С каждым днём зарубежным релизам (продуктам и ценностям) всё сложнее добраться до России, а потому пытливое Око культурных обозревателей начинает пристальнее вглядываться в родные просторы. Благо, действительно есть куда смотреть. В отличие от кинематографа, отечественная музыка всегда могла порадовать и удивить чем-то интересным и качественным, а на фоне непрекращающихся потрясений количество релизов, которые пытаются осмыслить происходящее, только растёт. В интервью мы периодически спрашиваем представителей индустрии, что ждёт музыкальную сферу в будущем. Но мы видим, что в тяжёлые времена потребность в восприятии и создании творчества только растёт, а значит упадок пока не предвидится.
Одной из отдушин среди новостного потока и напряжённых бесед может стать московская «группа ТЮЛЕНЕВА», песни которой действуют лучше чая с ромашкой, ведь в них есть всё, чего требует измученная душа. А именно: успокаивающий, привычный и впитавшийся с молоком матери рок без лишних экспериментов и эпатажа, а также осмысленные тексты, способные заинтересовать с первого прослушивания и продолжать раскрываться после сотого. Конечно, порой душа требует хардкора, в котором можно забыться и перестать слышать свои мысли, а порой чего-то максимально лёкого и инопланетного, чтобы абстрагироваться и помечтать. Композиции «группы ТЮЛЕНЕВА» для тех, кто не хочет выключаться из реальности, но кому нужен дополнительный грузовичок, чтобы её вывозить.
Первым релизом сезона стала композиция «Поверь мне», которая уже успела разлететься по радиостанциям. В ней поднимается тема дома, но не как точки на карте, а как состояния души. Тема неидеального, но любимого и родного города. И, собственно, тема самого главного в жизни, а это близкие люди, любовь и человечность.
«Это песня о личных отношениях с городом, о внутреннем векторе, который способен превозмочь всю происходящую вокруг фигню. Потому что дело в нашей способности сохранять в себе человеческое, и прежде всего — способность любить».
«Но пока нас любят и ждут за открытой дверью, Мы прорвёмся, мы выживем, поверь мне». Очень бы хотелос верить, «группа ТЮЛЕНЕВА», очень бы хотелось.
Побеседовали с вокалистом проекта Михаилом Пучковским о местах, где всё начиналось, внутренних процессах группы и её творчества, а ещё о любви и радости жизни.
— Начав знакомство с вашим коллективом с изучения сообщества ВК, как человек, проживающий в Петербурге, была страшно удивлена тому, что район Тёплого Стана — не самое уютнейшее и милое место в Москве. Ох уж эти коварные топонимы. Судя по упоминанию этого места в описании вашей группы, оно имело на неё некое влияние, не так ли?
— Трое из нас выросли в Тёплом Стане, и да, в конце восьмидесятых и в девяностые это было неспокойное место. Как, впрочем, и все спальные районы Москвы, особенно граничащие с подмосковными поселениями, вроде Мосрентгена.
Но и в те времена мы умели обустраивать себе в достаточной степени обособленную от окружающей лихости и лютости среду, так что наш Стан, вокруг да около улицы Тюленева, для нас был вполне себе Тёплым.
— То, что группа названа в честь улицы Тюленева, мы поняли. А кто такой сам Тюленев, вы гуглили?
— Ну такие вещи неплохо бы знать, особенно проживая в тех краях. Это очень матёрый военный дядька, который, до того, как стать Героем Советского Союза, успел побывать четырежды кавалером Георгиевского креста. Но улицу его имени мы любим не за это.
— Завершая тему топографии. Сложилось ощущение, что вы тепло относитесь к Москве, и это отражается в ваших песнях. Как вы считаете, место рождения / проживания сильно влияет на человека? Представляете свою жизнь в каком-нибудь другом городе?
— Скорее наоборот, человек влияет на место, создавая вокруг себя микросреду, притягивающую близких по духу и мироощущению людей. Иначе жизнь превратится в приспособленчество, а это и скучно, и печально. Жизнь в другом городе я представляю себе больше, чем просто хорошо, так как довелось жить и работать в Томске, Новосибирске и Красноярске. Прошло уже больше пятнадцати лет с тех пор, а по маленькому Томску я до сих пор скучаю иногда, и отзвук отношений с ним выплеснулся в некоторые песни, например, в «Сибирскую».
— Ваш недавний релиз «Поверь мне» завязан на городских образах, однако песня, насколько мне удалось считать, совсем не про внешнее, а про внутреннее. Несмотря на то, что группа находится в стороне от политической повестки, мне показалось, что это вполне себе реакция на происходящие события, как минимум на меняющуюся реальность, это верно?
— Стихотворение, которое легло в основу песни, было написано за некоторое время до текущей повестки. Впрочем, сам вектор повестки у нас более или менее однонаправлен уже очень давно, и в этом смысле многие тексты могут показаться злободневными. Но я не люблю злобы дня и сиюминутных эмоциональных реакций в творчестве. Это песня о личных отношениях с городом, о внутреннем векторе, который способен превозмочь всю происходящую вокруг фигню. Потому что дело в нашей способности сохранять в себе человеческое, и прежде всего — способность любить.
— А может ли культура в принципе быть в стороне от социально-политической жизни своей страны, на ваш взгляд?
— В стороне — не может, а не плавать по её поверхности — очень даже может. Культура всегда глубже политики.
— В одной из наших бесед с Вадимом Курылёвым из группы «Электропартизаны» он сказал, что настоящий рок невозможен без трагедии. Вы скорее согласитесь с этим утверждением или поспорите? Рок-музыка, которую создает ваша группа, кажется, отнюдь не всегда про страдание.
— Трагическое внутренне переживание так или иначе лежит в основе искусства, если мы говорим не о коммерческих эрзацах. В этом смысле рок не является чем-то особенным. И это переживание совсем не всегда даёт творческий выход, усиливающий и муссирующий страдание. Напротив, это может быть вектор на выход из ощущения безысходности. Что я как автор текстов «группы ТЮЛЕНЕВА» вижу и своей творческой задачей.
— Вы играете старый добрый русский рок и слушаете классические рок-группы. А есть ли что-то необычное в вашем плейлисте? Гилти плэжа, если угодно.
— А что сейчас можно считать необычным? Все мы выросли на тяжёлом роке, что нормально для детей московских окраин конца восьмидесятых, и до сих пор послушиваем его. Кантри-панк в исполнении Хэнка Уильямса Третьего? Ага, заводи! Русский рэп в версии «Заточки»? Полный вперёд, тем более, что «их» пресловутая ритмическая американская поэзия — это наш старый добрый тонический стих, которым писал, например, Маяковский, задолго до того, как в Америке это стало мейнстримом.
— В одном из ваших постов вы признаете, что опыта у группы больше, а вот запал уже не тот. И это нормальное явление. А какую самую кутежную и безбашенную историю вы можете вспомнить из своего музыкального прошлого?
— Запал уже не тот в смысле совершения всяких антисоциальных выходок и злоупотребления спиртным. В нашем текущем состоянии больше сил отдаётся творческому процессу, поэтому за один год существования «группы ТЮЛЕНЕВА» мы написали, отрепетировали материала и сыграли концертов больше, чем за три года нашего «пилотного проекта» девяностых, группы «ИМЯ».
А если удариться в «бойцы вспоминали минувшие дни», то можно вспомнить, как поздно ночью в районе Авиамоторной после непродолжительного выяснения отношений с припозднившейся гопотой нас обыскивал в поисках ножа милицейский патруль, но обнаружил в сумке вашего покорного слуги лишь кучу очень несвежего, ожидающего стирки белья, после чего старшина, неосторожно сунувший в эту сумку нос, родил локальный мем: «Это музыканты, у них нет оружия». И это были золотые слова!
— Как вам удается совмещать пятидневную рабочую неделю и жизнь рокера, особенно гастроли? Чувствуете себя супергероем, который днем притворяется обычным человеком, а вечером спасает культуру от зла?
— Как было сказано в блокбастере «Особенности национальной охоты»: «Жить захочешь — ещё не так раскорячишься». Надо всё успевать. Гастрольные выезды планируются на выходные и в пределах определённого радиуса от любимой столицы. Нет, мы не становимся супергероями по вечерам и не видим себя «воинами света, воинами добра», просто делимся тем, что имеем. От избытка сердца говорят уста. Так что едва ли «искусство в большом долгу» перед нами.
— Вы упомянули, что по образованию вы филолог. Это «дар» или «проклятье»? С одной стороны, это может способствовать созданию красивых и осмысленных текстов. С другой, может очень сильно тормозить творческий процесс из-за поиска каких-то идеальных рифм, метафор и прочего?
— Филолог — это всего лишь высшее образование, которое развивает, в числе прочего, образное мышление и даёт возможность создавать собственное метафорическое пространство. Все, кто занимается кунг-фу, знают, что настоящий мастер никогда не думает, какой приём применить в схватке в следующий момент. Нечто похожее происходит и в творческом процессе. С той разницей, что поэт может спустя время «отмотать назад» и поправить кривую метафору, которую не разглядел сразу. Слушая многие тексты, я понимаю, что этим мало кто морочится. Но возможность — есть. И она скорее в помощь, чем в помеху.
— Что в вашей жизни появилось раньше — стихи или музыка? Вы прежде всего поэт или музыкант?
— Раньше в моей жизни появилась музыка. С раннего младенчества меня стали приучать к классике любимые мои старики. Возможно, они перестарались. Музыкантом меня это не сделало, и по сей день моя епархия — прежде всего тексты. Гораздо лучше в музыку понимают мои коллеги по «группе ТЮЛЕНЕВА», они слышат мелодию стиха и отлично разбираются в аранжировках. И этот творческий симбиоз работает.
— Если позволите — хочу задать личный вопрос. В вашей жизни особую роль играет религия. Как и когда вы к ней пришли? Особенно интересно в контексте того, что вы рок-музыкант и родились в советской России.
— Пожалуй, я не религиозен. Я считаю религию одним из инструментов внутреннего пути. Системой образов, системой ориентиров, системой ценностей.
А приходят к поиску внутреннего пути чаще всего в экстраординарных обстоятельствах, как было сказано у Летова: «Не бывает атеистов в окопах под огнём». В окопах я не был, но на пороге перехода в мир иной побывать случилось, и в этот момент произошла переоценка многого, что было для меня важным и значимым. Среди олдовых рок-музыкантов довольно много гораздо более истово верующих православных — тех, кто до какого-то момента увлекался язычеством. И я не думаю, что это дань моде. Скорее, это всё-таки жизненный опыт и взросление души.
— Наш традиционный завершающий вопрос обычно звучит так — какая ваша главная творческая амбиция? Есть подозрение, что ваш коллектив уже реализовала все амбиции. Какую главную ценность в таком случае он несёт своим творчеством?
— Наши амбиции, скорее всего, в том, что мы считаем свой коллектив и своё творчество достойным того, чтобы его слушали и слышали. В суперзвëзды не рвëмся, но радуемся очередным эфирам и ротациям синглов на радио как возможности встречи с теми, кому нужны наши песни. С теми, кто ищет почву под ногами в наши рыхлые времена. С теми, кто, несмотря ни на что, хочет продолжать жить и радоваться жизни.
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
