Тема творца и толпы — одна из ключевых в творчестве Михаила Булгакова. Сразу вспоминаются — спасибо недавней экранизации — мытарства Мастера, чей роман о Пилате «в пух и прах» разнесли критики-конъюнктурщики. Но что же насчёт главных героев «Собачьего сердца» и «Роковых яиц»? Судьбы этих гениев тоже заслуживают внимания. Этот материал — о них и об отсутствии надежд на светлое будущее у Булгакова. Однако обо всём по порядку.
© АСТ
Итак, оба произведения о гениях от мира науки. О людях, впитавших интеллигентность с молоком матери, а может даже и раньше. Они крайне эрудированы, их манеры отточены до автоматизма, а в академических исследованиях им и вовсе нет равных. Они — это профессор Преображенский и профессор Персиков, хирург и зоолог. Один находит способ превратить животное в человека, а другой открывает «луч жизни», под воздействием которого эмбрионы начинают невероятно быстро развиваться и достигают размеров значительно больших, чем «оригиналы».
Особое положение учёных в обществе отмечается как на чисто материальном уровне (те самые личные квартиры на несколько комнат), так и на репутационном (как с Преображенским, так и с Персиковым сотрудничают люди с самой верхушки вертикали власти). И если в «Собачьем сердце» эта самая репутация служит щитом от нападок Швондера и прочих фанатичных активистов, то в «Роковых яйцах» становится главным двигателем сюжета (решение главы совхоза Рокка применить «луч жизни» в действии), влекущим за собой озлобленное восстание толпы против эксцентричного учёного.
В обеих повестях красной нитью проходит мотив о недопустимости вмешательства человека в естественный ход вещей, в непозволительность «учёному мужу» пытаться превзойти природу, тем самым пытаясь занять место Бога. Или как говорит Преображенский: «Зачем нужно искусственно фабриковать Спиноз, когда любая баба может его родить когда угодно … человечество само заботится об этом и в эволюционном порядке каждый год упорно, выделяя из массы всякой мрази, создаёт десятками выдающихся гениев, украшающих земной шар».
Читайте также
Впрочем, не наломав дров до каких-либо выводов едва ли дойдешь. Даже если ты гениальный учёный. Ключевым событием как произведений, так и настроенческой шкалы Булгакова становится развязка: позволит ли автор осознавшему всё гению победить хищнически скалящуюся толпу или безжалостно оставит на её растерзание? Прежде, чем отвечать, надо немного отступить. Не назад, но в сторону.
© Издательство «СЗКЭО»
Дело в том, что «Роковые яйца» были написаны на год раньше, чем «Собачье сердце» (1924 и 1925 годы соответственно), но при этом действия самих произведений хронологически меняют последовательность: профессор Преображенский творит эксперименты в стиле Франкенштейна в 1924 году, а профессор Персиков аллюзирует к «Пище богов» только в грядущем 1928-м. Это знание значительно меняет восприятие самих повестей: в «Роковых яйцах» Булгаков, условно говоря, делает прогноз на ближайшее будущее, а в «Собачьем сердце» окидывает взором прошлое. Разумеется, добавляя при этом излюбленный сатирический тон с щепоткой фантастики. И что же выходит?
А победу выходит одержать только у одного — у профессора Преображенского, гения из прошлого. Развоплащая Шарикова обратно в Шарика, хирургу удаётся вернуть всё на круги своя, восстановить естественный и гармоничный ход эволюции. Вместе с тем «в дураках» остаются Швондер с его братией, которые, как оказалось, выдали паспорт и устроили на работу самую настоящую собаку. А ещё и ничего странного в этом не увидели. Ну и ну.
Другой финал ждёт гения из будущего. Вырванный из лаборатории и попавший в руки не смыслящих в науке политиков, «луч жизни» приобрёл разрушительную силу — на Москву ползут огромные змеи-мутанты. Профессор Персиков, без согласия и контроля которого проводилась операция, пожинает её горькие плоды: обезумевшая от страха толпа врывается в университет и разрывает учёного на куски. Без жалости. С неприличной даже для животных жестокостью.
Два времени. Две судьбы. Два исхода. Так и напрашивается хорошо знакомое: «А раньше-то действительно было лучше». Этими горькими размышлениями о грядущем, сконцентрированными в судьбе гениального Персикова, Булгаков словно бы предчувствует приближение собственного Рока (только с одной буквой «к»): уже в 1929 году его произведения перестанут печататься, а пьесы запретят к постановке.
Источник фото обложки: кадр из т/ф «Собачье сердце» (Киностудия «Ленфильм», 1988)
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
