«Мы идём в мир»: рассказываем об уникальной лаборатории «Театр-Логос-Человек»

Лаборатория «Театр-Логос-Человек» — совместный проект «Театральной мастерской АСБ» и площадки «Пароход». Она возникла не как фестиваль и не как замена репертуару. Скорее — как попытка заново проговорить, что такое театр сегодня, зачем он нужен и где проходит граница между искусством и обслуживанием зрительского спроса. Мы поговорили с директором мастерской Татьяной Ртищевой и ее художественным руководителем Алексеем Янковским о том, как родилась идея лаборатории, о театре как службе и исследовании, «нулевом ритуале» Клима и о том, почему подлинный спектакль может состояться даже в пустом зале.

— Расскажите, пожалуйста, как родилась эта лаборатория. Почему именно такой формат и почему сейчас?

Татьяна Ртищева: Так получилось, что большая часть наших спектаклей из активного репертуара одновременно, так сказать, ушла в декрет вместе с тремя актрисами — в том числе запланированная на этот сезон премьера. Но поддерживать каким-то образом и себя в тонусе, и связь со зрителями хотелось.

Формат лаборатории родился ещё и из ощущения времени. Ушел из жизни наш близкий друг и выдающийся театральный деятель — Борис Юхананов. Это был настоящий подвижник театра, человек верного служения профессии, который стоял на своих принципах и не работал «на потребу массовому зрителю». Таких людей сейчас осталось очень мало. Театр воспринимается в первую очередь как бизнес, который должен зарабатывать, и потому многие ориентируются на аудиторию. Но тогда уходит исследовательская часть театра — фундаментальные исследования, которыми занимаемся мы, занимался и Юхананов.

И мы поняли, что хотим позвать в программу лаборатории тех, кто продолжает своё театральное подвижничество — пока ещё есть такая возможность. У этих людей предельное отношение к профессии. Лаборатория стала в том числе попыткой с другого ракурса рассказать людям, чем мы занимаемся, кто мы.

— Вы дали возможность выйти на сцену тем, кого зритель обычно не видит…

Татьяна Ртищева: Да… В Москве можно увидеть постановки по текстам Андрея Вишневского или Клима, но на петербургской сцене этих людей почти нет. Очень хотелось поговорить с ними открыто, показать их миру.

Вот, например, Василий Ковалёв — гениальный художник по свету. Он всегда находится в тени, но совершенно тонко и удивительно работает со светом. Процесс постановки, рождения света спектакля скрыт от зрителя, и даже мы, участники постановочной команды не всегда понимаем, что происходит в голове художника, когда он выбирает световые приборы и цвета. Мы дали возможность Василию и его прекрасной команде показать и рассказать как это происходит — как свет становится частью драматургии на сцене. Василий немногословен, но удивительно точно передаёт информацию и так же точно работает со светом на сцене. И показанный им визуальный спектакль стал практическим воплощением всего сказанного.

Пожалуй, самым необычным гостем лаборатории оказался Евгений Зорин. Он в нескольких спектаклях мастерской выступает сценографом и технологом. Специализируется на создании невозможного. Для одной из наших постановок он создал декорации, которые помещаются в ящике метр на метр, а потом заполняют огромное сценическое пространство. Его команда, кстати говоря, собирает это за два часа, а местные монтировщики — за семь. Для них любой проект — тоже исследование, возможность изучить новые миры и реальности в новой сфере.

Миссия Евгения — ещё и образовывать людей через проекты. Причём людей из ПТУ, которые делают, казалось бы, механическую работу. В итоге получаются вещи одновременно и технически, и творчески сложные. Оператор, который снимал нашу встречу с Евгением, сказал потом: «Про этого человека точно нужно снимать кино!»

— Вы часто говорите о театре как о способе понимания мира, говорите почти религиозными категориями.

Татьяна Ртищева: Театр, которым мы занимаемся, — один из способов осмысления и понимания мира. Не через сюжет, а через правильную подачу, через то энергетическое поле, которое создаётся во время спектакля. Если актер работает правильно, то я попадаю в это энергетическое поле и начинаю видеть устройство мира, это расширяет мое сознание.

Алексей Янковский: Как говорит сейчас известный философ Валерий Бондаренко, прогресс идёт вперёд, а культура должна идти назад и всё подбирать. Социум нуждается в культуре — или он задохнётся. Мы идём назад.

Но когда мы говорим о театре, то говорим именно об искусстве театра. Его надо отделить от цирка. То, что актёр ходит по канату, может быть его достоинством, но это не его суть. Драматический актёр должен быть способен произвести драму. Таких людей единицы.

Театр — это атмосфера, которая спускается в результате правильных действий актёра. Зритель приходит в театр за атмосферой. И если он что-то не понимает, в этом нет ничего страшного. Можно встать и тихо уйти. Мы же иногда заходим не в ту церковь. Спектакль — это по сути служба. Актёр говорит, а ты приходишь и слушаешь — но всегда волен уйти.

— О вас иногда говорят как о «секте». Вас это задевает?

Татьяна Ртищева: Скорее не задевает, а показывает, что мы на верном пути. Мы не закрытое сообщество, а скорее — сообщество с открытыми, но строгими критериями. В мире, переполненном поверхностным контентом, мы сознательно создаем пространство для серьезного разговора и подлинности. И люди приходят именно за этим — как за оазисом.

Например, на лекцию искусствоведа Игоря Вдовенко пришла ведущая радио Monte Carlo, которая собирает для своих слушателей по-настоящему живые культурные явления. Лекция была сложной, насыщенной профессиональной терминологией. После неё она сказала, что давно не слышала такой красивый, небытовой язык и он звучал для нее как песня — потому что в обычной жизни такая художественная речь почти не звучит.

Когда получаешь такие отзывы, понимаешь: ты делаешь нечто настоящее. Значит, все усилия не напрасны, а та самая «секта» — на деле просто сообщество людей, которые устали от суеты и ищут глубину.

Алексей Янковский: Нас с сектой принципиально различает то, что мы не отгораживаемся от мира, а наоборот — идём в мир.

— А что для вас «драма» в театре?

Алексей Янковский: Театр — это стена. Драматический актёр выходит к стене, начинает стучать, бить, говорить: выхода нет. Зритель наблюдает, сочувствует. Наконец актёр устает, зритель устает — и вот в этот момент зритель сам начинает видеть выход. Тогда актёр кланяется пространству. Драма сыграна. Для драматического театра требуется только актёр и пространство. Тогда невидимое становится видимым. Тогда возникает не только фабула, но и содержание. И если даже поначалу зрителю мало что понятно, но всё сделано правильно, тогда в конце концов станет и понятно.

Настоящий актёр для меня — тот человек, который любого в зрительном зале может превратить в зрителя. В том числе режиссёра.

— В рамках лаборатории вы вернули на сцену давно не игравшийся спектакль Ольги Драгуновой «НеБытьИЯ». Нечто подобное происходит не так уж часто…

Татьяна Ртищева: Действительно, мы начали реанимировать спектакль «НеБытьИЯ» полгода назад, и вот сейчас случилось его новое рождение. Изначально он выпускался и игрался в театре Karlsson Haus, но постепенно стало понятно, что это не совсем их формат. Это крепкий и очень достойный театр, но наш спектакль оказался инородным телом в их репертуаре. Подготовка публики и настройка продаж такой постановки оказались отдельной объёмной работой, к которой в театре не были готовы.

Так в жизни спектакля случился длинный перерыв: мы запускали новые значимые проекты и вкладывались в них, актриса тоже была занята, обстоятельства всё время мешали. Но Ольга не бросала этот материал — и сейчас у неё возникла потребность вернуться. Год назад мы провели здесь же, в пространстве «Пароход» показ спектакля, и стало понятно: спектакль жив. И время его не прошло — может быть, сейчас его проблематика даже более актуальна, чем тогда.

— Раз уж мы упомянули площадку, расскажите, пожалуйста, как сложилось ваше сотрудничество.

Татьяна Ртищева: У нас нет своего дома, поэтому мы существуем, можно сказать, виртуально — то в «Особняке», то в «Открытом пространстве», то на сцене Театрального музея, где-то еще. Теперь мы пробуем себя на площадке «Пароход» — очень здорово, что в нашем городе появилось такое по-настоящему театральное место. К счастью, мы во многом сошлись во взглядах с его хозяином Глебом Лозинским, он тоже хочет видеть здесь нечто уникальное, авторское, говорить о подлинно человеческом. Всё совпало.

— Клим, как правило, не проводит актерские тренинги, но для лаборатории он сделал исключение…

Татьяна Ртищева: Да, это так. Единственная, пожалуй, возможность принять участие в его мастер-классе сейчас — это прийти на его открытые репетиции, которые он устраивает в ГИТИСе, где ведет свою мастерскую. Целенаправленно тренинги он не даёт — потому что в условиях очень ограниченного времени «натренировать какую-то мышцу», как он сам выражается, невозможно. Но для нас он по дружбе сделал исключение, ещё и потому, что все это было объединено общим смыслом и важными для него людьми.

Мы хотели, чтобы он показал свой знаменитый «нулевой ритуал» — то, что лежит в фундаменте его театральной технологии. Начал он необычно: с ответов на вопросы — «задавайте сразу, чтобы потом вопросов не было». Затем была лекция, после он сам демонстрировал различные приемы, а в заключительной части вызывал желающих на сцену и показывал, как работает механика актёра, как ему освободиться от своего «я». «Нулевой ритуал» («театр это – нулевой ритуал») – это ритуал «обнуления», «стирания», приведения актера к той – нулевой точке, с которой должна начаться игра. Актёр по Климу — сосуд, который должен выдержать, когда в него наливают яд.

На мастер-класс пришли в том числе студенты мастерской Ю.М. Красовского РГИСИ. Судя по тому, что после тренинга, который длился без малого семь часов, они ещё долго не уходили и обсуждали случившееся, мероприятие их впечатлило.

— Клима в том числе спросили, кто для него гениальный актёр.

Татьяна Ртищева: Не знаю, каким был бы его ответ в других обстоятельствах, но накануне он посмотрел спектакль «Бес-Сон-Ницца» по своей пьесе. Клим сравнил Александра Кошкидько, исполнителя главной и единственной роли, с Народным артистом Алексеем Петренко — и привёл его как пример гениального актёра.

— Что сейчас глобально не так с привычной театральной системой?

Алексей Янковский: Сейчас все заняты в основном анимацией в театре. Вышли, сказали, вызвали любопытство — мило, талантливо, но не больше. Я бы сказал, что в театре сейчас «коррупция»: актёры делают вид, что играют, а зрители делают вид, что смотрят. Встают потом, кричат «браво».

Мне кажется, если зритель в конце спектакля встал — значит ничего не произошло. Если ты действительно становишься участником спектакля, то иной раз даже аплодировать трудно, потому что делать это нужно в том числе самому себе.

Я до сих пор вспоминаю один свой спектакль с Александром Лыковым. Тогда в конце не раздалось ни одного аплодисмента. Он вышел, в полной тишине поклонился пространству, скрылся за кулисами, собрался и ушёл из театра — а зрители продолжали сидеть. Вот тогда у меня в полной мере осталось ощущение того, что всё случилось.

Актёр играет прежде всего перед миром, а зритель зачастую — не самая его лучшая часть. Он может и вовсе не прийти. Мы готовы играть для одного человека — если в зале есть Человек, то спектакль состоится. Даже то, что сыграно в пустоте, всё равно записывается во Вселенной, вечно существует в ней.

— И всё же театр нельзя отделить от экономических реалий. Как вы удерживаете свою свободу?

Алексей Янковский: Все говорят, что хотят свободы — и при этом мечтают продаться за деньги. Но как только человеку платят деньги, он становится зависимым. Я предпочитаю свободу.

Когда я договариваюсь с директором какого-то театра об оплате, всегда прошу ровно столько, чтобы при этом быть абсолютно свободным и мои действия не обсуждались. И работаю только в тех театрах, где на такой формат согласны.

— Лаборатория проводилась исключительно на ваши собственные средства?

Татьяна Ртищева: Мысли о лаборатории первый раз появились, когда мы познакомились с Глебом Лозинским — хозяином Площадки Пароход. Это было еще летом 2024 года, когда в пространстве прошла экспозиция «Пустого театра», и мы показали там фрагменты спектакль «НеБытьИЯ». В этом году, когда площадка открылась после большого ремонта и появился прекрасный театральный зал, мы обсуждали с Глебом возможные проекты и вернулись к замыслу лаборатории. Мы подали заявку на субсидию в Комитет по культуре Санкт-Петербурга и ждали ответа. Но, запускать лабораторию решили в любом случае, даже если не получим поддержку. Потому что для нас самих это было важно и нужно. Решили, что в крайнем случае привезём гостей за свои деньги, с кем-то организуем онлайн-мероприятия. Но, к счастью, Комитет по культуре Санкт-Петербурга поддержал нашу заявку почти в полном объеме. Этих средств хватило на то, чтобы привезти наших гостей, поселить их, дать рекламу, оплатить аренду площадки. Если бы мы всё это делали без гранта, то не смогли бы провести ряд мероприятий со свободным посещением. Что, конечно же, сузило бы круг посетителей, особенно среди молодежи и студентов. Мы очень благодарны Комитету по культуре за поддержку нашего проекта и за то, что он единственный в России поддерживает негосударственные театры в таком объеме!

— Какими инструментальными средствами вы сегодня всё же находите зрителя для столь не массового театра?

Татьяна Ртищева: Людей находить всегда сложно. Приходится активно работать в соцсетях и мессенджерах — в первую очередь VK и Telegram. Через VK даём таргетированную рекламу, но там трудно добраться до нужной аудитории, плюс постоянно меняется политика ранжирования — сейчас например отдают предпочтение в основном клипам, развлекательно-завлекательному контенту.

Второе направление — работа с блогерами и авторами Telegram-каналов. Сейчас это едва ли не самый эффективный способ продвижения. Как показал опрос, почти вся новая аудитория узнала о лаборатории из Telegram.

Я недавно спрашивала студентов, в каких социальных сетях они больше всего проводят времени — выяснилось, что в TikTok. Видимо, если хотим работать с молодёжью, надо осваивать и этот жанр. Поэтому думаем, какой формат создавать для этой аудитории, чтобы он был органичен и нам, и платформе. Можно делать и мемы — важно не потерять суть.

Современные реалии требуют от нас постоянно находиться в информационном пространстве. Надеюсь, и благодаря нашему сегодняшнему общению нас в пространстве станет чуть больше!

Фотографии предоставлены организаторами лаборатории, фотограф Александра Климова