Если вы не были на концерте Теодора Курентзиса и MusicAeterna в Большом зале Филармонии - значит, вы не видели редкую картину висящих на люстрах слушателей и бесконечно длинную очередь в дирижерскую комнату за автографом. В рамках Великопостных концертов состоялся Концерт для смешанного хора Альфреда Шнитке на стихи Григора Нарекаци из «Книги скорбных песнопений». На следующий день Теодор Курентзис дал экслюзивное интервью нашему порталу, рассказав о современной музыке, греческих богах, запахах, а также о грандиозных проектах Дягилевского фестиваля и RuhrTriennale.
Место музыки в современной мире
– Какое место занимает духовная музыка в современном мире? Насколько она актуальна?
– Я не понимаю, откуда берётся вопрос об актуальности духовной музыки. В последние два века она не была актуальна. Это элитарное искусство, которое обращается к очень маленькому проценту населения. Но этот маленький процент – аккумулятор духа нашей жизни, он меняет её духовное направление. Дело в том, что есть много видов искусства, которые актуальны, но в перспективе не меняют ничего в обществе.
– Расскажите о произведении Альфреда Шнитке, которое Вы дирижировали в Петербурге во время Великопостных концертов?
– Это особое произведение, гениального в то же время многострадального человека, который выживал в контексте своего времени, очень неприятного времени.
Вопрос, который я задаю композитору: какую музыку вы бы сочиняли, если бы оказались на необитаемом острове и знали, что никто никогда её не услышит. Вопрос риторический – все композиторы хотят жить в своё время и хотят быть принятыми.
Читайте также
Никто не может сейчас иметь смелость, как Филипп Херсант, писать тональную, не шумовую музыку. Никто не примет эту музыку. Эстетика в наше время очень определённая, фокусированная на определённую стратегию. То, что не включается в эту стратегию, серьёзно не воспринимается. В каждое время было так: стоит вам отступить - и это будет считаться примитивизмом…
Но на самом деле проблема, что все нужды и стратегии композиционного мира не всегда выражают нутро композитора. Есть студенты в консерватории, которые пишут шумовую музыку с эффектами и никогда они не писали ни одного вальса для своей бабушки, чтобы она поплакала. Я не говорю, что цель музыки - писать вальс для бабушки. Этого предостаточно. Но уметь это нужно. Техника Шнитке невероятна – он потрясающе владеет оркестром, хором. Шнитке - это тот композитор, который ответил бы на мой вопрос – именно это сочинение он бы писал на необитаемом острове.
– Почему Вы выбрали именно это сочинение для исполнения?
– Меня не пускают с оркестром. Поэтому если выбирать из а капельных произведений, то нужно исполнять Томаса Таллиса, ренессансную музыку, или Каноны покаяний Арво Пярта.
А к произведению Шнитке нужно иметь особый подход, верно подавать его, без привычных махровых интерпретаций, отдающих советскими столовыми. Переосмыслить тонкие грани советской метафизики.
– Почему Вас не пускают с оркестром?
– Это очень интересно. В этом зале дирижируют мои помощники. Мы столкнулись с этой ситуацией, когда меня пригласили несколько лет назад исполнить Рамо. В итоге, мы играли в Александринском театре. Я персона нон грата в городе. В Большом зале Филармонии я дирижировал последний раз 10 лет назад...
О запахах
– В своих интервью Вы много говорите о запахах, пахнет ли религиозная музыка ладаном или чем-то церковным? Или нет такой привязки?
– Ладаны тоже имеют много оттенков. Я как раз очень интересуюсь этим вопросом. Помните, у Бодлера в Les fleurs du mal есть строчки: «кошки, которые бьются на роялях, и женщины, которые сжигают ладаны неизвестной религии». Я хочу сказать, что кроме известных нам тонов ладана, которые есть в храмах, есть ладаны, которые мы ощущаем другими органами.
– По поводу того, кто влияет на музыкальные вкусы. Фридрих Ницше писал, что «общественные мнения – это частные лености». Чьи лености определяют музыкальные вкусы сегодня?
– Это самая ужасная история. Эта полное неуважение к публике. Люди в цивилизованном городе должны иметь в тарелках все блюда, которые имеют люди в мире. Не изолироваться. Должны слышать и оркестр исторических инструментов, и выдающихся солистов, разные музыкальные стили и направления. В России есть такая тенденция: привозят музыкантов, которые находятся в каком-то скучном мэйнстриме. Я имею планы до 17-18 года и знаю, что концертные организации Запада интересуются иметь и то, и это. Когда создают годовой буклет зала, там должна быть полифония, чтобы была конкуренция. Зрителю даёшь всё. Промоутер должен уметь продавать всё. Если человек вынужден путешествовать, чтобы услышать музыку, – это очень местечково.
– Расскажите про произведение, исполненное после Концерта Шнитке?
– Это из спектакля Indian Queen на музыку Перселла, который мы ставили в Перми вместе с выдающимся режиссером Питером Селларсом, он впервые работал в России. Это метафизический театр. По многим отзывам, это лучший спектакль за последние 20 лет в России. Шедевр!
Наш коллектив MusicAeterna - один из лучших в мире. Почитайте отзывы из Берлинской Филармонии. В Париже. В SonyClassical выходит сейчас на DVD наше выступление в Мадриде. У нас эксклюзивный контракт с SonyClassical, мы единственные в России, кто выпускает западную музыку.
– Что сейчас нравится дирижировать?
– Я не пуританин, я люблю всю музыку. Мне нравится качество. Проблема возникает только по поводу вдохновения. Планировать заранее сложно. Поэтому я сейчас сделаю серию концертов, которые будут объявлены, а содержание решится за неделю. А объявлять программу будем на концерте. Это как любовь – нельзя быть уверенным, что ты будешь также влюблён через 2 года.
– Что для Вас является толчком для творчества? Трагедия или радостное событие?
– Влюблённость – в ней есть и радость, и трагедия – всё.
– После концерта я была удивлена, откуда Вы берёте силы. Паломничество в дирижерскую комнату, длинная очередь слушателей, которые пришли поблагодарить, – я давно такого не видела!
– Это самое сложное. Но всегда есть пару людей, которых очень ждёшь. И они обычно не приходят.
О важном
– Какие у Вас сейчас самые важные проекты?
– Монтируем диск Рамо, который выходит в июне. «Весна Священная», которую мы делаем с Ромео Кастелуччи. Он создал некие машины, которые производят молнии и штормы. Это какое-то страшное действо из циклонов. Все технические директора в мире в шоке. Нас принял Рур Триеннале. Два года мы отменяли, и теперь это стало возможно. Премьера будет в Руре в августе.
– Любимое место в Петербурге, которое Вы посещаете всегда, когда приезжаете?
– Я приезжаю раз в 10 лет. Я уехал в 2002, приезжал однажды в 2003. Потом играл в фильме «Дау» Ильи Хржановского. Фильм в следующем году будет на Каннском фестивале.
– Расскажите о сотрудничестве с режиссёром Теодоросом Терзопулосом. Петербуржцам хорошо знакомы его работы в Александринском театре "Эдип-царь", "Иокаста". Недавно состоялась премьера спектакля «Конец игры» по Самюэлю Бэккету.
– Теодорос Терзопулос - мой ближайший друг. На Дягилевском фестивале мы представим оперу «Носферату» на музыку Дмитрия Курляндского. Этот проект мы готовим вместе с Яннисом Куннелисом, Аллой Демидовой, Наташей Пшеничниковой. «Носферату» - большая опера, как «Девушка со спичками» Хельмута Лахенмана. Приезжайте!
– В своих интервью Терзопулос делает много отсылок к своим греческим корням, к античной истории. Для Вас какую роль они играют?
– Самую основную. Искусство – это посвящение Аполлону и Дионису. Я поясню, что это значит.
Аполлон - некий привкус абсолютной красоты. Например, вы видите человека, который красив, но не столько внешне, сколько своими замыслами, симметрией. И после он остаётся с вами как эйфория. Вы становитесь соучастником Аполлона. Эта красота и проникновение красоты вместе с желанием, мечтами, которые связываются с этой красотой. Это свой род влюбленности. Если анализировать мы увидим, что там есть симметрия, есть жизнь и молодость внутри. Там есть прорыв этих энергий.
А Дионис – это когда вы превосходите себя, экстаз. Танец, сбрасываете обувь, прыгаете и кричите. Оргазм в сексе. Что-то происходит, и вы перестаёте быть собой. Пьянство, поэтому вино. Теперь вопрос. Как часто у вас был экстаз или оргазм, когда вы были на спектакле?
– Не часто…
– Потому что там мёртвое всё. Оркестр играет одно и то же. Люди ничего не испытывают. Они делают рутинную работу, стараются играть громче или тише.
Аполлонического больше в жизни: природа, солнце - составляешь симметрию и становишься сознательным соавтором. Дионис как бы под запретом, потому что когда перестаёшь контролировать себя, становишься опасным для общества. Например, творчество Гротовского.
О главном
– Что самое главное о Теодоре Курентзисе?
– Я очень люблю жизнь. Потому что жизнь – это большой дар. Я люблю скрытую гармонию, которая в ней содержится, множество сигналов, которые создают это разнообразие.
– Как Вы находите себя в разнообразии?
– Когда мы стараемся что-то определить, мы теряем себя. Каждый день заново. В этом прелесть, что всё меняется. Те, кто имеют талант и умеют ловить эти сигналы, – счастливые люди, потому что они могут ценить дар. Жизнь - это не то, что мы видим. Мы привыкли к шаблонам. Мы привыкли быть приятными, но в реальности мы неискренни. А быть искренним - это всегда слышать и видеть, что происходит. Искренность дает силу. Вы знаете, сколько войн я провел, чтобы остаться собой!
Хочу делать многое помимо музыки – снимать кино, ставить спектакли. У меня есть произведения, стихи собственного сочинения.
Беседовала Надежда Маркова
Фотографии Наталии Дубовик
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
