Наутро после премьеры в Малом зале Филармонии фрагмента оперы «Волшебная скрипка» мы беседовали с её автором, голландским композитором Анной Баккера о её творческом пути как композитора, о её карьере ученого-физика, сотрудничестве с Таврическим оркестром и Михаилом Голиковым. Также ученица Бориса Тищенко поведала нам о своих планах написать настоящую русскую оперу, о судьбе Надежды Мандельштам.

– Добрый день, Анна. В первую очередь хотелось бы узнать о ваших впечатлениях от вчерашнего концерта в Малом зале Филармонии!

– Это было прекрасно! Певица исполнила партию Ульрики Майнхофе восхитительно. Она пела точно то, что в моей душе. Я первый раз слышу оперу. Оркестром я довольна. Хочу изменить партию хора. Я писала немного ниже. Но теперь исправлю.

– Я говорила с директором Таврического оркестра Степаном Воробьевым. Он сказал, что вы сотрудничаете уже 8 лет.

– Почти девять. 12 лет назад я приехала учиться в Россию. И мне захотелось приезжать чаще в Санкт-Петербург. Это фантастический город! Я организовала обмен: пригласила группу оперных певцов на гастроли в Голландию. Тогда у меня не было никакого опыта. Я была студенткой отделения композиции. Поздним, но студентом. Гастроли длились 2 недели. Мы перемещались на автобусе по небольшим городам. Я организовала один раз гастроли, потом второй. И на третий раз дирижер не смог поехать. Оставалась неделя, и пригласили Михаила Голикова. Он пробыл с нами 2 недели. Для меня было большим сюрпризом, что у нас такие похожие идеи. Была большая разница в возрасте, но я начала учиться очень поздно. Таким образом мы были на одном уровне развития карьеры и учебы.

Мы помогали друг другу. Это было идеально, потому что он мог комментировать – это я могу дирижировать, это нет, это слышно, это нет. Это было постоянное сотрудничество. Когда бы он ни приезжал в Европу, я старалась приехать к нему. У нас были тяжелые обсуждения. Это всегда так, когда оба очень энергичны. Мы обсуждали планы, музыку. Иногда очень нервно. Мы думали, как улучшить наше сотрудничество и создали Фестиваль Freshnotes. Это музыкальный фестиваль для детей.

Я должна пояснить. Ситуация с детьми в Голландии очень плохая. Дети в Голландии не получают музыкального образования. В школе они не поют. И если есть уроки музыки, то это 25 минут в неделю. Иногда бывает час занятий теорией. Дети никогда не слышат оркестр. Они не знают, что такое скрипка или гобой. Они никогда не слышат квартетов, не видят балет. Все, что вы имеете здесь, в России, - нет в Голландии. Никаких специальных музыкальных школ. Только в Амстердаме есть музыкальная школа для детей в возрасте от 12 до 18 лет по субботам.

Из-за этого много душевнобольных детей. 10% детей в возрасте от 12 до 21 года – душевнобольные. Это очень много, в три раза больше, чем других странах. Много детей в психиатрических клиниках. Как я думаю, самые талантливые дети в этих клиниках, но у них нет музыки. У них есть медицина, разговоры, но у них нет танцев и музыки. Мы хотим изменить ситуацию. Мы видим детей, приходящих на фестиваль Freshnotes – они тянутся к музыке. У нас с Михаилом странный бэкграунд. У меня никакого, потому что я начала поздно. А он действительно получил слишком много. Мы совершенно противоположны. Но мы оба хотим найти путь к детям, к молодым людям. Классическая музыка умирает. Мы ищем новые пути. Стараемся сделать оперу актуальной.

– Кто-нибудь помогает вам? Правительство? Бизнес?

– Никто. Немного больше, чем ничего – я получила от города возможность не платить за аренду музыкальной школы, когда мы проводим мастер-классы для детей. Есть небольшой фонд, который меня поддерживает. Но совсем немного. Правительство не считает музыку необходимой, не рассматривает как основу. Везде в мире знают о левом и правом полушарии – что их необходимо держать в балансе. Но правительство Голландии отрицает это. В 25 странах провели эксперимент: после нескольких лет [занятий музыкой] – дети становятся сильнее, здоровее, более коммуникабельны. Но в Голландии об этом не думают. Они уверены, что для детей полезнее читать, писать, считать, делать бизнес. Они хотят выращивать бизнесменов. Но мы продолжаем работать. Мы хотим создать проект между Голландией и Россией.

– Позвольте вернуться к вашей биографии. Как можно узнать из СМИ, изначально Вы были физиком, а потом стали заниматься музыкой. Как произошла смена деятельности?

– Я не меняла. С самого раннего детства, с 7 лет, я хотела быть скрипачкой. Но это было невозможно. Никаких шансов. Я только имела возможность петь немного, в церкви. Но мое сердце было переполнено музыкой. У меня начались проблемы, у меня не было друзей, потому что единственное, чего я хотела была музыка. Ситуация в Голландии была такой, что девушкам непринято было учиться. Они сидели дома с детьми. Но у меня была болезнь из-за которой я не могла заниматься уборкой в доме. И я получила разрешение от родителей учиться на учителя по математике. Я не хотела им быть, но других вариантов не было. Я стала параллельно заниматься физикой, которая мне нравилась. И она легко мне давалась. Когда мне было 15, я полдня занималась физикой, полдня музыкой. Но тогда я не знала, что такое музыка. Я никогда не слышала оркестр, скрипку. Только по телевидению. Совсем немного.

– Простите, что я вас перебиваю. Но что на счет концертных залов в Голландии?

– У нас есть в Амстердаме прекрасный Концертгебау. Сейчас в Голландии 7 профессиональных оркестров, которые пытаются привлечь детей, но по большей части музыка рассчитана на взрослых и пожилых людей. Я первый раз услышала оркестр, когда мне было 23-24 года, в записи, конечно. Оркестры не посещают малые города. Но даже когда это случается – это очень дорого. Так о чём мы говорили?

– О том, как вы пришли к музыке.

– Да! В то время я работала учителем математики, зарабатывала на учёбу музыке. Сначала это была флейта. Просто потому что это было дешевле. Я не умела читать ноты. Но! У меня хороший слух! И я повторяла за учителем на слух. Я брала уроки пения, ударных, гитары. Всё, что я могла изобрести… Только когда мне исполнилось 33 я вспомнила, что я хотела играть на скрипке. Все говорили, что взрослый человек не может научиться. И я никогда не пробовала. Когда же мне стукнуло 33, я решила, что они все сумасшедшие – я просто начала. Я нашла скрипку, нашла учителя. И оказалось, что я как ребёнок! У меня мягкие пальцы, потому что в детстве я много болела и занималась своими пальцами, я думала о том, что я вырасту и буду заниматься музыкой.

После трех месяцев занятий учитель сказал мне, что я развиваюсь как талантливый ребенок. Единственное, чего мне не хотелось – это читать ноты. После 2 лет занятий я поняла, что это невозможно. Также я брала уроки у Ильи Груберта в течении года, когда тот был в Амстердаме. Он научил меня совершенно другому методу игры. Мой учитель предлагал мне разучивать более сложные произведения, но я решила, что этого достаточно. Я начала копировать все звуки. Когда мои дети уходили в школу, я пыталась повторить пение соловья. После 6 месяцев я могла играть довольно неплохо. Хочу сказать, что это были очень сложные занятия. Потом я пыталась повторить и другие звуки, которые я слышала – ветер, вода, машины.

После года или двух я решила, что хочу играть с другими. Но кто захочет со мной играть? Это была непростая история. Играть пение птиц. Я хотела быть как ребёнок. Я создавала музыку как ребёнок, а не как взрослый. И я решила создать детский театр. Я написала сказку. Я также часто пишу сказки. В истории было 10 персонажей. И одна девочка, имевшая волшебную скрипку. И раз от раза это становилось лучше и лучше. Волшебная скрипка может изменить мир. Через несколько лет я даже представляла это на сцене в небольшом зале в Роттердаме на 600 человек. Я играла соло с двумя техническими специалистами. Я сама сделала костюмы и декорации. Я также играла в Брюсселе. Голландия небольшая страна, и через некоторое время я поняла, что достаточно. Но это было только одно представление. Я не хотела делать новые спектакли каждый год.

Тем временем я продолжала работать физиком, исследователем. Это была работа полного дня. Но у меня было разрешение делать перерывы и играть на флейте. Это было забавно. Но через некоторое время я больше не могла оставаться в этом учреждении – мне хотелось фундаментальных теоретических исследований. Что было возможно только после получения высшего образования. Но в то время в Голландии были очень консервативные взгляды. Женщин не принимали в ВУЗы.

Да, в 1968 г произошла сексуальная революция, но в остальном всё осталось очень традиционным. Например, женщина не могла сама приобрести жилье. Женщины получали меньше денег за работу. Не было детских садов. Идея была в том, что это вредно для здоровья детей, если мать работает. Это сейчас все меняется, потому что Голландия - часть ЕС – и обязана соблюдать общие правила. Но сколько времени необходимо, чтобы ситуация полностью изменилась?Сейчас первое поколение женщин, которым 30-40 лет, у них маленькие дети, у них хорошее образование, и они могут совмещать работу и семью. Я была исключением в то время. Я хотела заниматься фундаментальными исследованиями, но не могла поступить в университет. Так я работала дома. Вела свой исследовательский проект. Я до сих пор продолжаю. Каждые два года я публикуюсь. Это действительно сложно. Но очень радостно!

После 10 лет окончания мною обучения профессор университета всё же пригласил меня поступить, обещал работу. Я уверяла его, что это невозможно, потому что я женщина. Он настаивал. Но я оказалась права. Официально это было возможно, но пожилые мужчины, принимавшие решение, сказали нет. После года попыток, даже создания специальной комиссии, всё же оказалось невозможно. Я была очень зла. Конечно, я могла заняться политикой, защищать права женщин. Но я не политик и не хочу им быть.

- Извините, про какой год мы говорим?

- В 1986 году окончательно решилось, что я не могу поступить. У меня была депрессия. Я решила повернуть плохую ситуацию в хорошую сторону. У меня есть достаточное образование, чтобы продолжать мое собственное исследование. Есть коллеги, с которыми можно дискутировать. И на самом деле этого достаточно. Я решила продолжить занятия скрипкой. По совету мужа я нашла любительский симфонический оркестр. Они знали, что я уже работала на сцене. Я не могла читать ноты, но я решила посмотреть, как оно пойдет. Первым произведением была 8 симфония Дворжака. Это был декабрь. Все инструменты вокруг. Первый раз я ничего не могла сделать. Дома у меня была запись этой симфонии. Я слышала её несколько раз. Так просто копировала, что играла моя соседка. И на третий раз я уже играла всё. И это работало. Через полгода мы уже выступали. Но была одна проблема. Я следила за соседкой, как она готовилась начать, я повторила за ней. Но я подумала, а что если она заболеет? Так я пошла к преподавателю консерватории и попросила его научить меня читать паузы. Он спросил, может и нотам меня научить?

Через несколько месяцев я пробно прошла экзамен в консерваторию. Конечно, я не могла уже профессионально учиться скрипке. Слишком поздно. Но мой преподаватель сказал мне, что я могу учиться композиции. Я никогда об этом не думала. Для вступительных экзаменов я сочинила песню для голоса и фортепиано. Я сразу попала в консерваторию на первый курс. Первое, что мне хотелось сочинить - песню для двух голосов, двух флейт и фортепиано. За своё самое первое сочинение на конкурсе композиторов я получила вторую премию. Меня стали считать даже гением. Но это было сложный период. Я продолжала свои исследования в области физики. При этом у меня была семья и 4 года консерватории - учёбы полного дня. Потом поездка в Россию. Это было ужасно!

– Также я знаю, что вы учились в Австрии.

– Да в Вене. Мне рекомендовали поехать туда. Это был год Шенберга. В загородном доме в Вене нам преподавали курс по его творчеству. Это было чем-то особенным. Вдобавок Шенберг оказался мне очень близким именно по развитой им технике.

– Расскажите о вашей опере.

– У меня был друг-либреттист. Он предполагал, что когда-нибудь я буду учиться на композитора, и написал либретто для меня. Ещё тогда, когда я не умела читать ноты. Когда же мне нужно было сдать экзамен и написать оперу, я спросила моего друга есть ли у него что-то для меня. Он сказал, что у него есть полная опера. Еще не в словах, но была уже готова идея, проведены предварительные исследования. И неожиданно оказалось, что тема оперы – терроризм.

– Какие были ваши мысли когда вы узнали?

– Я подумала: "Боже! Это невозможно!" До этого я думала о романтике, о любовных историях. И тут вдруг это! Но мой муж сказал: почему нет? У меня хороший муж. И, действительно, я это сделала. Моя опера, она о терроризме. Не о его внешней стороне. Об этом вы можете увидеть массу фильмов и постановок. Но мы пытаемся заглянуть внутрь. Что случилось с этой девушкой? Никто этим не интересуется. Все думают о чудовищной жестокости. Она молодая девушка. Как это произошло?

Вы даете возможность людям найти свою идентификацию. Это интересный процесс. Это одно из того, что мы делаем: привлекаем молодых людей к постановке. Это не только создание музыки, но и возможность говорить с миром. Сейчас в разработке другая опера. Она называется "Надежда", про вдову Мандельштама. Это история о женщине, как она прошла это, будучи внутри всей ситуации. Откуда она брала силы. Какая драма быть женой такого человека. Сейчас опера на голландском. Но у нас переводчица, и мы планируем сделать на русском. Длительность 70 мин. Опера будет готова к 2015 г. И у нас будет настоящая русская опера!

– Да, это восхитительно! Тогда давайте поговорим о России. Расскажите про своё сотрудничество с Тищенко.

– Это было необыкновенно!

– Почему вам рекомендовали поехать именно к Тищенко, в Россию, а не куда-либо еще?

– Мой преподаватель в консерватории знал Тищенко лично. И он считал, что это будет для меня новыми возможностями. Но! Другая страна, другой язык. Я всё же человек холодной войны. Люди моего возраста до сих пор опасаются России, потому что она совсем другая.

Тогда мой преподаватель пригласил Тищенко в Голландию. Я увидела, насколько замечательное это знакомство. Тищенко посмотрел мои работы. И он сразу дал комментарии, о которых я даже не могла подумать. Мой учитель был просто рад, что я что-то сочинила, но Тищенко мог рассказать, как это происходит. Мы говорили с переводчиком. Но я не могла слушать голландский. Русский показался мне настолько музыкальным. И я понимала, что он говорит, просто по атмосфере. И я впервые встретила человека с теми же музыкальными идеями. Это был человек похожий на меня. Я должна была поехать. Я встретила новых людей. Михаила Голикова.

– Как долго вы пробыли в России?

– Первый раз это было 6 недель. Потом я приезжала несколько раз в год по 2 недели. Сейчас это мой 21 раз в России.

– Есть ли у вас хобби?

– У меня нет хобби. Всё, что я делаю, я делаю профессионально. Но я ничего не зарабатываю. Наверное, это мой путь. Но раньше мой муж был зол – у меня два диплома, но никаких денег. Мои исследования в области физики продолжаются. Когда я занимаюсь физикой, я забываю о музыке. Когда я сочиняю музыку, я забываю о физике. Некоторые люди, знакомые со мной долгое время, знают меня только с одной стороны – как физика или как композитора. Это как две стороны одной медали. Когда вы видите одну сторону, вы не видите другую.

Я рада, что делаю то, что делает меня счастливой, а не то, что делает меня больной. Я хочу чаще бывать в Санкт-Петербурге. Сейчас у меня виза на год. Мой муж даже советует найти что-то, чтобы приезжать раз в месяц. Я счастлива, когда я занимаюсь физикой и пишу ноты. Но я несчастна, что мои произведения не исполняются. Так я не могу услышать и поправить. Мои исследования печатаются. Я довольна. Давайте я покажу. Just for fun.

Я хочу быть собой. Раньше это было невозможно. Я страдала. Я хотела быть членом общества, но у меня не было возможностей. Я бы хотела сделать что-то полезное. Для детей. Я пробую новое. Я хотела бы жить в России, но мой муж не хочет.

– Что вас вдохновляет? Что придает вам силы и энергию?

– Я не знаю. Я думаю, что от Бога. Он даёт талант и силы его реализовать.

– Анна (фотограф) – я бы хотела также задать вопрос. Я знаю, что в США есть исследования, которые совмещают физику и музыку. Это специально сочиненные мелодии, они математически просчитаны. Их прослушивание улучшает работу обоих полушарий.

– Это очень интересно. Я не знала. Но я могу сказать, что в то время, когда я занималась только физикой я в своих исследованиях наткнулась на стену. После 4-х лет консерватории, во время которых мои занятия физикой были прерваны, пропала стена. Теперь и физикой мне заниматься проще. Сейчас я комбинирую. Когда я устаю от музыки, начинаю сомневаться в том, что я делаю, я переключаюсь на физику и, наоборот. В Голландии у нас много запретов, которых нет здесь и о которых вы не можете подумать. Когда вы что-то запрещаете себе, вы начинаете болеть. Я с самого детства не принимала ограничений. Все мне говорили нельзя, невозможно, в то время как я знала, что возможно. Я говорила себе – почему? И делала. Когда мне кто-то говорит, что какая-то болезнь неизлечима. Я говорю почему? Может сейчас нет, но через 10 лет будет да.

Но что касается музыки. Я хотела быть членом Ассоциации композиторов. Но если вы не пишите в том же стиле, что там принято, то вас не принимают. Несколько месяцев назад я хотела вступить, я показала свою работу, но мне сказали, что это старомодная неинтересная музыка. Да у нас есть даже музей музыки. И Бах, Бетховен исполняются. Но считается актуальным и современным стиль noise, когда все звуки смешиваются. Безусловно, это музыка не является современной. Композиторы не имеют музыкального образования, не умеют читать ноты. Они всё пишут с помощью техники. Но это считается современным. Если вы пишите для оркестра – это старомодно. Таким образом, в Голландии есть поп-музыка очень высокого качества, классика и noise- музыка, которая считается современной.

– Какой совет вы бы дали молодым людям?

– Следуйте своему сердцу. Вы должны идти своей дорогой.

Добавить комментарий

Имя (обязательное)

E-Mail (обязательное)

Отправить

Отменить