Изящной московской публике 4 и 5 октября Тимофей Кулябин представил изысканные "#сонетышекспира" на сцене Театра Наций в рамках IX Международного фестиваля-школы "TERRITORIЯ". О том, как в год своего 450-летия Уильям Шекспир преодолевает вневременностью своей современность, читайте репортаж нашего специального корреспондента Екатерины Нечитайло.
Память тела простирается гораздо дальше памяти сознания . Мы не можем вспомнить счастливый момент своей жизни, однако же кожей храним тепло от солнечного зайчика на щеке, прикосновения холодных капель воды, чьи-то взгляды на своих руках. Зеркала тускнеют, как фотографии, но пока существует память, не существует утраты. В рамках IX Международного фестиваля-школы "TERRITORIЯ" на сцене Театра Наций прошли премьерные показы спектакля "#сонетышекспира" в постановке Тимофея Кулябина, после которого невольно хочется говорить сладко и витиевато, чтобы максимально долго продлить в себе медоточивое ощущение красоты и легкости. С помощью семнадцати сонетов и пяти песен, актеров, музыкантов и работников сцены, соединяя возвышенное и земное, он создал контрастное, лоскутное одеяло человеческой памяти, которое пахнет дорогим изысканным вином и лапшой быстрого приготовления одновременно.
При входе в зал невольно натыкаешься на барьер из бело-красной ленты, который буквой "п" отделяет планшет сцены от зрителя, делая основное пространство полностью герметичным. Огромные романские окна, светлый рояль, капающая сверху вода, небольшой шкаф, мягкие скамейки, цветок в кувшине с молоком и зеркало. Все в приглушенных тонах, словно покрывшееся налетом времени. На первый взгляд складывается ощущение, что ты оказался в музее или в заброшенной усадьбе, где царит какая-то гулкая пустота, покинутость, сиротливость пространства, ищущего свое прошлое, но неизменно наталкивающееся на настоящее. Настоящим же является небольшая комнатушка по левую руку, глядя на которую начинаешь отчетливо понимать, что на самом - то деле все намного прозаичнее: действие разворачивается в съемочном павильоне или же непосредственно в игровом пространстве театра. В противоход уточненным артистам с прямыми спинами и горящими поэзией глазами, в этом закутке вальяжно сидит пара работников сцены, которые периодически утыкаются в телефоны, а по сигналу суфлера обеспечивают происходящему визуальные "красивости".
Читайте также
"Небытие окружает меня со всех сторон. Оно во мне. Оно преследует и настигает меня, оно хватает меня за горло, оно на миг отпускает меня, оно ждет, оно знает, что я его добыча, что мне никуда от него не уйти..." - с этих слов Арсения Николаевича Чанышева, философа и создателя "философии небытия", начинается спектакль. Они выводятся субтитрами на стену, где позже будут появляться номера сонетов и названия музыкальных произведений, написанные с помощью хэштега . Чтобы проще было найти в интернете в момент крайней необходимости, когда у руля всеобщее упрощение и потеря ценностей, вечная спешка и неспособность к романтичному придыханию.
На протяжении спектакля сонеты звучат в мужском и женском исполнении, выстраиваясь, как череда воспоминаний о прошлом, минувшем, ускользающем. Перед началом первого в воздухе повисает длинная пауза, словно актеры подбирают слова, готовятся ко встрече с шекспировской хрупкой строкой, переходят свой внутренний рубеж приближения к тексту. Нельзя не отметить атмосферное и пространственное сходство с фильмом Андрея Тарковского "Зеркало", где уже в 'Прологе' мощно задана тема преодоления, а первая уверенная фраза мальчика-заики - "я могу говорить".
Говорят артисты не только сонетами, но и самими собой, мощно развивая пластический рисунок (хореографы - Евгений Кулагин и Иван Естегнеев), наполненный огромным количеством телесных воспоминаний, микродвижений и полутонов. Вот Мужчины, сидя между Женщинами, трепетно кладут свои головы на их колени. Вот Он буквально ползет за Ней, и цепляется за шпильки Ее туфелек в попытке удержать ускользающий образ. Вот Женщину передают из рук в руки, желая сохранить собственную автономию. Невольно возникает параллель со спектаклем Пины Бауш "Кафе ""Мюлер", где в одной из сцен мужчина держит девушку на руках, а потом роняет ее: от усталости, небрежности или жестокости. Она сразу встает и цепляется за его шею. Снова он держит её, поднимает на руки, но роняет. И снова, после того как падает, она встает и цепляется, цепляется, цепляется.
Кажется, что пахнет пудрой и чуть сладковатыми духами из другого времени. Взгляды, едва заметные повороты, паузы, изгибы - здесь все тоньше секундной стрелки часов, а в молчании слышны потоки внутренних монологов. Растянуть простынь - как вытащить былую страсть. Снять туфли - как полностью обнажиться. Не каждый жест закончен в страхе спугнуть едва ощутимое воспоминание, а прикосновения кончиков пальцев к губам, чтобы удержать случившийся или лишь желанный поцелуй, настолько нежны, настолько неистовы последующие попытки смыть с них горький привкус прошлого. Во всю эту вселенскую пронзительную чистоту периодически врываются бойцы невидимого фронта, которые в самый ответственный момент пускают солнечного зайчика или "включают рассвет", выполняя свою работу, и которым, честно говоря, глубоко наплевать на Вильяма нашего Шекспира.
Ну, разве что загуглить через хэштег.
#5
Украдкой время с тонким мастерством
Волшебный праздник создает для глаз.
И то же время в беге круговом
Уносит все, что радовало нас.
Часов и дней безудержный поток
Уводит лето в сумрак зимних дней,
Где нет листвы, застыл в деревьях сок,
> Земля мертва и белый плащ на ней.
И только аромат цветущих роз -
Летучий пленник, запертый в стекле, -
Напоминает в стужу и мороз
О том, что лето было на земле.
Свой прежний блеск утратили цветы,
Но сохранили душу красоты.
Тимофей Кулябин - обладатель Специального приза жюри Национальной театральной премии «Золотая Маска» за спектакль "Онегин" (Новосибирский государственный академический драматический театр «Красный факел») , один из самых ярких представителей молодого поколения режиссеров, соединяющий классику и актуальные проблемы, чувствующий нерв времени, но не скатывающийся в злободневность, в очередной раз использует один из своих излюбленных приемов - игру со зрительскими ожиданиями, и, кажется, собирает здесь уже всячески задействованные им самим ранее ходы. Например, в его "Онегине" использовался подобный павильон, все решено в серой гамме и есть намек на интернет-пространство, рабочие сцены выходили в постановке "KILL", а пластический спектакль "Без слов", поставленный совместно с хореографом Ириной Ляховской, в "#сонетах..." цитируется с периодичностью раз в десять минут. Но намеренное соединение прошлых приемов при полном осознании действий - тоже прием, попытка создать совершённую форму из знакомых ингредиентов, персональная режиссерская возможность открыть висящий в спектакле таинственный шкафчик памяти, у которого один замок, но рядом расположено множество ключей, свой для каждого исполнителя.
Ведь подлинная память куда прочнее виртуальной, а в реальности мир намного шире, чем если смотреть на него сквозь замочную скважину или #решетку.
Одними из главных действующих лиц спектакля по праву становятся световая партитура и повидавший виды рояль. Работа художника по свету, лауреата "Золотой Маски" Дениса Солнцева - автономный предмет искусства, виртуозно созданный из переходов от сценического освещения и заливов сцены к подлинной иллюзии настоящего лунного или солнечного света, проникающего через оконные своды. Цветовыми решениями картинка спектакля похожа на полотна современного французского художника Жака Реверди.
В контровом свете фигуры исполнителей напоминают работы испанца Фабиана Переза, отличающиеся статными силуэтами, переданной динамикой, красотой застывшей позы.
И в бликах лунных старенький рояль. На нем периодически играют Рахманинова, Россини, Шуберта и Перселла, но от песни к песни клавиши выходят из строя и прекрасные звуки превращаются отчаянный глухой стук, кроша образцы классической музыки в пыль, тлен и прах. Он увядает, словно дерево осенью, оставаясь скорбным напоминанием о былом изяществе. Перед небытием бессильная даже музыка.
Тонкий, хрупкий, тягучий, маслянистый, поэтичный мир Кулябин сопрягает с жесткой современной реальностью, констатируя несовместимость бездны шекспировской утонченности с сегодняшним прозаическим временем.
Люди бьются в отчаянных попытках обрести друг друга, придерживая свежеобразованную дыру меж ребер, а за стеной едят "Доширак" и крайне безучастны к любым сердечным мукам.
Финальный пронзительный, но фантастически растиражированный сегодня плач Дидоны из оперы Генри Перселла "Дидона и Эней", исполняющийся уже без сопровождения онемевшего рояля, звучит над миром, как реквием по прекрасной красоте.
И если считается, что сонеты - поэтический комментарий эпохи, то "#сонетышекспира" - это комментарий сегодняшнему дню. К беспощадному времени, где начальные слова Чанышева могут являться не более чем новомодной записью на стене в социальной сети, где не принято тонко и возвышенно, где вокализ Рахманинова стал #рахманиноввокализом, счастье - #счастьем, а #любовнаялюбовь - слишком повседневное дело.
Понравился материал? Подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram.
