8 февраля группа «Бригадный Подряд» дала пресс-конференцию в Aurora Concert Hall, после которой нам удалось поговорить с Анатолием Скляренко и Александром Лукьяновым. Музыканты рассказали о новом альбоме, поклонниках и попытке музыкантов продвигать авангард в мейнстрим.
– Название альбома – «Сомнамбула». Знаю, что оно по одной из песен, которая есть в альбоме, но почему именно по этой?
– (Анатолий Скляренко) Это музыкальный эксперимент. Мы решили, что нужно брать ту песню, которая больше всего выбивается из контекста.
– Какой философский смысл вы вкладываете в это понятие?
– (А. С.) Пусть Сантёр расскажет. (Все песни для альбома написал Александр Лукьянов, кроме песни «Друг», которую написал Макс Васильев – прим.)
– (Александр Лукьянов) Понимаешь, я всегда писал очень простые песни, а потом понял, что начинаю болеть многословием: когда простую вещь пытаюсь объяснить сложными фразами. А в этом альбоме я старался наоборот сложные вещи объяснить простыми словами, поэтому вышли такие образы. Мне дико нравится, когда в песне есть много слоев. Когда кто-то увидел девочку, которую можно защитить от абсолютно жуткого окружающего мира, а кто-то увидел душу, которая никому не понятна, и двигается своими путями. Не надо, особенно у творческого человека, пытаться узнать, откуда он чего берет. Он не сможет вам объяснить, а если сможет, вы посчитаете его сумасшедшим. Каждый найдет в этой песне свое.
Читайте также
– Какая песня вам как автору далась тяжелее других?
– (А.Л.) В альбоме вообще простых песен не получилось, за исключением, может быть, песни «Катиться вниз». Не очень легко давалась песня «Марш неудачников». Толян на репетиции показывает мне руку и говорит: «Саня, смотри!» - у него вот такие вот мурашки от этой песни, волосы стоят дыбом – «До сих пор ее пою – меня вот так впирает!». Это человек, который, в общем-то, достаточно циничен, и жизнь видел в разных ее проявлениях. Поэтому если его впирает от слов, значит, реально хорошо. Но писались песни тяжело, честно говоря. Делал много вариантов, ребята фильтровали все это дело на репетициях, говорили: «здесь неточно», «здесь хотелось бы другое»… Бывает, знаешь, когда поешь что-то, особенно в роке, и артикуляционно это произнести неудобно?
– (А.С.) Да, сложно поется, например, когда много согласных. Переделывали, потому что то не пропеть, это не сделать. Негде взять дыхание - стихи можно прочитать, а спеть их нереально.
– (А.Л.) Понимаешь, очень важный показатель - это народность песни.
– ?
– (А.Л.) В этой стране нет возможностей у музыкантов продвигать авангард в мейнстрим. Потому что это требует огромных материальных затрат, а страна очень сильно расслоена. Те, у кого есть бабки, не хотят их вкладывать в панк-рок. Поэтому на все свои эксперименты группа зарабатывает сама. И у нас сейчас такая вот дорога. Мы более доступны для публики, мы не зовет людей на баррикады – упаси бог! Мы не пытаемся менять этот мир на раз-два, как делают в своих песнях восемнадцатилетние ребята.
– Но все-таки хотите поменять?
– (А.Л.) Да, мы больше обращаемся к тому, что у человека внутри. Пойми, если ты внутри будешь жить в комфорте, поймешь, что тебе надо, внутри с собой помиришься, то тебе будет гораздо легче поменять то, что тебя не утраивает вокруг.
– (А.С.) Понимаешь, что касается музыки и вообще любого искусства: к разрушению очень легко людей призвать, это самый простой путь. «Давайте сломаем, потом сделаем по-новому». А трогать какие-то вечные темы, душевные, и чтобы при этом это не выглядело банально – наверное, самая сложная задача. Если хочешь получить дешевую популярность среди малолеток, ты можешь сказать: «Все вокруг козлы, и только я один такой, никем не понятый, брожу по улице с бутылкой портвейна». И все подумают: «Да, это про меня, я ведь действительно такой». Но это все на какой-то маленький промежуток времени, потому что потом человек вырастет из этого возраста, 15, 16 лет… вечными становятся все-таки другие песни.
– (А.Л.) Сейчас очень расхожая штука – призыв к безвекторному бунту. - А давайте все поменяем? - Давайте! - А на что поменяем?- А хрен его знает! - А почему? - А потому что мы МОЛОДЕЖЬ! Это наши уважаемые коллеги этим занимаются, но это не наше. Мы с огромной настороженностью относимся именно к, как сказал Толян, к призывам к дестрою. Это все хорошо, пока тебе 18 лет.
– (А.С.) Это все хорошо хотя бы, когда ты знаешь, куда идти. Можно позвать людей, но не в никуда. А когда видишь, что впереди бежит человек с флагом, и сам не понимает, куда он бежит, и когда он добежит, чем он будет заниматься? А за ним уже миллион! За это душа болит, честно говоря.
– Ваша музыка вдохновляет поклонников, они слушают, вы несете какую-то идею…
– (А.С.) Ты слушала нашу музыку внимательно? Мы никуда не призываем. Это как повествовательные о чем-то… Есть настроенческая музыка. Например, когда ты слушаешь какой-то иностранный коллектив на непонятном тебе языке, на турецком, песня все равно может нравится. И вдруг эту же песню исполнили другие люди на тоже непонятном тебе языке, на азербайджанском - и вообще не прет. Песня - это некое целое, которое создает у человека душевный настрой. Если, конечно, это не призыв на баррикады или, не знаю, к беспорядочному сексу. Просто что-то, что создает настроение. И, наверное, это и есть искусство.
– Вы говорите, что ни к чему не призываете. Вот, допустим, песня «Правда». Человек послушает и решит – все, теперь я все всем выскажу!
– (А.С.) Ну, и правильно!
– Это хорошо?
– (А.С.) Да! Мама тебя учила в детстве говорить правду?
– Да.
– (А.С.) Вот и все. Люди могут много лицемерить: человек ему не нравится, а он ему улыбается. Да иди и скажи своему начальнику, что он мудак! Вдруг начальник подумает: «Может, я и вправду мудак?» - и станет лучше.
– (А.Л.) Но понимаешь, есть еще одна тонкая штука, то, что я говорил о слоях песни. Говоря человеку в лицо правду пойми, что за эту правду ты ответишь. Вот я тебе говорю – ты одна из самых красивых девушек, которых я встречал в своей жизни. За эту правду я отвечу.
– (А.С.) Должен жениться будешь теперь!
– (А.Л.) Я в группе риска, да.
– Ну, отлично… Где вы записывали альбом?
– (А.С.) Это старые наши друзья, РП студия, в частности писал нас Кирилл Погоничев, бывший барабанщик группы «Краденое солнце». Я когда–то играл в этом коллективе, так что мы знакомы с давних-давних времен. Дело не в дороговизне оборудования, а в душевности. Нам там наиболее комфортно, больше всего нравится конечный результат.
– (А.Л.) На самом деле, это чувак, у которого отменный музыкальный вкус. Саунд-продюсером альбома выступил наш коммерческий директор Илья Золотухин.
– (А.С.) Кирилл, когда нас сводит или что-нибудь мы пишем - это тот человек, который может на нас накричать. Ему позволено это сделать, потому что мы знаем, что просто так он ничего не делает. Если он чувствует, что плохо, значит - плохо.
– (А.Л.) У него плакатик маленький висит на стене. В рамочке, застекленный. «Ты не имеешь права ничего желать, если ты ничего не можешь».
– (А.С.) Не, у него там по-другому. «Ты ничего не должен хотеть там, где ты ничего не можешь». Это сказал Сенека, и это правильно, но не все это понимают, к сожалению.
– (А.Л.) Понимаешь, когда ты говоришь ему: «Кирилл, я хочу, чтобы гитара звучала как у «Rammstein». Так сыграй как «Rammstein»! Поэтому он достаточно жёсток бывает…
– (А.С.) За что ему спасибо.
– (А.Л.) Да, за что ему огромное спасибо. И низкий поклон.
– Вы против краудфандинга…
– (А.Л.) Давай сразу разберемся: мы не целиком против краудфандинга. Но когда группа, которая вполне в состоянии позволить себе запись альбома, с помощью этих рычагов собирает деньги…
– (А.С.) Да просто жадничает.
– (А.Л.) Мы против проявлений нечестности в этом, в общем-то неплохом деле. Понятно, что группы, играющие в первом эшелоне в России, с гонорарами, которые заканчиваются иногда пятью и шестью нулями, да неужели они не могут себе позволить записать альбом, как ты считаешь?
– (А.С.) Мы вот можем позволить себе записать альбом.
– (А.Л.) Коллектив, играющий в папином гараже, суется на площадку и собирает 500 рублей только потому, что их никто не знает. Где здесь игра на равных, ну-ка расскажи мне. Почему бы не отчислять эти проценты, которые отправляются в карман хозяину сайта, на поддержку этих молодых ребят? Что мешает это сделать? Жадность. Просто жадность.
– (А.С.) У нас вообще меценатство в России, к сожалению, отсутствует. В частности, меценатство в музыке. Вкладываются только в какие-то поп-коллективы, потому что можно быстро «зажечь звезду» и выдернуть с нее какие-то деньги. Это отделяет нас от цивилизованного мира. Никто не хочет делать долговременные вложения. Люди уже начали в нашей стране играть хорошо. Но многие команды, которые умеют хорошо играть, сразу ориентируются на какую-то иностранную публику, потому что понимают, что, уехав в тот же самый Париж, человек найдет там каких-то спонсоров и будет на эти деньги существовать. И пускай команда пока не популярна - она будет популярна в будущем. А у нас можно хорошим музыкантом сидеть всю жизнь, и если не заметит добрый дядя… Или молодые коллективы просто не готовы, допустим, пережить момент бедности, который мы в свое время пережили. Мы прекрасно отдавали себе отчет, что сейчас становимся профессиональной командой. Затянули пояса: и были моменты, когда было нечего жрать. Мы их пережили, теперь с финансами более-менее все устаканилось. В цивилизованных странах все-таки этого нет. Если ты играешь музыку, тебе помогает государство. Взять туже самую Финляндию: маленькая страна, но там в каждой школе поддерживают свой рок-коллектив. Там выращивают тех, кто становится мировыми звездами, или, по крайней мере, известными в своем городе или в своей стране.
– (А.Л.) Удивляет слепота тех людей, которые могут реально поменять здесь ситуацию, у которых есть деньги. Мне хочется набить физиономию тем людям, которые говорят, что здесь рок-н-ролл умирает. Что за бред? Посмотрите - коллектив собирает реальные площадки по всей России. А катится какая-нибудь абсолютно безголосая девочка. Она играет в гламурных клубах, на нее ходит 50 человек – но она звучит из всех утюгов. Вы с ума сошли?! Это она умирает – а с рок-н-роллом все в порядке.
– (А.С.) Я уже много раз говорил в интервью, что у нас как-то странно телевидение поддерживает каких-то исполнителей, которые по-хорошему собирают людей только в сборных солянках. Посмотреть на наших так называемых телевизионных звезд: никто из них не играет на больших площадках.
– (А.Л.) Это их принцип. Они работают на корпоратах, а когда нужно собрать поляну, собираются в огромную кучу - и начинают прилюдно на всех каналах заниматься своим грехом. И это считается нормальной музыкой.
– Просто, как я понимаю, сейчас рок в рамках некой субкультуры тогда, когда во всем мире рок уже часть культуры.
– (А.Л.) Абсолютно верно.
– (А.С.) Просто его не пускают на нормальные каналы. Ящик является наиболее эффективным методом давления на умы.
– (А.Л.) Сейчас да. Я думаю, что это делается просто из страха. Любой мало-мальски грамотный рокер уберет всех этих людей на раз-два, потому что он честнее, потому что он талантливей.
– Сколько же, по вашему, должно пройти времени, чтобы рок в России вышел за рамки субкультуры?
– (А.С.) Должна пройти одна секунда, когда человек, находящийся у власти скажет: «А это ведь не плохо». И все.
– (А.Л.) Как ни странно, мы, рокеры, в этой стране зависим от начальства. Когда руль переложат, тогда все будет в порядке.
– (А.С.) Классическую музыку или балет государство как-то поддерживает, а нас… Попса наша низкопробна. Дальше нашей страны никуда не вылезает, она никому не нужна. Подчеркиваю, рок-музыканты ездят на гастроли, собирают нормальные площадки, но никто об этом не знает, потому что государство этого не хочет. Хотя, на самом деле, больше людей слушают рок-музыку.
– (А.Л.) В России есть огромное количество команд, которые могут создать такое настроение в зале за счет того, что не поют на русском языке. Но почему-то про них не знают. А знаешь почему? Потому что все смотрят телевизор. В этой стране гораздо проще стать популярным с помощью телевизора. А рокеров туда не пускают – боятся.
– Не, ну раз в год могут показать «Рок над Волгой», к примеру…
– (А.Л.) Ну так раз в год! Дай возможность сделать на центральном канале полноценную программу «Русский рок» – это будет взрыв! Все рейтинги с этими шоу просто лягут, потому что потребность у молодежи к такой музыке огромна. Но когда им с маленького возраста говорят, что Киркоров хороший, а эти вот грязные, наркоманы сплошные, алкоголики и бездельники - их слушать нельзя. Когда сто тысяч раз это произнесут, те будут думать, что так и есть. Давайте играть на равных! Вот ты Киркоров, а я Саша Лукьянов - кто кого переплюнет. А мне такой возможности не дают. И так все вокруг, поэтому нормальные коллективы играют в подвалах и в чебуречных, и ходит на них 15 человек. Все так и будет, пока там не поменяется отношение, а на них мы воздействовать пока не можем.
– Был ли у вас такой этап, когда вы думали – «Брошу все это нафиг! Просто надоело. Я больше не могу!»?
– (А.С.) Этот вопрос возникал много раз, особенно, когда нечего было есть. Но, слава Богу, не дал каких-то ростков…
– (А.Л.) Понимаешь, когда ты приезжаешь с гастролей, заработав 50 долларов, а тебя дома не было месяц, тогда да. А потом знаешь, себя пересиливаешь, и говоришь тем, кто тебя поддерживает: «Потерпите еще чуть-чуть. Я не бездельник, поймите». Просто музыка, это вещь, которой должны заниматься люди, не обремененные другими заботами. Мы разгружали вагоны. Брали какие-то дикие халтуры. Таскали черт знает что на своем горбу… Я работал администратором в парикмахерской.
– (А.С.) Я работал кочегаром…
– (А.Л.) Только для того, чтобы иметь возможность в одну секунду все это бросить – и уехать на гастроли.
– Продолжая тему нового альбома. Вас не напрягает, что кто угодно может взять – и скачать ваш альбом в интернете?
– (А.С.) Это наоборот хорошо. Искусство должно быть подарено людям. Дело в том, что огородиться от этого никак нельзя, все равно люди будут скачивать из интернета, так зачем делать из этого трагедию? Люди захотели скачать – скачали. Захотели приобрести пластинку как фетиш – пожалуйста. Так она стоит у нас 100 рублей.
– Ну, вдруг кому-то лень дойти до ларька какого-нибудь музыкального.
– (А.С.) Ради бога, лень – скачивайте, если нравится эта музыка.
– (А.Л.) Вместе с тем мы не имеем права отказываться от благодарности, которые оказывают нам люди.
– Это другое.
– (А.Л.) То, что человек пришел, купил билет на наш концерт – это для нас благодарность. Это значит, они думают так же как мы. Мы понимаем, что порой, чтобы пойти на концерт, надо умолять маму или папу, чтобы они дали деньги, или себе в чем-то отказать. Он не купит себе новые штаны. Девочка пару колготок не сможет купить. Несколько пачек сигарет... Люди от этого реально отказываются. Мы ездим по России, люди там реально нищие. Вы не представляете, что там творится. Для них 400-500 рублей – это реально серьезные деньги.
– (А.С.) Мы не отказываемся играть за мизерные гонорары в тех городах, в которых очень сложная финансовая обстановка. Есть города, в которых средняя заработная плата – 5000-10000 рублей. В Питере нельзя представить, как вообще жить на пять тысяч рублей, если за квартиру платишь четыре. В маленьких городах поэтому билеты по 150 рублей. И мы все равно ездим в эти города, не потому что мы хотим на них что-то заработать, а потому что мы хотим, чтобы и в этих маленьких городах люди хотя бы увидели какое-то искусство.
– (А.Л.) Играя за тарелку супа практически… Потому что расходы на организацию нормального шоу – а у нас каждый концерт нормальное полноценное шоу – высочайшие. Но самое главное, когда ты видишь, что человек в зале смеется, плачет, танцует… Когда подходят люди - и он даже не может ничего сказать, он просто кричит от радости, что он тебя увидел – это и есть самая главная благодарность. Что еще может быть важнее? О каких деньгах может идти речь?
– Песня «Гитары» наводит на вопрос о том, как ваши близкие относятся к вашему творчеству. Как относились – понятно, а как сейчас?
– (А.С.) У меня наконец-то маму отпустило. Пару лет назад сказала: «Да, наверное, ты на нормальную работу не устроишься. Занимайся тем, чем занимаешься».
– А раньше что, из дома выгоняла?
– (А.С.) Да не, я сам из дома ушел, когда мне было 17 лет. Жил отдельно. Но не поддерживала, говорила: «Ну, как же так, ты ходишь в драной куртке. А вот устроился бы на нормальную работу, купил бы себе одежонки». А я отвечаю: «Да не хочу я на нормальную, и куртка устраивает. Я хочу, чтобы душе было спокойно». «Ну, вот, у тебя появятся семья, дети, как будешь?» «Ну, разберусь как-нибудь».
– (А.Л.) Толян – это тот человек, который мог проходить год в дырявых ботинках, но при этом гитара у него стоила, как нормальный современный автомобиль. Когда мы прошли суровые наши времена, нас никуда не звали, и нам казалось, что мы не очень интересны. Был соблазн все бросить. У меня очень серьезный разговор состоялся с моей женой, говорю: «Юль, еще не факт, что даже через год что-то будет». Она отвечает: «Слушай, а ты нормально-то жить сможешь? Тебя же будет постоянно на сцену тащить. Поэтому живи как живешь». За это перед ней нужно на колени встать и расцеловать руки. Были моменты, когда реально я жил на ее деньги.
– Ну, сейчас все хорошо…
– (А.Л.) Ну, как тебе сказать!
– (А.С.) Мы не живем за счет своих лучших половин.
– Это уже хорошо.
– (А.С.) Ну, в общем, да. Уже чувствуешь себя мужиком.
– Захожу в группу вконтакте и вижу, что вы выбираете имя вашему талисману. Выбрали?
– (А.Л.) Еще нет.
– А свои идеи?
– (А.Л.) Этот талисман появился немного неожиданно для нас. Сейчас все мысли были заняты подготовкой сегодняшнего мероприятия.
– (А.С.) Последние недели две мы больше ничем не занимаемся, кроме подготовки сегодняшнего концерта. Мы сегодня здесь целый день репетировали. У нас лежит определенное количество нового материала, с которым нам предстоит работать, но мы решили все это отодвинуть в сторону, чтобы сделать концерт в этом городе.
– В записи песни «Гитары» вам помогали дети, тяжело ли с ними работать?
– (А.С.) Это же дети! Я, например, люблю детей. С детьми всегда, наверное, легко, если их не обижать...
– (А.Л.) На репетиции с вокальной группой «Акварель» я пытался этими детьми как-то руководить – а у меня высшее педагогическое образование, на минуточку. Наш бас-гитарист Кирилл, а у него маленькие дети, говорит: «Если бы у моих детей был такой педагог, я бы пришел с ним разбираться». Мне-то казалось, что я руковожу детьми, а на самом деле, как мне парни потом объяснили: «Ты так напугал их, как они будут работать дальше на сцене?» Так что у Толяна пошло легко, а у меня, как оказалось, нет.
– У вас недавно была автограф-сессия, для вас это, не знаю, профессиональный долг или вам просто нравится общаться с фанатами?
– (А.С.) И то, и другое. Я стараюсь отвечать на все вопросы, которые задают мне ВКонтакте. Все-таки с людьми надо общаться, «звездить» не нужно.
– У вас там тысячи друзей, и вы всем отвечаете?
– (А.С.) Да. Но не на гастролях, когда у меня нет интернета. А так да. Всегда.
Беседовала Катерина Воскресенская. Фото Дмитрия Рыбина
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
