Иногда кажется, что театр — это что-то интеллигентно-возвышенное, одухотворённое, иначе говоря, скучное. Если есть необходимость разорвать шаблон, можно сходить в «Приют комедианта» на комедию «Смерть Тарелкина». Главное, попытаться оставить снобизм, чтобы получить удовольствие от чёрного юмора и циничного отношения к смерти.
Трейлер к спектаклю крутили в кинотеатре перед фильмом. Нет, вы не подумайте, я тоже сначала не поверила своим глазам. А потом вместо фильма полезла гуглить, что же это за спектакль такой. Оказалось, «Смерть Тарелкина» в Приюте комедианта.
Фотограф: Дарья Пичугина
Сюжет вполне знакомый: аферист инсценирует смерть, чтобы избавиться от кредиторов и скрывается за чужой личностью. Махинация с загробными миром не вышла, афериста принимают за вурдалака и всячески издеваются. Но раз уж в кинотеатре трейлер показали, надо сходить…
Зал забит под завязку, видимо, от второго «Венома» я тогда отвлеклась не одна. Или же дело в том, что билеты можно было оплатить Пушкинской картой? После третьего звонка, не дожидаясь приветственных аплодисментов, на сцене появился человек. Страшный, надо сказать. В первую очередь, страшен он для тех, кто боится мимов, летающих овощей с фруктами и смерти. Стал человек нашёптывать гневные речи про подлого Тарелкина, мол, как жаль, что тот не помер. Потом бросил в первый ряд банан. Следом в нас полетел чеснок, висевший на его шее, как амулет от нечистой силы. Презабавный случай: одно дело, когда зрители на сцену бросаются несвежей едой, а тут наоборот…
Фотограф: Дарья Пичугина
Хотя, справедливости ради, в данном случае трудно представить забрасывание сцены помидорами: как минимум жалко костюмы. На Тарелкине (Андрей Панин) элегантно сочетаются семейные трусы, зелёное (похоже, что женское пальто) и отвратительная маска с вываливающимся глазом. Гигантские пупсы с огромными пластиковыми лицами будто сбежали из хоррор-фильма, а костюм Мавруши (Илья Борисов), огененно-рыжей бестии с татуировками и с желанием эмансипировать женщин наталкивает нас на мысли о тяжёлой судьбе красивых женщин. Только Максим Кузьмич Варавин в исполнении Жени Анисимова все два действия выглядит почти прилично: строгий костюм и без дополнительной «вырвиглазности» подчёркивает демоническую сущность персонажа.
Первая часть спектакля была даже более интерактивной, чем ожидалось после выкрутасов с едой. Мне подносили микрофон к лицу, у моего соседа требовали мелочь, по залу бегала «дурная баба», пока на сцене в это время периодически сношались люди с головами тухлых рыб и носится в платье ослепительно красивый Юра Борисов. Нет, я не шучу и вовсе ничего не употребляю. Хотя, конечно, в какой-то момент уже ждала, что со сцены предложат, ведь дедушка Ленин завещал делиться. В конце концов, актёры со зрителем действительно делятся, но не чем-то запрещённым: их безумие оказалось невероятно заразительным. Личные демоны Тарелкина будто бы издеваются над ним за попытку нарушить законы потустороннего мира и попутно развлекают зрителя.
Фотограф: Дарья Пичугина
Страшные декорации с гробами в сочетании с тусклым светом и уродливым клоунским гримом так сильно контрастировали с фарсом и абсурдом происходящего на сцене и в зале, что зритель смеялся над каждым словом уже по инерции, и остановиться не получалось. Тема смерти в декорациях шапито обыгрывается нечасто, скорбить не получается, да и смысла нет. Всё, что было до антракта, даже вспоминается с гомерическим хохотом и ноткой ханжества: ну не могли же такое на сцене государственного театра показать! К счастью, смогли.
Если в перерыве сделать неправильный выбор между бокалом шампанского в буфете и чтением отзывов на спектакль, можно удивиться: незнакомцы в интернете хвалят спектакль ещё и за документальную искренность. Какой там документализм в истеричном фарсе? Читать «спойлеры» дальше не хотелось, но звонка уже пришлось ждать подавляя в себе любопытство.
Фотограф: Дарья Пичугина
После антракта мы ждали примерно того же, что было в первом действии, и в начале тоже смеялись. К серьёзному разговору никто не был готов, ведь публику хорошо «обработали» до перерыва. Но зритель в зале — существо бесправное: как оказалось, хиханьки да хаханьки кончились. Декорации стали светлее, страшный грим герои смыли: на сцене теперь тюрьма, вполне реалистичная кровь, пытки и жестокость. По привычке в зале иногда смеялись, например, когда полицейский шёл в камеру к заключённому с бутылкой и очевидными нехорошими намерениями. Чуть погодя, становилось страшно: даже в декорациях XIX века почему-то смотрелась сцена уж больно свежо. Надо сказать, что шутить актёры продолжали, иначе смотреть на это ультранасилие было бы просто невыносимо. Но вот хохотать даже над остроумными репликами было уже как-то совестно. В отличие от оригинала, у спектакля конец печальный, страшный и гнетущий. Из зала после долгих аплодисментов люди выходят потерянными: слишком много эмоций за раз, причём не сочетающихся между собой.
Фотограф: Дарья Пичугина
Оказалось, что нас разыграли. Режиссёр Семён Серезин рассмешил нас, расслабил и втёрся в доверие, а потом столкнул с насилием и несправедливостью, чтобы было больнее. Розыгрыш удался, только уж неожиданно страшным получился. Чёрная комедия переросла в трагедию, причём очень личную и для чуткого зрителя, и для целой страны. Нам жалко не горе-афериста Тарелкина, нам жалко себя. Всё, что высмеивает и Серезин в спектакле, и Сухово-Кобылин в оригинальном произведении по-прежнему мешает жить, и как с этим бороться за сто лет никто так и не придумал.
– А Тарелкин-то умер, не написано? – спросил мужчина в очереди за курткой, заглядывая в мою программку через плечо.
– Не написано. – отвечаю. – А жаль.
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
