В мировом прокате наводит страх мрачная венецианская открытка режиссёра и актёра главной роли Кеннета Брана, чей третий фильм о внеплановом следствии Эркюля Пуаро называют лучшей частью в серии. О том, как в в жанре детектива уживается хоррор и сколько двойников у знаменитого сыщика — в этой рецензии.
Иронично, но нет, новую картину Кеннета Брана не показывали на Венецианском кинофестивале даже в рамках его открытия: всё-таки режиссёр снимает, если не чтобы потешить внутреннего Эркюля Пуаро, то, можно поверить, ради развлечения так называемого рядового зрителя, непритязательного до бульварного детективчика на вечер. «Убийство в “Восточном экспрессе”» всей актёрской командой кричало о себе как о массовом аттракционе, а аутентичные декорации погружали в атмосферу прошлого. Продолжение с заглавием «Смерть на Ниле» закрепило сценарную формулу, выкрутив масштаб приключения на максимум. Да и Пуаро как персонаж стал куда глубже благодаря рассказанной военной и любовной предыстории, не стыдясь ироничных подколок в свой адрес, хоть и оставаясь тем же надменным педантом.
©️ 20th Century Studios
Если обе предыдущие части можно было воспринимать как ремейки одноимённых британских лент из 70-х, то вот «Призраки в Венеции» — настолько вольная экранизация романа Кристи «Вечеринка в Хэллоуин», что сценарий, скорее, достоин приписки оригинальный, нежели адаптированный. Тем не менее название «Смерть в Венеции», увы, давно культурно апроприировано повестью Томаса Манна и её одноимённой кинопостановкой от Лукино Висконти, а поэтому в заголовке третьей части фигурирует термин Haunting, характерный для поджанра хоррора с приведением в жилище. Эксперимент Брана не ставит себя в один ряд с «Призраком дома на холме» 1963-го: лента не столько триллер или фильм ужасов, сколько неонуарная детективная драма с элементами хоррора. Локации подлунной Венеции если не славятся среди подобных представителей жанра, то уж точно въедаются в память: из недавнего вспоминается «Венецияфрения», а из классики — «А теперь не смотри» Николаса Роуга, разумеется.
«В Венеции, говорят, каждый дом полон призраков и проклятий», — так диагностирует городу один из его гостей. Под покровом ночи к ветхому палаццо из-под мостовой арки выплывает гондольер в баутте, чья лодка переправляет тёмный силуэт в плаще и маске вольта. На причале их встречают владелец бывшего сиротского приюта, прославившаяся писательница детективов и живой герой её романов Эркюль Пуаро. Ещё сегодняшним утром сыщик наслаждался идиллией пенсии: выбирал идеальное яйцо для завтрака, ухаживал за скромным садиком и избегал потенциальных клиентов с таинственными историями убийств. Ради исключения из правил и по старой дружбе он согласился разоблачить некую загадочную Джойс Рейнольдс с её спиритическим сеансом. Однако как только часы пробивают полночь, разносится крик о первом покойнике, и месье детектив приступает за дело. Причём сама эгоцентричная персона Пуаро Брана не стесняется порой освобождать место в кадре для новых временных обитателей окружённого штормом палаццо.
Читайте также
©️ 20th Century Studios
Проклятие или нет, но по убывающей экспоненте Кеннета Брана стали окружать всё менее узнаваемые актёры да и к тому же куда в меньшем составе, хоть на сей раз обошлось и без отменённых голливудских звёзд. Большинство действующих лиц так или иначе оказываются двойниками Эркюля Пуаро. Так, медиум Джойс Рейнольдс (Мишель Йео) находится на противоположной стороне одной идеологической монеты с рационально-мыслящим бельгийцем. Некогда востребованная писательница детективных бестселлеров Ариадна Оливер (книжное альтер эго Агаты Кристи) в исполнении Тины Фей выдаёт ироничные замечания прообразу сыщика её сюжетов, зеркально отражая в себе язвительную натуру Пуаро. Дебютировав у Брана в «Белфасте», Джуд Хилл сменил амплуа беззаботного сорванца — его учтивый 13-летний Леопольд напоминает Эркюлю себя же в детстве: мальчик уже в столь юном возрасте заботится об отце, а за маской моретта скрывает начитанность не по годам. Джейми Дорнан, также уже снимавшийся в прошлой картине режиссёра, предстаёт в образе невротичного семейного доктора с ПТСР. Совсем недавно Лесли Ферьер освобождал узников Берген-Бельзена, а теперь пустым взглядом впивается в голубые глаза другого ветерана войны, прячущего шрамы Первой Мировой за роскошными усами.
Пожалуй, ещё одним двойником Пуаро выступает заглавная героиня — послевоенная Венеция 1947-го. После Второй Мировой общество поделилось на два условных социальных лагеря: на тех, кого вера во что-то большее опиумно успокаивала от пережитой многолетней трагедии, и тех, кто, наоборот, отказался от идеи существования всевышнего, с чьего дозволения творились все ужасы военного времени. Излюбленный оператор Харис Замбарлукос нередко снимает венецианские потёмки в голландских углах, подглядывает, словно призрак, за персонажами то с верхних, то с нижних ракурсов, во всю использует магию зеркал. А сам приверженец плёночных киноаппаратов Кеннет Брана не грешит применить технику Snorricam (грудной камеры) в одной из психоделических сцен с его персонажем.
©️ 20th Century Studios
Однако, если кого и винить за консервативность сюжетного скелета, так это постоянного сценариста Майкла Грина (Брана всегда выступал исключительно постановщиком и сопродюсером). Так и выходит, что по форме «Призраки в Венеции» напоминают серию «Собаки Баскервиля» из «Шерлока», а по сути детектив, скорее, остаётся растянутым эпизодом старого анимационного «Скуби-ду» (серией с Венецией уж точно). Кеннет Брана явно видит эти потрёпанные нити Кристи как кукловода жанра, но при всём желании или, может, намеренном фанатском нежелании не в силах от них отделаться, а поэтому экспериментирует с подачей на правах режиссёра как только может. К слову, у новой части даже сменился композитор: на место Патрика Дойла пришла Хильдур Гуднадоуттир («Джокер», «Тар», «Чернобыль»), чьи навевающие тревожность струны придают картине те самые краски ужаса.
И хоть сюжетно жанр хоррора оправдывается, но в лучших традициях развеивания мистики Кеннет Брана оставляет процентов десять на откуп верующим в паранормальное. Его новая картина, скромная, но цельная, не обходится без фирменных театрального пафоса и авторских самоповторов. При этом она сталкивает идеи рационального и иррационального на фоне послевоенного пространства, фантомно во мраке эгоизма рассказывая трогательную историю о губительности гиперопеки. Снятое на бюджеты 20th Century Studios духу не хватает заклеймить диснеевской сказочкой, а вот неоготической хэллоуинской легендой — вполне.
Источник фото обложки: ©️ 20th Century Studios
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
