Питерский художник-иллюстратор Головкова Аня, больше известная под псевдонимом Idiotstile - это человек, чьи работы видели многие, но информации о самом авторе практически нет. Мы решили исправить эту не справедливость и, в рамках одной из выставок, нам удалось пообщаться с этим интересным и незаурядным человеком.

— Поскольку наша встреча предшествует твоей выставке, расскажи в двух словах о том, что ждёт посетителей?

— Выставка будет в рамках фестиваля Бум-фест, это фестиваль рисованных историй, он много лет проходит в Питере, его организаторы устроили одно из мероприятий, где я принимаю участие. Сегодняшняя выставка называется Monster knows. Это серия про монстрика и девочку. Рисованные истории, которые с ними происходят. Серия для девочек, очень весёлая! Есть на английском и русском языках. Помимо картинок будет множество разнообразных поделок, стикеров, бумажных монстриков, масок.

— Расскажи подробнее об организаторах, кто кого нашёл и предложил сотрудничество?

— Мы вообще давно знакомы. Но я до этого, ничего подобного не рисовала, что можно было бы назвать комиксами или рисованными историями, обычно это какие-то отдельные эскизы. А тут я наконец-то нарисовала что-то похожее на это. И решили, почему бы не провести выставку в рамках фестиваля, тем более, эта серия очень популярна.

— То есть это не твоя идея изначально?

— Моя идея организации, продумывание, как это всё будет происходить, создание атмосферы. А идея, чтобы повесить конкретно здесь – нет, не моя. Просто предложили, я согласилась.

— Что ещё планируется в ближайшее время с твоим участием, и как вообще на данный момент себя ощущает Idiotstile?

— Занимаюсь оформлением своего личного интернет-магазина. Организовываю выставки, устраиваю вечеринки, провожу конкурсы, сотрудничаю с разными магазинами и пабликами в России. Два месяца назад я нарисовала «бородатую» серию и она стала суперпопулярна! Так что, у меня теперь куча друзей-бородачей) Просто каких-то магазинов, разных баров, которые тоже в теме этого всего и готовы к совместным проектам. Ну, а так, из того, что я ещё делаю, это принты, значки, блокноты, наклейки и открытки.

— Расскажи про ежегодный тату-фестиваль, как ты туда попала, с чем, что это значит для самой студии?

— Если говорить о тату-фестивалях, то сам idiotstile начался с эскизов татуировок. Я рисовала первоначально только эскизы и подумала, что можно поучаствовать в каких-нибудь фестивалях. Обычно моё участие сводилось к оформлению бокса и приглашению какого-нибудь мастера, который делал мои эскизы на самом фестивале. На данный момент в разных городах есть хотя бы по одному мастеру, который неплохо делает мои эскизы. Добавилось много заказов из других стран. Поэтому меня привлекает больше Европа и европейские фестивали, буду участвовать в нескольких в следующем году.

— А как ты думаешь, с чем это связано?

— Не знаю, наверно потому что это направление становится все популярнее, а там к этому еще больший интерес.

— А как вообще родилась идея «бородатой» серии, почему именно борода?

— История такая: я организовываю вечеринки SobachenkiParty, не буду рассказывать, лучше приходите, чтобы понять, что это такое. После Sobachenki я пошла в BorodaBar и разговорились с Родионом о том, что было бы прикольно нарисовать что-то для бара. В итоге на следующее утро я нарисовала эту серию с переделанными пословицами. Они получаются очень забавными, например: «Борода в помощь», «Бороды нет – считай калека» и т.д. Я показала это Родиону, идея ему понравилась, и мы решили сделать выставку. Потом это разрослось по всему интернету. Сейчас я сотрудничаю с Бородачами в инстаграме, немного посотрудничала с Бородистом, помогаю организовывать Усабрь в этом году.

— Раз уж заговорили про сотрудничество, расскажи про совместную работу с группой Skafandr.

— Ооо, это было уже так давно, сейчас попытаюсь вспомнить. По-моему, было так: мой знакомый позвал меня на концерт, сказал, что очень крутая группа. Я послушала их, мне показалось, что это очень круто! Потом ещё увидела у них какой-то ролик с рисованным человечком и подумала, что надо предложить им сделать видео какое-нибудь рисованное в моей стилистикой. Мы встретились с Юрой (Юрий Витель – бас-гитара Skafandr), пообщались, решили, что видео это очень круто. В итоге в FishFabrique была презентация этого видео и концерт Skafandr. Потом я рисовала им всякие плакатики, помогала с оформлением, то есть, какое-то время, в принципе, я была иллюстратором группы Skafandr. Потом наши творческие пути разошлись, но мы остались хорошими друзьями. После этого с музыкантами я не сотрудничала.

— Нет желания или предложений?

— Может быть потому, что не предлагают что-то интересное. Если пишут, то в основном какие-то очень тяжёлые группы, и я понимаю, что это вообще не мой стиль.

— Ты говоришь, что тебе предлагают не твой стиль, а что ты считаешь своим стилем?

— Какой-нибудь инди-рок. Что-то такое веселое и легкое, брит-поп. Мне нравится группа The Wombats, я рисовала как раз каллиграфию на текст одной из их песен.

— Случайно не на «Let's dance to joy division»?

— Да, как раз на неё! Я сделала это по собственному желанию, было интересно. Это был мой первый опыт по каллиграфии.

— Если не секрет, что представляет из себя твоя основная работа, и как ты к ней относишься?

— Я иллюстратор, рисую разных персонажей и всякие приложения. Работа мне нравится, очень. Но всё равно, я надеюсь, что когда-нибудь будет только одна работа – монстрики (улыбается).

— Что сейчас из себя представляет Idiotstile, то есть кто работает в студии помимо тебя?

— В принципе, всё так же, как и было изначально, работает один человек, то есть я. Это не студия, это проект одного человека. Скажем так, это моё имя как иллюстратора. Меня не знают под моим именем и фамилией, знают под названием этого проекта.

— В каком качестве ты видишь в будущем это проект, будешь ли ты расширять сам проект, привлекать каких-то сторонних заинтересованных людей?

— Пока что, я думаю, остановлюсь на web shop’е, плюс у меня останутся выставки и другие мероприятия. Надеюсь, когда-нибудь это перерастёт в мой отдельный проект. Сейчас это рисунки на что угодно, то есть захотел сделать себе клёвый автовинил, тебе понравился мой стиль, можно обратиться, или те же эскизы татуировок. В принципе, я работаю как любой иллюстратор, только в своем стиле.

— Ты от своего стиля не отступаешь?

— Ну-у-у, нет. Просто сейчас я увлеклась каллиграфией, думаю поучаствовать в FontFest – это фестиваль шрифтов. А так, мой стиль не меняется, но какие-то штуки добавляются. Допустим, каллиграфия это совсем другое направление, но я её пытаюсь сделать смешной, какой-то забавной.

— Не было ли мыслей на счёт совмещения своих выставок с какими-то мероприятиями, будь то концерт, чтения стихов или что то ещё... Либо ты придерживаешься мнения, что выставка твоих работ самодостаточна, остальное излишне?

— Да, я за! Сейчас у меня будет два проекта, о них можно рассказать. Есть такая благотворительная акция, когда весь ноябрь все участники начинают отращивать усы, то есть ты не бреешь их, ходишь на какие-то активные встречи и при этом помогаешь собирать средства для какого-либо фонда. У нас это называется «усабрь». Ребята выбирают каждый год какой-то фонд, которому они готовы пожертвовать всю прибыль с вечеринок, мероприятий, которые они организовывают, от продаж разной продукции. В этом году это мероприятие организовывают мои знакомые, я тоже участвую и стараюсь помочь. А второй - это борода-party совмещенное с выставкой. С площадкой ещё не определилась, думаю, Ткачи, Четверть или Архитектор. Много идей по этому поводу, я за разные проекты, когда есть что-то интересное, соглашаюсь.

— По крайней мере, раньше часто можно было видеть твои работы на стенах некоторых клубов Питера, почему именно твои работы?

— Это всё друзья (смеётся). На самом деле, раньше это было интересно, выставляться в барах. Вот серьёзно, сегодня я выставляюсь в Стирке (Стирка 40º, Казанская ул., дом 26 – прим. Автора), но я понимаю, что я этого не делала года два. То есть у меня уже немножко другой уровень. Всё-таки выставляться в каком-то большом пространстве, предназначенном для художников-иллюстраторов, или выставляться в баре, это разные вещи. Хотя, в баре всегда приятно выставляться.

— Учитывая нынешние тенденции в общении, соц. сети и тому подобное, хочется спросить о твоих взаимоотношениях с интернетом.

— Бесплатная реклама! Хорошая бесплатная реклама! (Смеётся). Площадка для продаж и продвижения моих проектов, их популяризации.

— Это если смотреть с точки зрения idiotstile, а конкретно для тебя самой, если отбросить все рабочие моменты?

— Только если iPhone. В iPhone вся жизнь просто (смеётся). Да нет, я наверное интернет-независимый человек, у меня там кучи непрочитанных сообщений всегда. Я редко что-то пишу такое публично-личное. Нет, мне это не особо интересно.

— Сейчас у нас в Питере наступает осень, отражается ли это как-то на тебе?

— Я просто пытаюсь думать, что сейчас лето, потому что я открыла велосезон неделю тому назад. Поэтому у меня лето, мне тепло и хорошо.

— Отношение твоих близких к тому, чем ты занимаешься.

— Они хорошо относятся, всячески поддерживают меня, следят за моим творчеством, рассказывают всем своим друзьям и гордятся этим.

— Чем ты пользуешься для создания своих работ?

— Ножницы и карандаши! Я шучу. На самом деле я люблю Corel. Какие-то скетчи я рисую руками. Не рисую в блокнотах, вообще не понимаю, как люди рисуют в блокнотах! Вообще, это ужасно неудобно, мне кажется.

— Ориентируешься ли ты на кого-то из великих или современных деятелей искусства при создании своих работ?

— Нет. Когда училась — да. Сейчас у меня нет каких-то людей, идеалов, на которых я хочу быть похожей, делать как они. Мне очень много чего нравится, но не знаю никого по именам, только по работам.

— Традиционный вопрос, практически для каждого интервью: что бы ты пожелала поклонникам и просто людям, неравнодушным к твоему творчеству?

— Самый частый вопрос: «Вот, я начинающий художник, что ты мне можешь посоветовать, что мне делать?». Просто рисуй! Рисуй и всё! Чем больше ты будешь рисовать,тем лучше будет получаться. Просто делай то, что тебе нравится, делай каждый день, делай это хорошо, и будет получаться лучше и лучше.

Алиса переехала в Санкт-Петербург всего три года назад, но за это время она смогла открыть собственный тату-салон, создать плейпирсинг шоу и стать достаточно популярным мастером по пирсингу и бодимодификациям в Питере, при этом она осталась заботливой и любящей матерью для своей дочки.

— С чего и когда начались твои изменения во внешности и к чему привели?

— С пирсинга в 12 лет. Я его сделала сама себе тупой иглой от швейной машинки. В тот самый момент я поняла, что инструмент не подходящий и надо бы научиться этому делу. В 14 лет у меня уже была первая татуировка, неудивительно, но это был трайбл, сейчас он уже давно закрыт. Сейчас же на собственном теле я ношу очень много татуировок, забиты руки в рукава, ноги по колени, бедро, лоб. Раньше было очень много пирсинга, сейчас остались тоннели, бровь и язык. В планах установить несколько микродермалов и сделать еще пару татуировок на лице, ну и не заканчивать с телом.

— Когда ты начала изменяться ты понимала, что из-за внешности ты уже не сможешь работать в оф. учреждениях?

— Понимала, но это меня не остановило, хотя имея на теле татуировки и пирсинг, я работала в школе. Я отношусь к подобным ограничениям очень негативно. Считаю, что главное в человеке уровень его интеллектуального развития, а не его внешность. «Быть можно дельным человеком, но думать о красе ногтей» Пушкин написал эти слова много лет назад, а общество так и не научилось их понимать.

— Ты приехала из Сибири, чувствуется разница между Питером и Мегионом?

— Конечно! Город в глубокой тайге с населением 60 тысяч человек, где царят порядки 90-х, очень сильно отличается от Петербурга. Я рада, что покинула это место. Я патриот своей родины, но, пожалуй, на расстоянии. А Питер — город моей жизни. Еще будучи 3х летним ребенком я мечтала переехать сюда. Из-за нездорового рвения к Спб мама не отпускала меня сюда до 20 лет, боялась, что я не вернусь. В 20 лет я впервые попала в Петербург — привезла школьников на экскурсию, и этот город меня не отпустил – я переехала туда спустя полгода.

— Ты являешься бакалавром в области дефектологии и олигофренопедагогики. Почему ты решила учиться на столь не простую профессию?

— Учиться в педагогическом было желанием моей мамы. Она всегда считала, что у меня талант в общении с детьми. Несмотря на то, что малыши не вызывали у меня восторга, я была для них всегда интересным товарищем. Работать с детьми я стала рано, уже в 14 работала вожатой у детей младше меня, всегда помогала маме в школе и летних лагерях.

— Когда ты работала с детьми, тебе приходилось как-то ограничивать себя во внешности?

— Во время учебного года приходилось постоянно. Учителя и директор всегда принуждали меня прятать татуировки и снимать пирсинг, считая это плохим примером для детей. Но от них ничего не скроешь — все знали, что я ношу рисунки и частенько меня расспрашивали, хотя мне приходилось достаточно жестко ограничивать беседы на эту тему.

— Почему ты решила оставить свою профессию?

— Работать с больными детьми — адский труд. Чаще всего статистика, да и практика показывают, что этот труд напрасен. Психологически очень сложно работать с детьми, будущее которых известно заранее. Еще сложнее объяснять любящим родитеям, почему их чадо не может читать или подбирать слюни. После появления собственной дочери я поняла, что не смогу смотреть на этих деток и приходить домой без угрызений совести. Опыт работы с детьми -это бесценный груз, который помогает мне растить дочь в атмосфере любви и понимания.

— Не боишься ли ты, что твоя дочка будет тебя стесняться в будущем?

— Она не стесняется меня сейчас, и вряд ли будет стесняться в будущем. Она четко понимает, что внешность — это последний элемент в нашем с ней общении. Наша связь глубже любых стереотипов.

— Наталкивалась ли ты на осуждение со стороны людей, что у девочки такая яркая мама?

— Да, было дело пару раз. Но Соня показала себя в таких ситуациях очень интересно: она обязательно говорила этим людям, что у нее самая красивая и интересная мама, а они просто ничего не понимают.

— Что бы ты никогда не разрешила своему ребенку?

— Я не позволила бы ей заниматься саморазрушением. Если говорить конкретно: нельзя принимать героин, коаксил и другие наркотики, вызывающие привыкание, нельзя заниматься проституцией, нельзя лгать и мошенничать с любыми людьми. А вот бодмод и прочие радости жизни я запрещать не буду. Ведь чем больше запрещаешь подобные вещи, тем выше вероятность выплеска этого в извращенной форме. А мы растем вполне приличной и приятной дамой.

— Были ли какие-нибудь забавные случаи связанные с Соней?

— Их очень много! Например, после ее рождения я долго не могла разобраться в пеленках и пеленала ее так, что она закутывалась в них с головой. Вопрос «А где у ребенка голова?» стал крылатой фразой, среди моих знакомых. А сейчас ее можно застать за очень интересным занятием – она рисует себе фломастерами татуировки : на лбу, как у меня, а на ногах котят и принцесс.

— Ты не только заботишься о дочке, но и являешься мастером по пирсингу. Как долго ты занимаешься пирсингом?

м Пирсингом занимаюсь последние 7 лет. В Спб работала в нескольких студиях, на данный момент принимаю клиентов в «Сoldroom» и в студии «Artel tattoo». Так же выполняю различный бодмод. Больше всего, конечно, люблю шрамирование.

— Что послужило выбору такой профессии?

— Интерес к телу человека и потребность творчества. Мне всегда казалось, что я не гуманитарий и не техник, поэтому я нашла профессию, где смогла это совмещать. Так же я считаю, что работа должна быть в удовольствие. Я работаю ежедневно, но при этом я не устаю и не напрягаюсь, поэтому я могу уверенно сказать, что я люблю свою работу!.

— На что к тебе чаще всего записываются?

— Чаще всего сейчас, как и всегда, люди делают классический пирсинг: уши, лицо, пупок. В последнее время пошла волна людей, зашивающих уши.

— Что ты думаешь, по поводу того, что вся фрик-культура постепенно может скатиться в мейнстрим?

— Я думаю, скатится, но через пару десятков лет вновь заглохнет на небольшой срок, а потом снова ответит взрывом. История показывает, что фрики были всегда, но в одно время внимание к ним было активным, в другое нет. В какие-то времена общественность была против, в какие-то наоборот усиленно поддерживала. Так что, думаю, что этот вид культуры с нами еще надолго.

— У тебя есть собственная тату-студия «Cold room». Какие услуги она предоставляет?

— Мы делаем татуировки по индивидуальным эскизам, сводим татуировки при помощи лазера, предоставляем любой пирсинг, бодмод и шрамирование, а так же плетем дреды, продаем вещи и украшения ручной работы.

— Твой салон чем-нибудь отличается от других?

— Пожалуй, да. Это место, которое сделано мастерами для мастеров. У нас нет иерархии начальник-подчиненный. У нас теплая дружеская атмосфера, располагающая к творческому развитию, мы стараемся по максимуму учитывать пожелания всех работающих у нас мастеров. Наш интерьер отличается от стндартных интерьеров студий. Стены моего кабинета залиты кровью, а место для работы татуировщиков выглядит в евростиле: общий зал, который рассчитан на 3-4 работающих одновременно мастера. Мы постарались создать комфортные условия для рисования, установили эксклюзивный лайтбокс ручной работы размером 100х50 см, что позволяет рисовать на больших формтах. Я хочу, чтобы каждый мастер, работающий с нами, развивался и рос профессионально.

— Кроме собственной студии, у тебя есть плейпирсинг шоу «Voodoo dolls». Как появилась идея создания данного шоу?

— Voodoodolls — проект спонтанный. Он появился в ноябре 2013 года. Я искала моделей для одного выступления, так у нас сложился коллектив. С момента создания у нас было множество выступлений: мы снялись в клипе для группы NihilNonsons, выступали на BlackRoomFest, GenerationAI-II, провели несколько крупных перфомансов приняли участие в вечеринках в клубе DaDa, а так же устраивали собственные вечеринки, представляли кастом лабараторию FORTMFGна международной мотовыставке IMIS2014. А так же провели несколько фотосессий и готовим к выходу фильм о коллективе.

— Что влечет людей смотреть на то, как девушек режут и прокалывают?

— Пожалуй, в этом и состоит необычность нашего проекта. Мы делаем вещи, которые обычно отпугивают людей, но делаем их красиво, эффектно и просто. Многие, посмотрев наше шоу, спокойно идут на модификации. Мы показываем эстетику в том, что кажется людям мерзким. Они смотрят на все это по-другому, видят детали и моменты, которых боялись или вообще не думали о них. После столкновения с собственным страхом в лоб, да еще и в красивой упаковке люди перестают бояться.

— Что у тебя в планах на будущее?

— На ближайшие пару-тройку лет — купить квартиру и отдать дочь в школу, а дальше посмотрим. Идеальное будущее: в 35 лет лежать на шезлонге на островах и никуда не торопиться.

— Ты являешься не только матерью, но и владельцем собственной тату-студии, плейпирсинг шоу и отличным мастером по шрамированию и пирсингу. Как тебе все удается?

— Просто я люблю то, что я делаю!

— Что бы ты посоветовала нашим читателям?

— Будьте собой! Не останавливайтесь на достигнутом! Несите в этот мир добро, и оно ответит вам тем же.

Фотограф: Иван Маркуль

13 мая 2012 года в арт-мастерской «Колесо» состоялся квартирник Василия Уриевского. ВАСЯYРИЕВСКИЙ — свежий бренд юмора из города «огней золотых», где после того, как услышишь Васю, начинает казаться, что проживают самые весёлые люди страны. Наверное, там-то, на прекрасных берегах Волги, и притаилось то самое, что мы называем душевной музыкой. И русский шансон тут совсем не причём...

Беседовал Андрей Алекперов

Леонид Баранча, основатель магазина мужских костюмов «BARLEONE» рассказал, как любовь к гангстерскому стилю привела его к созданию личного бренда, а усердная работа спасла бизнес во время самоизоляции.

– Лёня, тебе только 23, а ты уже выпускаешь одежду под своим брендом. Что послужило идеей для его создания?

– Скорее всего, моя любовь к классической мужской одежде и ретро-гангстерскому стилю. Вдохновили меня также и фильмы, которые являются сейчас неизменной классикой мирового кинематографа. «Крёстный отец», «Однажды в Америке» и вот вся эта линейка крутых картин навсегда привили мне любовь к старым машинам, музыке и к гангстерской атмосфере того времени. Так что, как только у меня появилась возможность реализовать собственный магазин, то мы сделали его именно в духе итальянской мафии.

– Чем же привлекает этот гангстерский стиль?

– Пониманием того, насколько уникальной, загадочной, в каком-то смысле даже уютной была та атмосфера. Она как целая эпоха, что вобрала в себя особый стиль. Эстетически многим это до сих пор нравится, особенно мужчинам. Я пока не встречал ни одного парня, который сказал бы: «Хм, мне не нравятся эти гангстеры».

– С какими трудностями столкнулся, когда запускал личный бренд?

– Поскольку у меня есть юридическое образование, то я имел представление о каких-то правовых аспектах. Конечно, для кого-то мелочь становится крахом, а для человека натренированного, который обладает хорошей стрессоустойчивостью, даже самое глобальное будет просто очередной задачей, требующей времени на решение.

Вот помню, нас как-то затопило так конкретно, и это было жестко. Я прихожу в магазин, а там всё помещение, просто в воде. У нас на полу материалы, декор, инструменты. Начали вычерпывать это море и ничего, нормально ликвидировали все последствия. https://dniprollc.com/razmery-odezhdy-i-obuvi-ssha/

– Предположим, что я хочу запустить личный бренд. С чего мне начать?

– На начальном этапе всё упирается в полное понимание того, что именно ты хочешь. Тут даже вопрос с психологической точки зрения, чтобы не было такого: «Хочу это, нет вот это или лучше это?», чётко проработанная линия действий. Для каждой категории продукта тебе необходимо будет найти свою фабрику, обязательно вникнуть в процесс, который связан с закупкой, потому что это всё взаимосвязано. Дальше перед запуском нужно всё это дело обязательно протестировать. Поспрашивать у всех, заказать у кого-то что-то похожее. Когда ты понимаешь, что нащупал именно то, что хорошо покупают, то дальше уже дело техники. Начинаешь утверждать эскизы, продумывать оформление и дизайн упаковки.

Плюс, конечно же, всё упирается в деньги и масштаб. Чем больше у тебя финансов, тем лучше и круче у тебя сразу же получится запустить бренд на рынок. Хотя, лично моё мнение, что для старта маленького своего бизнеса где-то 200-300 тысяч вполне хватит, чтоб начать движение.

– Ты копил или брал кредит для создания своего бизнеса?

– И копил, и брал кредит. До этого у меня был уже бизнес, который я передал другому человеку. Некая совокупность действий и стечение обстоятельств позволило мне собрать необходимую сумму, чтобы запустить свой мужской магазин.

– Давай пару слов о процессе: как всё это создаётся?

– Это довольно объемная работа, ведь у нас большой сегмент: аксессуары, костюмы, рубашки, пальто, обувь и так далее. Какие-то вещи мы производим с самого начала, выбирая ткань, фурнитуру, где и какой будет подклад, воротничок. Что-то мы закупаем и сотрудничаем с поставщиками – например, меховые куртки. Это не такой популярный товар, и поэтому не вижу смысла самостоятельно их производить. Если речь идёт о разработке коллекции, то этим я занимаюсь лично. За мной утверждение всех эскизов, выбор цвета и принта. Для меня это ответственный шаг, ведь самое главное – это люди и продукт. Ребятами, которые потенциально хотят у нас работать, занимаюсь тоже лично и всем рекомендую так поступать.

– А сам ты носишь одежду, которую выпускаешь?

– Разумеется, и более того, как я обычно делаю: любая одежда, которая у нас приходит из новой коллекций, одну вещь я беру себе и начинаю прям активно её носить. Моя задача максимально понять, что с чем сочетается, комфортно ли в данной одежде, поэтому мой гардероб принципиально состоит только из моих же вещей.

– Какой сейчас средний чек в твоем магазине?

– Здесь очень сильно влияет сезонность. Летом средний чек, конечно же, выше. Вообще до 30 тысяч рублей у нас можно приобрести готовый образ с аксессуарами, обувью из натуральной кожи и бесплатный ушив одежды, если это необходимо.

– Почему ты решил сделать интерактивный магазин?

– Скучно, когда приходишь, а на белых стенах всё висит как килька в бочке. Ой, а примерочные, обожаю их просто! Хлипкая шторка с ковриком, ну такое. Главное впечатлить посетителя так, чтоб он ушёл с эффектом «Вау!». Чем больше будет интерактивных моментов, тем больше у него останется впечатлений, и он не будет воспринимать это просто как магазин, где ты залетел, быстро что-то купил. Это будет место, где ты приходишь уже к приятелям. Мы за дружбу с нашими посетителями.

– В любом бизнесе есть конкуренция. В чём твои преимущества?

– Надо иметь смелость и честность, чтоб признать сейчас один момент: мы не следим за конкурентами и практически их не знаем. Может с позиции бизнеса я и должен ими интересоваться, но у меня другой подход к этому вопросу. Мы стараемся со своей командой делать те идеи и тот стиль, который хочется именно нам. Даже если ты будешь на кого-то смотреть, то начнёшь мысленно проецировать это на свой магазин. Мы делаем ровно так, как делаем и не смотрим ни на кого. Именно эта уникальность и является основным конкурентным преимуществом перед другими магазинами с точки зрения работы и продвижения бренда.

– А чего не хватает твоему бизнесу, чтобы улучшил?

– Я говорю, что времени. Мне его всегда не хватает. И скажем так: его нам нужно чуть-чуть больше, чтобы сделать то, что мы сейчас задумали. Вопрос не «если», а «когда». Вот этот подход самый верный. Не нужно думать: «Мне этого не хватает или этого». В принципе всё то, что нужно для развития, есть у каждого человека, тем более сейчас, благодаря интернету, вообще все что угодно можно делать. Самое главное то, как все будут распоряжаться своим временем. Кто-то ничего не делает, а кто-то старается делать больше. В этом и есть разница между теми, у кого это получается раньше и теми, у кого это получается чуть позже.

– Ты считаешь, что у тебя нет слабых сторон в бизнесе?

– Они, конечно же, есть.

– Какие?

– На самом деле, если говорить про слабые стороны то, скорее всего, это отсутствие чёткой структуры работы. Хочется, чтобы всё было максимально оцифровано, чтобы все задачи были в столбик, чтоб всё на календаре было видно, когда и что мы делаем, чтобы все были прошаренными экспертами в том, чем они занимаются. Любое развитие бизнеса – это увеличение клиентов, что логично. Чтобы увеличить эти показатели, необходимо увеличить количество и качество рекламы, которой занимаются наши ребята.

Сейчас моя задача создать такую структуру, чтобы она работала, во-первых, самостоятельно, а во-вторых, очень чётко. С продуктом и сервисом, я считаю, у нас проблем нет. С базой пробелов нет, единственный временный пробел связан с корпоративной структурой работы. Её надо выстроить так, чтобы реально все отделы работали чётко как часы.

– Время самоизоляции серьёзно сказалось на малом бизнесе. Как решал этот вопрос и избежал банкротства?

– Прикольно я решал этот вопрос. Во-первых, нужно было максимально снизить все издержки. Например, даже с точки зрения продавцов. Я понял, что сейчас самое хорошее время, чтобы мне наладить лично коннект с каждым из посетителей, которые приходят к нам в магазин. Именно поэтому я разрядил график консультантам. Они работали немножечко реже, чем обычно. Всё остальное время в магазине находился лично я. Во-вторых, мне удалось разработать, подходящую именно нам, систему общения и взаимодействия с посетителем, при которой просто он сам себе не оставляет выбора уйти без чего либо, потому что настолько доверительно и дружественно мы общаемся с каждым. Они тебе говорят: «Мне нравится все, я не знаю, что мне делать?!» Вот это самое главное. В-третьих, большая возможность подтянуть онлайн и понять, как лучше работать с людьми через интернет. Это тоже очень серьезный вопрос, особенно в нашей сфере. Потому что как купить костюм, если ты из другого города? Мы запустили бесплатную доставку, а чтобы человек не переживал, что ему может не подойти размер, то мы давали гарантию, что тут же это обменяем ускоренной доставкой и т.д. Искренний подход к своему бренду помогал находить новые пути и решения, поэтому испытание это прошли успешно.

– Какие у тебя дальнейшие планы?

– Сейчас наша задача сводится к двум направлениям. Первое – это онлайн. Второе – оффлайн. Всё-таки Barleone – это про прийти, потрогать, сделать снимок с автоматом всё только вживую. Понятно, что сейчас многие за цифровизацию, но это не то. Онлайн нужен больше для развития визуала бренда, чтоб максимально цеплять внимание.

Планируем запустить оптовое направление и открывать собственные магазины. У нас уже много запросов на то, чтобы открыть франшизные площадки, но для нас самое главное в этом деле – качество. Мы плавно идем к тому, чтобы закончить упаковку всей франшизы, чтобы будущий партнер максимально был ограничен от потенциальных рисков, поскольку это наша ответственность как компании.

Юлдус Бахтиозина — популярный художник и дизайнер, известная экстравагантными нарядами в «русском стиле». 7 октября состоялась премьера её дебютного фильма «Дочь рыбака», который снят в жанре сказочной сатиры. О смысловом содержании кинокартины и «кокошниках» девушка рассказала в интервью нашему порталу.

— Ознакомившись с вашими работами, заметила ваш особый стиль. Как вы его определяете?

— Свой стиль я называю «татарское барокко». В переводе с португальского «барокко» — жемчужина неправильной формы, а «татарское» — потому что во мне течёт татарская кровь. Я люблю всё неправильное, условно, неровное и негладкое. Отсюда появилось такое название моему стилю.

— Так ли, что в каждой из ваших работ присутствует «русская душа»?

— Наверное, да, из-за того, что я родилась и живу в Санкт-Петербурге. Мои родители, бабушки и дедушки родились в России. Да, конечно, я закладываю в свои работы понятие «русская душа», но по большей части в них затрагивается тема природы и происхождения.

— Правда ли, что главным атрибутом ваших работ являются именно кокошники?

— Не сказала бы. Знаю, что сейчас сложилось впечатление, что я занимаюсь исключительно русскими сказками из-за того, что вышел фильм «Дочь рыбака», и он тесно связан с русским фольклором: про царевен, которые, естественно, в кокошниках. Однако множество моих работ посвящены не только этому. Они затрагивают темы эскапизма (избегание неприятного, скучного в жизни), романтизма, юности, борьбы и сопротивления.

Кокошник — это красиво. Он — определённый символ, можно даже сказать, оберег в русской истории культуры. Я их делаю сама.

Действительно, с 2013 года я увлечена русскими сказками, их переосмыслением. Таким образом, через призму моих работ выплеснулась любовь к русской культуре. Они — проявление желания привлечь внимание молодёжи к нашей истории в новом ключе, немногожко переосмысленном, а где-то даже многожко. Однако акцентирую внимание, что не только кокошники присутствует в моих работах и не только царевны являются главными героями моих съёмок.

— Считаете ли, что вносите новые веяния в моду новое?

— Если мы говорим о подиумной моде, то нет. Если о культурной, то да, безусловно, потому что за последние 2-3 года уже большое количество молодых художников начали работать в похожей тематике. Я поднимаю вопросы русской культуры и нашей самобытности. Поэтому да, наверное, в этом смысле вношу.

— Новое — это хорошо забытое старое?

— Я, безусловно, готова с этим согласиться. Так или иначе мы (все художники) работаем с тем, что существует в культуре и переносим это в новые медиа. Это, наверное, можно назвать трансформацией. В этом и есть основная задача культуры: изменение существующих тем, образов. Это достаточно естественный и органичный процесс.

— Какие бренды присутствуют в кинокартине «Дочь рыбака»?

— Мы сотрудничали с обувным брендом Sintezia. Они для нас изготовили 14 пар обуви, которые появляются в фильме. Ещё брали 2 жакета у бренда Pirosmani для сцены, снятой в музее советских игровых автоматов.

— Почему вы решили попробовать себя в качестве режиссёра?

— Кино — это ещё один инструмент, с которым я взаимодействую. Ещё один способ коммуникации со зрителем и воплощение своих идей, ценностей, нравственных кодов через медиа.

— За каждой картиной стоит своя история. Что стоит за кинокартиной «Дочь рыбака»?

— За фильмом «Дочь рыбака» стоит слишком много. Вкратце: картина помещена, скажем так, в сосуд сказки, то есть, коммуникация со зрителем происходит через форму этого жанра. «Дочь рыбака»состоит из множества слоёв: начиная от религиозных подтекстов и заканчивая моралью о том, что необходимо трудиться. Также в картине присутствуют темы посвящённые культуре и истории нашей страны. «Дочь рыбака» — это огромное количество метафор, теория Проппа («Морфология волшебной сказки») и личная история, которая посвящена моему отцу. Он был заядлым рыбаком и всегда мне говорил, что очень важно в жизни много трудиться. Фильм — моё посвящение ему, в том числе.

Кинокартину можно очень по-разному смотреть: как детям, так и взрослым. Каждый, я думаю, найдёт в нём что-то для себя, ответы на какие-то вопросы. Потому что он о вечном, о поиске своего сюжета, своей уникальности, своего жизненного пути и его принятии.

— С чего начался проект? Что сподвигло вас создать эту кинокартину?

— Проект начался с идеи, которая возникла мгновенно. Я писала сценарий, а когда его закончила, то поняла — не могу не снять эту кинокартину. Был выплеск того, что я делала с 2013 года. Это всё вылилось в фильм. Какого-то одного толчка не было, всё назревало годами. В итоге, получилось снять фильм.

— Вы получили образование в Лондоне, как считаете, оно сильно отличается от образования в России или же наоборот?

— Я получила образование как в Лондоне, так и в России. Училась в Академии государственной службы при президенте РФ в Санкт-Петербурге. Могу сказать, да, они отличаются друг от друга, но это будет исключительно, так как сферы очень разные. Я никогда не училась в России на творческой специальности, поэтому не знаю как строится этот процесс именно в этой стране. Конечно, когда ты изучаешь административное право и экономическую статистику, то это очень сильно отличается от истории искусств и работы с графическими инструментами. Поэтому, в моём случае, да, но по большей части зависит от того, чем ты занимаешься.

Однако я всегда придерживаюсь такой позиции, что человек сам формирует вокруг себя среду, и очень многое зависит от интереса к профессии: можно очень поверхностно освоить материал, а можно углубиться в предмет изучения, если у тебя есть искреннее желание. Поэтому такие параллели сравнения я бы делать не стала, всё индивидуально.

— После того, как вы вошли в список «100 женщин года, меняющих мир к лучшему», как изменилась ваша жизнь?

— Никак не изменилась моя жизнь. Я просто продолжила делать то, что я делала. Титулы и награды — это очень здорово, потому что таким образом в обществе растёт интерес к тому, что ты делаешь. Соответственно, ты должен делать больше хорошего, потому что о тебе узнают всё больше, расширяется зона интереса, а также повышается уровень ответственности перед аудиторией. Публичные люди несут её за большее количество своих действий и поступков, они ведь являются вдохновением для своего зрителя. Важно об этом не забывать и продолжать двигаться в правильном направлении.

— Какие из своих работ вы можете выделить?

— Очень не люблю оценивать свою работу. Могу рассказать, где было интересно работать. Я бы назвала проект для Royal Opera House: «Аиша и Абхайя». В нём я создавала головные уборы, все костюмы для артистов как на сцене, так и в кино (это был сдвоенный проект с фильмом и перфомансом на сцене). Также я делала визитные карточки, постеры для этого шоу и всю визуальную стилистику. Всё это происходило 2 года, очень интересный опыт.

Следующий проект, который было очень интересно делать — это мой фильм «Дочь рыбака». Яркий и многослойный опыт.

Это два моих самых серьёзных проекта, потому что они очень сложные. Именно они дали мне большой рост как профессиональный, так и личностный.