Вторая половина дня обещала быть насыщенной. На карту моей жизни одновременно выпал радиоэфир, дневник практики и интервью с самой солнечной группой нашей рок-сцены. С ума сойти! Хотя, на то, что у меня поедет крыша или остановится сердце, нет шансов. Ведь это группа «Ундервуд». Максим Кучеренко по образованию врач-психотерапевт, а Владимир Ткаченко врач-анестезиолог-реаниматолог. Жду музыкантов. Появляется Максим Кучеренко, я включаю диктофон и диктофон (честное слово, если бы у меня был еще один диктофон, я бы включила и его). На секунду скрестила руки и в панике вернула им исходное положение. Если верить основам психологии, то, скрещивая руки на груди, ты создаешь барьер между собой и собеседником. Ладно, он и так все поймет по моему дергающемуся глазу.
- Как у вас настроение перед концертом сегодня в «Зале Ожидания»?
- (Максим Кучеренко): Так сложилось, что уже какое-то количество лет мы с удовольствием в Петербурге играем в «Зале Ожидания» - на площадке, которая нам хорошо известна и которая хорошо известна публике. Петербург вообще для всех жителей России ассоциируется с каким-то очень воздушным и светлым настроением, поэтому всегда ездим сюда с удовольствием, тем более, что нас встречает солнце - это еще дополнительный бонус к нашей командировке.
- Да, такая погода для Питера – просто праздник. Вы никогда не думали, что в своем творчестве вы пошли по тяжелому пути? Проще взывать к темной стороне личности, нежели к светлой.
- (М.К.) Честно говоря, мы не задумывались, какую часть мира мы инспектируем в качестве художников. Но мы всегда ориентировались на какую-то такую, знаете, облегченную романтику, которая опирается на простые гедонистические формы. Если это печаль, то романтическая печаль. И в целом мы герои земли, которая нас породила. Собственно говоря, Крым действительно ассоциируется с таким местом. Достаточно светлым, отгороженным, немножко одиноким…
- В одном интервью я прочитала, что ваш слушатель, собственно, такой же, как и вы, только чуть-чуть счастливее. Это как?
Читайте также
- (М.К.) Чуть-чуть счастливее… (улыбнулся). Ну, мы действительно видим перед собой на концертах очень светлые лица, и, в основном, имеем дело с теми людьми, которые знают, чего они хотят по жизни, и что-то уже обрели. Их выбор - это путь к созиданию. Мы не можем сказать, что наш лирический герой борющийся. И люди, которые к нам приходят, проецируются в нашего лирического героя. Они точно не ведут войну с миром. Я совершенно не против других жанров, экспериментов с темными и готическими или такими местами творчества, где начинается полный хаос, но, наверное, мы сложились, и в этом наша ценность. Мы чувствуем, что можем достаточно долго жить в этом измерении, потому что мы в мире востребованы, потому что мир, собственно, стремится к выживанию и закреплению своего чувства счастья. Здесь мы солидарны с теми, кто приходит на наши концерты.
- Интересно. Я знаю, что ваша группа нравится Артемию Троицкому, а как вы сами относитесь к музыкальным критикам?
- (М.К.) Мы хорошо знаем себе цену. Чего мы стоим и что мы делаем. И это касается не только материала, который пишет наш дуэт с Владимиром, а еще и тех музыкантов, которые к нам примыкают. Для нас действительно большая оценка и какое-то приятное впечатление – это те коллеги и те музыканты, с которыми мы сотрудничаем. В частности, сотрудничество с Корнеем дало нам возможность понять, что мы занимаемся правильными вещами. Это такой экспертный человек в музыкальном российском мире сейчас, и нам он очень ценен. Мы очень хорошо знаем свои слабые стороны, и очень хорошо знаем свои сильные стороны.
- И лучше вас этого никто не знает.
- (М.К.) Наверное, да… Приходилось сталкиваться, конечно, с чудовищными обратными связями. Можно сказать, что люди, которые ориентируются на поп-мейнстрим, могут нас не понимать и даже недолюбливать. Или люди, которые ориентируются на стильную культуру Западного образца, которую любит описывать на своих страницах журнал «Афиша». Мы, наверное, не попадаем в их нежные зоны, но мы и не червонец золотой, чтобы всем нравиться.
- Вы как-то говорили, что хуже всего в творчестве – это промежуточный материал. Есть хороший материал, из которого получается песня. Есть плохой материал, который вы откладываете. А есть промежуточный, который…
- (М.К.) Ну, да. Есть так называемые «ауттейки», это в мире музыки называется, кажется, так. Вот Корней вышеупомянутый, кстати, говорил, что альбом «ауттейк» у Земфиры достаточно интересен, мне должен понравиться. Я, к сожалению, еще не добрался, чтобы послушать его. Но, действительно, есть такие вещи. Здесь логистика и сортировка уже включаются. По сути дела, когда ты работаешь с любым художественным объектом, ты не рассматриваешь его как потенциально успешный или не успешный материал, ты просто как-то сливаешься, отдаешься, «красишь», как говорят художники. Современные художники не говорят «пишешь». А что касается вещей, которые становятся популярными, то это уже относится к области эвристичности. Ты понимаешь, что сделал маленькое открытие. Что-то сложилось, что-то срослось каким-то чудесным образом, я думаю, что так происходит у всех профессионалов и людей, которые имеют отношение к мастерству.
- Бывало ли у вас такое, что вы пишете, понимаете, что из этого может получиться хорошая песня, но чего-то не хватает? Никак не доделать.
- (М.К.) Прям попали в точку. Я сейчас работаю с подборкой стихов, которые будут введены в наш с Владимиром сборник, который будем выпускать через пару месяцев. Вот я как раз очень много над этим думаю. Здесь, понимаете, не хватает определенной меры композиционности. Должен быть какой-то человек, который должен этому научить. И здесь начинается зона профессионализма. Я за легкость, минимализм, мне очень нравится что-то такое полуброшенное, с тремя точками в конце. Не всегда это выживает. Но монументальность это хорошо, этим нужно заниматься.
- Не потерять себя в условиях современного мира практически невозможно. Можете ли вы сейчас сказать, что не потеряли себя в своей жизни и в своем творчестве?
- (М.К.) Мы теряемся постоянно. Это такая наша линия. Вообще традиция рок-музыки очень привязана к герою. Есть ощущение, что великие злоупотребляющие гениальные музыканты, ушедшие из жизни в свои золотые годы – двадцать семь, не просто умерли, а умерли за тебя. Есть такое ощущение, правда?
- Да, есть. Наверное.
- (М.К.) Роль эта ясная... Ты являешься полем экспериментов для тех, кто тебя слушает, за теми метафорами, которые ты рождаешь из этого поля. За теми лирическими героями, которые по этому полю проходят туда-сюда. Есть ощущение, что ты обязан экспериментировать. Это твоя нормальная работа. Был такой дядя, который пил различные химические, токсические вещества и входил с новыми рекордами, кажется, в Книгу Рекордов Гиннеса. Он там «доместос» пил, что-то еще… это очень грубый пример, но должен быть кто-то, кто ставит на себе такие символические эксперименты и взаимодействует с жизнью. Это поддерживает кого-то другого.
- Кажется, в России, если ты не умер молодым, то рок-героем тебе не стать. Почему так?
- (М.К.) Ну, у нас есть масса рок-героев, которые вышли из дедлайна «Live fast, die young». Допустим, Андрей Макаревич демонстрирует свой гражданский героизм, свой, можно сказать, рок-героизм в отстаивании своей точки зрения, какой бы она ни была. Он имеет на это право, и мы можем рукоплескать этому. А что касается каких-то сложившихся вещей, то вообще у нас давно никто не умирал, вы не находите? Я немножко с черной иронией об этом… Мне кажется, что время немножко другое. У Пола Маккартни когда спросили, насколько изменилась формула «Sex, Drugs and Rock’n’roll», он сказал, что почти не изменилась, единственное, «drugs» стали на первом месте. Это он сказал относительно Британской волны последних лет, Эми Уайнхаус, например. Поэтому, как знать, я не думаю, что здесь есть какая-то чудесная схема. Эти смерти и эти жизни означают время.
- Вы аполитичная группа. Но готовы ли вы выражать свою гражданскую позицию? Не планировали в жизни или творчестве?
- (М.К.) Нет, скорее мы переживаем эту историю. Есть такое подозрение, что люди, которые делают это мгновенно, используют какую-то волну. Есть простые вещи. Взять оружие, куда-то прийти, кого-то убить. Или не делать этого, или протестовать. Мне кажется, ситуация не настолько далеко зашла, и не настолько является чудовищной. Я думаю, что здесь мы больше имеем дело с войной офисов. И здесь, скорее всего, нужны какие-то бизнес-идеи и какие-то социологические решения, протестно-гуманистические. Они есть... Идет война гибридная, гибридная война.
- Один из популярных запросов в Яндексе гласит: «Как убедить психотерапевта, что у пельменей есть своя цивилизация»?
- (М.К.) У пельменей?!
- Подумала, что идеальная возможность узнать, может быть, я осчастливлю людей ответом.
- (М.К.) Я, на самом деле, отношусь к направлению психотерапии, которая возникла во второй половине XX века и имеет дело к гуманизму, к такой широте сердца... Конечно, у пельменей есть своя цивилизация! Хороший психотерапевт, хороший профессионал с этим спорить не будет. А скорее всего, будет заниматься вопросом – «счастливы ли пельмени в своей цивилизации»?
- Рада, что вы присоединились, к вам у меня будет такой вопрос. Вы говорили, что хотите услышать кавер-версии ваших композиций с женским вокалом. Услышали ли? И вообще, смотрите ли вы творчество поклонников, посвященное вам? Когда они перепевают какие-то ваши композиции.
- (Владимир Ткаченко) Нет, не слышал. Периодически такие ролики возникают в ютубе, насколько я могу видеть. Кто-то просто что-то под гитару перепевает. Студийных перепевок я не слышал. Женский вокал… Да вообще для женщин благородное дело песни писать. Женский вокал гибче, у него возможностей больше. Мужской вокал более такой, прямолинейный, более ленивый. У женского природно больше возможностей, эмоциональной окраски. Вокалистки женщины по технике и по эмоциональному накалу на порядок выше мужчин.
- Все равно у многих есть предубеждение, что настоящий рок-н-ролл могут делать только мужчины.
- (В.Т.) Естественно.
- Мы все же еще очень далеки от настоящего равноправия.
- (В.Т.) Ну да, женщины - это же лирические существа, а мужчины они такие традиционно брутальные. А рок-н-ролл – это брутальное искусство.
- Я знаю, что вы киноман. Есть мнение, что кинематограф как жанр в какой-то степени себя исчерпал.
- (В.Т.) Для меня он точно себя исчерпал. Ну, лично для меня. Надеюсь, что это не так. Я, в силу многих причин, фильмов не смотрю практически никаких. Если и смотрю, то это какие-то случайные фильмы, и точно не артхаус (улыбается). Потому что в свое время я был им перекормлен сильно. Некоторые фильмы современные, о которых все говорят и все пишут, типа «Нимфоманки» Ларса фон Триера... Посмотрел пятнадцать минут и устал. Я после сорока стал засыпать от таких фильмов. Причем я понимаю, что там все правильно, по-честному, и с огромным желанием и любовью к искусству это сделано, но я не могу это уже осилить, потому что у меня голова забита другим. И все новые фильмы Звягинцева, «Левиафан»… я не могу найти времени или сил посмотреть.
- Довольно-таки жаль это слышать, потому что я думала, что вы что-то посоветуете поклонникам.
- (В.Т.) У меня нет однозначного совета. Смотрите все, что вам нравится, потому что сейчас наверняка много выходит хорошего и интересного. У меня даже эти названия зафиксированы в голове, но просто я еще ко всему прочему молодой отец, и у меня ни на что не получается сходить, ни на что нет времени. Последний раз в кинотеатре был года три назад, по-моему. Просто как-то не получается туда зайти. Все перегружено событиями, связанными со становлением ребенка... Советую классику пересматривать, смотреть новые фильмы, фестивальные. Я стал поклонником в последнее время онлайн-кинотеатров. Когда всех уложу спать, смотрю себе тихонечко ночью фильмы на айфоне.
- Семейный быт вдохновляет или отвлекает от творческого процесса?
- (В.Т.) Конечно, отвлекает.
- Вообще не вдохновляет?
- (В.Т.) Нет, это исключено. Если и может вдохновить на что-то, то на песню какую-нибудь сатирическую, наверное. Но семейный быт – это одно, а любовь к ребенку другое.
- Естественно, я это разделяю. Тогда что вам приносит вдохновение?
- (В.Т.) Я в него вообще не верю. Никогда не верил-то особо, а сейчас не верю тем более. Я верю в то, что работать ежедневно – это правильно, почетно и прекрасно. Если есть какая-то мотивация, то только работа может спасти и принести удачу.
- А в талант вы верите?
- (В.Т.) Верю, конечно.
- В талант и труд.
- (В.Т.) В талант и труд. Вдохновение - это какая-то сказка, придуманная ленивыми людьми, у которых что-то случайно один раз получилось, выстрел нехолостой, а потом все остальные выстрелы были холостыми, потому что они в носу ковырялись и в потолок смотрели. Пушкин как круто писал в свой болдинский период, так и в остальные периоды он писал очень круто! И то, что говорят, что в болдинский период его посетила муза, необычайное вдохновение, это не так.
Разговор с Владимиром Ткаченко мне удалось продолжить уже после концерта.
- В романе Оливера Сакса «Человек, который принял жену за шляпу» показаны интересные медицинские истории. Какие случаи из врачебной практики вам или вашим коллегам приходилось пережить?
- (В.Т.) Я работал в реанимации три года, и там больше трагического, чем смешного. Там люди умирают каждый день, иногда по многу. Смешную историю рассказать или…?
- Нет, я не прошу смешных историй. Ту, которая впечатлила.
- (В.Т.) Смерти всегда впечатляют сильно. Со знаком минус, конечно же. Это всегда удар не по профессионализму, потому что понимаешь, что ты не виновен. Ты пытался сделать все, что было возможно, но так судьба распорядилась. Бывали какие-то неожиданные довольно случаи. Про то, что удалось человека спасти. Больше историй каких-то таких трагических. Реанимация – это работа на острие медицины… В реанимации работают настоящие ковбои. Ковбои, которые не щадят ни себя, ни остальных.
- Да уж, вы в свое время выбрали очень сложный путь. Но и у музыканта не легче, наверное.
- (В.Т.) Отчасти легче. Эмоционально точно легче.
- Нет этого давящего стресса?
- (В.Т.) Нет, давления нет. В реанимации стресс ежедневный, и тут надо обладать просто особым психологическим статусом. Я человеком был весьма впечатлительным, поэтому понимал, что мне рано или поздно придется соскочить с этой темы, и все-таки уйти в музыку. Я был очень хорошим доктором. Меня любили в больнице очень, я не хвалю сам себя, это правда. И не хотели меня отпускать. Я до сих пор в больнице своей бываю, когда в Херсон приезжаю к родным, к маме с папой. Всегда прихожу к своим бывшим коллегам в реанимацию, я там для них родной человек. Моей больнице будет в этом году сто лет! Больница Водников, и столетие они будут отмечать в ноябре месяце.
- Вы не практикуете уже 14 лет. Многое забывается, вы как-то сказали, что помните только латынь. А какое это имеет применение в повседневной жизни?
- (В.Т.) Никакого. Вспоминаются какие-то латинские слова... Латынь очень красивый язык, несмотря на то, что мертвый. Я помню какие-то фармакологические названия и анатомические, как правило. Мне очень нравятся слова Сhamomilla – это ромашка. Scapula – лопатка, Сlavicula – ключица. Много очень слов. Я до сих пор знаю на латыни, как они звучат. Есть какие-то мединститутские знания, которые не выветришь уже ничем. Никакими годами, они прочно засели в подсознании. Есть какие-то анестезиологические знания, которые тоже навечно засели. Но, конечно, большинство знаний, девять десятых, уже выветрилось навсегда. Там же очень многое зависит от знания дозировок и знаний методик анестезии, знаний методик реанимационных каких-то штук. И у меня дозировки, конечно, не сохранились в голове. Чего, сколько, как, когда. В этом надо жить, этим надо заниматься каждый день. Это все очень сложно... Это космос.
- У Веры Полозковой есть стихотворение, постараюсь процитировать отрывок... «Лучше йогурта по утрам/ только водка и гренадин./ Обещай себе жить без драм. /И живи один». Да и в принципе говорится, что быстрее идет тот, кто идет один... Насколько это применительно к жизни, насколько это не утопия? Стоит ли так жить?
- (В.Т.) Жить одному?
- Да.
- (В.Т.) Одному жить хорошо. Я про себя, скорее. Одному быть совершенно не тоскливо, всегда есть, чем заняться. Другое дело, что надо, как ни крути, как-то подпитываться от социума. Но в моем случае это надо делать осторожно. Есть светские люди, которые не могут без тусовок. Для них это не только наркотик, но и образ жизни, они без этого не могут. Они сами себе не интересны. Они интересны только когда они в тусовке. Но у меня другая история совершенно. Я не вижу драмы в том, чтобы быть одному.
- И так можно прожить всю жизнь?
- (В.Т.) Вполне. Я знаю много уважаемых мною людей, которые так всю жизнь и прожили. Франц Кафка… или мой друг из Феодосии Дмитрий Молчанов.
- Вы упомянули социум. И в жизни из-за него и прочих проблем как-то свобода-то и не строится. А в творчестве существует свобода или только иллюзия свободы?
- (В.Т.) В творчестве существует абсолютная свобода. Поэтому эта сфера деятельности и называется творчеством. Творчество обязано быть свободным. Это то, что отличает нас от всех прочих тварей, живущих на земле. В хорошем смысле этого слова, то есть, от животных. Человек приближается к Богу только благодаря тому, что он умеет творить. Творчество – это главное. Не автопром, не телки в клубе и не наркотики. Не количество бабла в кармане. Вам любой олигарх скажет, что количество бабла не сделало его счастливым. Оно сделало его свободным отчасти, но не счастливым. А творчество делает человека счастливым. Творчество в этом смысле очень сильная парадигма.
- Создать что-то из ничего – божественная функция.
- (В.Т.) Да. Человек хочет приблизиться, быть подобным Богу, поэтому он творит. Например, Микеланджело. Человек, который расписывал «Сикстинскую капеллу» несколько лет подряд. Четыре года он провел вот в таком вот состоянии (запрокидывает голову). У него потом еще несколько месяцев не разгибалась шея, но он написал потолок «Сикстинской капеллы». Есть, за что страдать. Есть, чем жертвовать. Это понятно. Талант – это другое дело. Талантливых людей много. Но людей, способных четыре года подряд ежедневно взбираться на леса и расписывать потолок Сикстинской капеллы, единицы. Вообще в истории человечества. Это Люди-исключения, и, слава Богу, что они есть, были и будут. Потому что есть, на что опираться. Не только на строительные леса, но на веру и на волю. Нам можно опираться на творчество людей рок-н-ролла 60-х и 70-х годов прошлого века. Великой английской музыки, великой американской музыки и, кстати, великого русского рок-н-ролла в том числе, который корнями уходит в Санкт-Петербург. Я искренне люблю все, что было сделано в Ленинграде. Безумно люблю творчество группы «Кино», «Аквариум» безумно люблю и «Ноль», моя любимая группа «АукцЫон». В моем сознании они существуют как гениальные коллективы.
- На сайте КПРФ в свое время висел клип Ляписа Трубецкого «Огоньки», видеоряд сопровождался вашей песней «Очень хочется в советский союз». Когда еще так спекулировали вашим творчеством?
- (В.Т.) Был случай с песней «Это судьба». Когда только начиналось протестное движение в России, лет, наверное, пять назад. «Марш несогласных», один из первых. Они взяли песню «Это судьба» в качестве своего гимна. Нам пришлось объяснить, что мы к этому не имеем никакого отношения. Мы дозволения своего не давали. Вне зависимости от того, симпатизируем мы несогласным или не симпатизируем. Вообще все это шито белыми нитками. Я чрезвычайно этого опасаюсь. Чтобы брали песню без разрешения, куда -то ее совали, с чем-то компилировали... Это из разряда таких патологических нелепостей, которые нужно пресекать.
- Аполитичных всегда хотят втянуть в политику.
- (В.Т.) Это правда.
- Мне остается спросить, какие у вас впечатления от концерта сейчас?
- (В.Т.) Да хорошие. Мне всегда нравится выступать в «Зале Ожидания», всегда нравится выступать в Питере. В первую очередь в Питере. Всегда у вас особенная публика. Благодарная. Всегда выступаем с наслаждением, вне зависимости от площадки. Так получилось, что в «Зале Ожидания» мы выступаем чаще, чем на других площадках. В «Авроре» выступали как-то, тоже хорошо было. Мне все нравится. Единственное, о чем я жалею, то, что мы приезжаем сюда на полдня. Я не успеваю ничего: ни с друзьями пообщаться, ни погулять по Питеру. То есть, мы приехали утром, поспали, саундчек, концерт, все – у нас через полчаса поезд. И так каждый раз, к сожалению. А у нас тут очень много друзей, с которыми хочется как-то поконнектиться.
- Вы еще зимой сюда приедете.
- (В.Т.) Зима – это зима. Знаете, сейчас бархатный сезон. Другая атмосфера. Зимой будет все уже просто сурово (улыбается).
- Пожелания подписчикам портала «Субкультура».
- (В.Т.) Я желаю поклонникам и подписчикам портала «Субкультура» быть здоровыми людьми и мастерами золотой середины. Что я под этим понимаю… Я свято уверен в том, что умеренность должна победить в человеке. Не какие-то абсолютные плюсы или абсолютные минусы, абсолютное добро или абсолютное зло, а умеренность. Умеренность в еде, питье, эмоциях. Учитесь себя сдерживать, будьте здоровыми людьми, следите за свои здоровьем. Читайте хорошие книги и слушайте хорошую музыку. Можете быть неумеренными только в одном – в своем призвании. Только это поможет вам чего-то добиться.
Беседовала Катерина Воскресенская
Фото Евгения Анисимова
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
