторых сценах. Красные нитки, вытягиваемые из одной из перекошенных масок в области глаз, и движения актеров — этого вполне достаточно для изображения агонии и боли. А некоторые маски помогают лучше понять характер персонажей, например, вечно улыбающиеся врачи, проводящие эксперимент над Алексом.
— Какие смыслы несут маски в постановке?
— На самом деле, как мы понимаем, Алекс не принимает мир взрослых людей. Если его реальность вся такая чистая, выглаженная, педантичная, с белыми костюмами и его личной эстетикой, то мир взрослых, да и весь остальной мир, кажется ему уродливыми. Поэтому он видит и «надевает» на окружающих эти страшные маски. Условно прекрасен только он и его банда, да и то только в самом начале.
То есть Алекс, когда надевает маску (прим. ав. это происходит после экспериментов над ним), тоже становится принадлежащим к этому миру, не имеет своей воли, своей силы. Он превращается в урода в своих глазах и в глазах его молодых друзей. Так что маски постановке нужны. Они несут большую смысловую нагрузку в плане разделения двух миров, а это для нас важно.
Музыка
За музыкальное сопровождение постановки нужно благодарить Сергея Дробота. Открывающая сцена спектакля — завораживающая и гипнотизирующая песня, исполненная а капелла. В последующих сценах особенно запоминается всем нам знакомая классическая музыка, которую так любит Алекс. Контраст величественной и красивой музыки с параллельным описанием кровавых сцен и агонией некоторых персонажей создаёт неизгладимое впечатление. В противовес к классике песня «Без нас» в жанре нойз-рок исполнителя Дельфин делает сцену со стробоскопом еще более выразительной и яркой.
— Расскажите про песню из финальной сцены, пожалуйста.
— Там хорошие слова, Диме она понравилась. «За то, чтоб не стать, как они/ Били уродов дети/ Наматывая на кулаки/ Велосипедов цепи!» — смысл этой песни угадывается и в спектакле, наверное именно поэтому выбор пал на неё.
Свет
Как мне показалось, свет, поставленный Юрием Соколовым, тоже имеет не последнюю роль в разделении кровавых сцен и спокойных, в системе пауз спектакля. Но от Александра я узнала, что была не совсем права.
— Какие критерии разделения света на сцене на холодный и теплый?
— Я вот сейчас вспоминаю по сценам. Да, тёплый свет включался и в сценах насилия периодически. Мне кажется, какого-то определённого критерия разделения не было. Это был не смысловой элемент, а просто художник чувствовал сцену и пытался её погрузить в какую-то атмосферу светом. Показать, что вот, например, комната Алекса или улица, где они бегают.
Ещё больше вопросов и ответов
— На сколько Вам нравится или близок Алекс как персонаж?
— На самом деле, по секрету скажу, что когда Дима Крестьянкин стал делать спектакль в Камерном театре Малыщицкого, он спросил, какого персонажа я бы хотел сыграть вообще. Я сказал, что всегда мечтал сыграть Алекса. Какой мотив? Скорее всего, им стала фраза, которая меня побудила и вдохновила: «Пусть страх покинет твое сердце, брат мой, забудь о нём и не трясись от страха никогда».
«Заводной апельсин» — это мир подростков, бесстрашных подростков. Я помню себя в детстве. Тогда страх был неведом, но чем старше мы становились, тем больше опасений приобретали. Конечно, моё кредо по жизни это: «Не бойся, пусть страх оставит твоё сердце». И поэтому персонаж Алекса был мне привлекателен именно с этой точки зрения: почувствовать себя максимально свободным от страхов. Пусть это и будет выражено через насилие, но такой уж контекст. Естественно, насилие для меня непривлекательная вещь, но, может быть, иногда и хочется всему миру или отдельным людям устроить разнос, когда видишь уродство этого общества. Мне близок персонаж Алекса, потому что я чувствую, что во мне есть эта борьба, бесстрашие и желание быть свободным от стереотипов и предрассудков, ограничиться от контекста нашего сегодняшнего времени. Есть очень многое, что мне в нашем современном обществе, так скажем, неприятно, поэтому есть и внутренняя борьба с этим.
Хотя чаще всего я люблю персонажей, которые любят мир. Но тут такая история вышла.
— А что для Вас значит эта история?
— История Алекса, история банды, история существования такого феномена в целом. Мне кажется, это больше про подростков, их мир, про взросление общества и человека в социуме. История про то, что просто есть момент становления. И тогда возникает вопрос «Должен ли ты взрослеть?» или, может быть, наоборот «Ты должен повзрослеть!»
И конечно, очень важный аспект, который я для себя выбрал,— что мы скажем нашим детям. Как воспитывать детей в нашем современном мире, который мы видим? Что им вообще говорить и про насилие, и про то, что происходит? Какие правильные и нужные слова следует сказать? Малыши, которые родились сейчас, будут совершенно другим обществом. Родители, которые сейчас заводят детей — это не всегда люди с проработанными психологическими травмами и проблемами. Их восприятие мира сегодня во многом определяется страхами и ограничениями, навязанными обществом и телевидением.
— Какой, на ваш взгляд, главный посыл оригинальной истории Бёрджесса? В постановке такой же основной месседж или он как-то меняется?
— Мне действительно сложно рассуждать именно о посыле самого произведения Бёрджесса, но я могу сказать, что оно писалось в очень сложное для него время. Эпизод с изнасилованием женщины и избиением писателя в доме случился с самим Бёрджессом и это тот момент, который повлиял на его жизнь. Это та болезненная точка того мира, в котором он оказался, когда люди приезжали с войны во Вьетнаме, если я не ошибаюсь. Его жену изнасиловали люди, вернувшиеся с войны, люди, которым всё дозволено. Для него это была страшная эпоха. Это было страшное насилие, которое было безгранично в тот момент и которое нельзя было остановить. Общество было этим пропитано. Я бы связал это и с сегодняшним временем.
— Что ещё посоветуете посмотреть в Камерном театре Малыщицкого?
— Я советую посмотреть всё! Художественным руководителем Камерного театра Малыщицкого является Пётр Юрьевич Шерешевский. Сейчас он же — главный режиссёр Московского ТЮЗа. Я тебе могу сказать, что все его постановки в нашем театре очень яркие, запоминающиеся. Своего рода интеллектуальный, режиссёрский, рефлексирующий театр.
Начать я бы советовал с его последних премьер, например с постановки «Крум». В ней очень точно и ясно выражены все мысли. «Чайка», конечно же, тоже Петра Юрьевича. Обязательно надо посмотреть «Сирены титана» по роману Курта Воннегута — гуманистическое высказывание на тему сегодняшнего мира в целом. «Киллер Джо» — такая, своего рода, балабановская история. История Америки, перенесённая в российскую действительность и воспетая до уровня мифа. Ну и, конечно, очень сложное «Черное/белое» режиссёра Дениса Хусниярова, поставленное по роману Рубена Гальего о его жизни в Советском Союзе.
Может, я сейчас что-нибудь пропущу, но весь репертуар Камерного театра Малыщицкого топовый, на мой взгляд. Можно смотреть всё. Но начать со спектаклей Петра Юрьевича Шерешевского.
Фотографии Камерного театра Малыщицкого, фотограф Александр Коптяев
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
