Группа «23» — совместный проект уфимских музыкантов: Константина Панасюка, вокалиста и клавишника группы «Жара» и Рустема Булатова, вокалиста Lumen. По случаю приезда «23» в Санкт-Петербург с презентацией дебютной пластинки «Радио тишины» портал «Субкультура» поговорил с Тэмом о новой группе, фитах, живых и виртуальных музыкантах и об их слушателях.

— С начала февраля вы в туре в поддержку «Хроники бешеных дней», и, едва вернувшись, покатили в тур с группой «23». Сколько времени в году вы в разъездах?

— Сейчас мы вернулись к, что называется, золотым временам, когда получается, что чуть меньше полугода мы в путешествии. Если сложить все фестивали, все перемещения, наверно месяца четыре - пять с половиной наберется.

— Что является той самой атомной батарейкой, которая дает энергию на то, чтобы в течение всего этого времени выкладываться, будто в последний раз?

— Мы просто занимаемся любимым делом. Я уверен, что на свете, среди наших коллег - друзей-музыкантов, есть еще огромное количество ребят, которые бы с удовольствием жили точно так же. Просто не у всех судьба и история складываются таким образом. Есть другие коллективы, которые могут существовать в таком же режиме, как мы. Но они к этому просто не готовы и не хотят делать какой-то шаг назад, возвращаться в маленькие клубы. Я про легендарные наши команды, которые если приезжают, то выступают на каких-то больших площадках. А среди ребят нашего возраста и чуть помладше, я думаю, при желании атомную батарейку приделал бы себе каждый.

— Наверняка я попросту плохо искал и не нашел этой информации, но почему именнно «23»?

— Очень много связано с этой цифрой, как у меня, так и у Константина. Лично мне судьба подбрасывала это не раз. И когда я понял, что всё это будет уже не просто сольный проект, который я мог заявить, как «Рустем Булатов», или, там, «Тэм», когда пришло время придумать название для группы, я решил, что если судьба так много и часто намекает, то не нужно отказываться. Предложил Косте, и мы решили, что это хорошее название.

— Значит, сделать группу было вашей инициативой?

— Здесь история такая. Я в 2010 году ребятам – своим друзьям из группы Lumen – сообщил: «Друзья, накопился определенный материал. Вот он весь. Если мы его не делаем вместе, тогда я отправляюсь в какое-то сольное путешествие и пытаюсь его как-то сам реализовать». Ребята сказали: «Удачи, вперед, друг! Будет очень интересно», и я с тех пор я еще где-то год со всем этим плюхался, старался и никак не мог довести до конца. Я пытался реализовать всё это самостоятельно, но у меня не хватало ни времени, ни собственного умения, потому что те аранжировки, которые складывались, не нравились мне самому. Меня метало, я всё время переделывал одни и те же какие-то композиции, и, в общем-то, не сильно дело продвигалось. А потом мы познакомились с Константином.

— На «Роксмене»?

— Да, благодаря «Роксмене». И дело с мертвой точки сдвинулось очень быстро. Изначально я Костю звал принять участие всё-таки в сольный проект. Но наступил момент - скажем так, какой-то Рубикон, критическая точка, когда степень участия Кости в происходящем стала настолько велика, что продолжать называть всё это сольным проектом у меня уже не было никакого морального права. Потому что очень много было сделано Костей и в смысле аранжировок, и в смысле привнесения какого-то уникального материала. То есть некоторые песни сочинены на изначально Костины произведения, а это уже настоящее совместное творчество. И поэтому мне пришлось отодвинуть собственное «Я», амбиции, и я с удовольствием признал, что это всё-таки дуэт.

— Насколько я знаю, вы экспериментировали в музыке. Сначала был рок, затем что-то сродни IDM, только потом уже появились такие проникновенные минималистичные клавиши. Как вы к этому пришли?

— От музыки. Это же всё от ощущения: что тебе нравится, или не нравится. Мы слушали песни и понимали, что это не то. Вот есть результат, и он тебя не удовлетворяет, значит нужно продолжать его искать. И вариант с фортепьяно – он как-то очень внезапно и удивительно пришел, и, самое главное, очень легко стало всё это перекладывать. В конечном итоге, методом проб и ошибок мы пришли именно к этому звучанию, но нам не хочется на этом останавливаться.

— И каким вы видите следующий релиз?

— Мы в дальнейшем будем аранжировки всё-таки чуть расширять. Даже сегодня на концерте будут некоторые песни с виртуальными, скажем так, музыкантами. С битами, с какими-то прописанными партиями. Всё для того, чтобы расширять горизонты. В уединении - тем более, что сейчас такое время, когда люди практически не слушают альбомы целиком - очень несложно какие-то песни, даже несколько, воспринимать под фортепиано и вокал. Но впитать целый альбом, когда по звуку песни похожи одна на другую, труднее. В том смысле, что само звучание инструментов - оно не то чтобы давит, но всё время задействуются одни и те же частоты. И мы хотим, чтобы то, что мы несем, воспринималось всё-таки несколько легче. И в следующем альбоме наверное будем как-то раздвигать эти рамки, и уже будет не только фортепьяно. А в некоторых песнях вообще, может быть, без него обойдемся, потому что у клавишных инструментов в этом смысле очень богатые возможности. Можно и органы задействовать, и какие-то звуки электрофоно. Посмотрим, куда нас заведет кривая. Опять же, если по песням нам покажется, что эксперимент неудачный, у нас всегда есть время и возможность довести всё это до такого состояния, которое нам понравится.

— Вернемся к первому альбому. «Радио тишины» - сам сингл - оказался для меня практически открытием недели. Почему эта песня стала заглавной для всего альбома?

- В самом названии песни отражается смысл всей пластинки. Это такой достаточно спокойный альбом. И через многие произведения так или иначе проходит тема, затронутая в самой песне. То есть желание хоть ненадолго спрятаться от грохота мегаполиса.

— У вас вышел клип на «Радио тишины», который отлично дополнил образы в песне. Есть ли планы на какие-то другие клипы?

— Очень хочется вообще на всё снимать видео, но это крайне затратно. Несмотря на то, что и у меня, и у Кости есть определенный бэкграунд, связанный с жизнью и работой в других коллективах, мы всё равно очень молодая группа. Видео требует невероятных материальных затрат. Мы и так, работая над «Радио тишины», постарались минимизировать расходы везде, где только можно. И за это очень сильно благодарны ребятам, которые работали над видео.

— А кто работал?

— Михаил Левчук. Миша – потрясающий профессионал, но он себя в основном реализует, как свадебный видеограф. И если зайти на его страницы, то для многих это станет откровением. То, каким образом он снимает все эти торжества – это несколько другой уровень, по сравнению с тем, что человеку представляется, когда он слышит словосочетание «видео со свадьбы». Это для многих просто запредельно, потому что это такой практически уже киношный подход ко всему. Он наш старый друг, большой фанат рок-музыки. Учился в Петербурге и по образованию - нифига себе - генетик. У него очень интересная судьба, и то, каким образом он пришел в видео – это один из примеров того, как человек находит своё место в жизни. Помимо нас, у него еще есть и клипы, и какие-то концертные съемки, которыми он занимался. Когда я ему предложил эту возможность, он по-дружески согласился и взял на себя практически весь объем работ. Он составил раскадровку, он нашел часть локаций, он сам срежиссировал всё, что нужно было срежиссировать, задал операторам работы, носился с этим тяжелым «рэдом» (кинокамера – прим. ред.) по улицам. Мы всё это дело несколько дней снимали, и нам очень приятны и оценка, и результат.

— Альбом мало того, что спокойный, он еще и довольно минорный. В одном из своих недавних интервью Максим Фадеев говорил о том, что в России вообще очень любят и писать, и слушать минорную музыку, потому что сами люди – минорные. Как вы это объясните?

— Буквально вчера переслушивал замечательную песню группы «Каста» с их нового альбома, которая называется «Скрепы». Шикарная песня. Как начинается припев?.. «От колыбели и до могилы мы хмурые, как небо над Тагилом». Тут же всё от ощущения, от менталитета. Мне наоборот очень сложно понять, откуда черпают силы и энергию ребята, которые в нашей стране мочат ска-панк или регги, потому что, ну, как бы, всё против. И природа, и общество – вот всё складывается так, чтобы такого не случилось. Очень сложно в нашей стране быть на расслабоне. Это, наверное, возможно где-то на Юге, если ты живешь, например, на черноморском побережье. Но в остальном всё складывается по-другому. И другой немаловажный момент: творчество – оно же очень личное, субъективное. В альбоме «Радио тишины» очень много про меня непосредственно, если говорить о содержании. И в этом смысле я, конечно, Костю немного задавил, потому что и у него мажорных произведений тоже достаточно. Но когда ты уже с готовым текстом выбираешь какое-то произведение, то там всё идет по принципу «подходит – не подходит».

— Значительная часть лирики альбома практически в традициях серебряного века обращена к Ней. Кто Она?

— Любимая женщина.

— Что дал вам этот проект? Что такого позволил сделать, чего не было раньше?

— Для меня это новая степень свободы. Некоторые песни, которые мы исполняем - для меня они родились именно, как песни. И содержательная часть - стихи, текст песни - она как правило не вызывала у моих друзей вопросов. Вопросы были в части музыкальной. «Текст замечательный, давай всё пересочиним, и будет хорошо». Но здесь уже я был не согласен. У меня в голове было ощущение, что это правильные гармонии, правильные мелодии, и всё уже зажило. И если что-то сделать по-другому, мне будет очень сложно поделиться тем настроением, которое у меня самого родилось. И эти песни лично для меня очень важны. И «Лифт», и «Белизна», и «Помни», и другие. Для меня это возможность самовыразиться в некоторых моментах глубоко индивидуально, потому что наше коллективное творчество в группе Lumen не подразумевает, что кто-то может свои личные амбиции продавить через желания и мнения других людей в группе. Мы обо всём договариваемся. У нас с Костей точно такие же взаимоотношения, но к этим песням он отнесся иначе. Привнес в то, что было придумано мной, очень много сугубо своего личного, индивидуального, не меняя сути. Не меняя ни гармонии, ни мелодии, не стараясь как-то сильно модифицировать это.

— Возвращаясь к музыкантам, теперь не виртуальным. В два приема. Последний релиз, который вы послушали и сказали: «Вот эти ребята – они крутые?»

— Два крайних альбома, которые я купил и слушаю по кругу, меня они радуют, это, собственно, «Каста» - «Четырехглавый орёт» и «5'nizza» - «Ку». Просто шикарные альбомы.

— Я к чему веду: вы нередко делаете с кем-то совместные треки. И с 7000$ совсем недавно, и с Louna, и даже с нашей молодой питерской группой Factoreal. Так вот, настанет ли момент, когда в ваших собственных новых релизах появятся гости?

— Крайний раз, когда мы записывали что-то вместе, был очень давно – «02 Благовещенск» с Сидом Спириным. С той поры мы достаточно часто приглашали друзей нам помочь. В 2013 году, когда выпускали «Нет времени для любви» акустический альбом – там очень большой объем бэковых партий спела наша землячка и очень хороший наш друг Юля Мингажева. В рамках «23» мы недавно выпустили две новых песни, за день до того, как отправиться в тур, там она тоже много пела. Мы давно дружим, я принимаю участие в каких-то концертах, у нас есть две песни, которые совместно сделали, причем это песни группы «Светотень». Всё идет не от желания сделать фит ради фита, а от понимания того, что есть композиция, в которой не хватает чего-то такого, или участия кого-то, чтобы всё случилось. Совместная песня, которую мы сделали с «Порнофильмами» - он шикарная. Это тот принцип взаимодействия, который нам очень нравится, потому что не было изначально песни. Был первый куплет, был припев, была шикарная тема, совершенно понятная, и задан настрой. Весь второй куплет и аранжировку мы доделывали сами и ребятам предложили, всё сложилось. Это безусловно совместное творчество. Каждый коллектив, каждый музыкант привнес туда то, что хотел привнести. И такой принцип мне кажется самым-самым. Когда не просто идет что-то типа: «Приходи к нам спеть мои мысли», или там: «Приходи к нам сыграть мои ноты», а когда человек привносит еще и частичку собственной фантазии, частичку собственного творчества.

— То есть у вас есть некое комьюнити с остальными музыкантами с каким-то обменом мнений и взаимодействием. Сейчас у нас 2017 год, и надо признать, что рок немножко сдал свои позиции в плане популярности, уступив рэпу. Есть мнение, почему это произошло?

— Во-первых, нужно начать с общего медийного пространства. Где осталась рок-музыка в этом широченном поле? Она осталась где-то в очень узком сегменте профильных радиостанций, которых по стране не так много. Две федеральных, и где-то там по городам еще есть последние оплоты, местные рок-станции. Еще не до конца схлынула в стране волна популяризации R&B музыки, которая сейчас является одной из главных основ для поп-музыки, и которая с рэпом безусловно сопредельна. И от той музыки, которая звучит отовсюду, до рэпа гораздо ближе, чем до рока. И вот это всё – оно же указывает некий вектор. Что вот это – круто, всё остальное – не круто. Та поп-музыка, которая популяризировалась в то время, когда мы начинали – тогда рэпа на радиостанциях не было так же, как и рока, в общем-то –была слишком беззубая для молодежи, слишком непохожая на то, что с ними происходит ежедневно. Слишком далека от реальности. Все эти слащавые песни про несчастную любовь, про замечательные пляжи, про лето, про что-то еще – это всё понятно молодым, но сказано не теми словами, которые им приходят в голову, когда перечисляешь эти темы. Современный рэп настолько широко представлен, что там можно найти истории любой степени жесткости. Это просто отражает те культурные потребности, которые есть у молодежи. Спрос рождает предложение.

— Так может ли рок снова захватить свои позиции? И главное, нужно ли ему это делать?

— Я не знаю. Мне на этот вопрос очень сложно ответить, потому что меня это очень мало интересует. Все эти культурологические исследования, оценки рынков, подход к музыке, как к шоу-бизнесу и менеджменту. Это всё так скучно. Мы занимаемся творчеством, нам хочется, чтобы те эмоции, те мысли, которые мы пытаемся донести, находили отклик у людей. Чтобы кто-то послушал песню и сказал, что в ней заложено что-то, что я чувствую, но пока эту песню не услышал, не знал, как выразить. Чтобы она была человеку максимально близка. Никаких других желаний в смысле творчества нет. И заглядывать вперед, как оно всё обернется… Я не знаю. Мне кажется, что будущее музыки в принципе за стиранием вообще каких бы то ни было границ. И есть группы, которые уже самим фактом своего существования показывают, что это очень давнишний тренд. Limp Bizkit и Linkin Park – это рок-группы, или рэп-группы? Невозможно же сказать. Linkin Park в нашей стране считается рок-бандой. А сами себя они изначально считали рэп-коллективом. Поэтому, все вот эти вот какие-то деления – рэп, не рэп –они всё больше стираются. И вообще, сейчас молодые слушатели всё меньше и меньше задумываются о том, что это такое и как оно называется. Лично для меня это огромное счастье, когда у человека нет этих границ, нет этих шор. Если ему нравится – он идет, слушает одно, второе, третье, и никто ему за это не выговаривает. Никто его не пытается загнобить. И это классно. Он сегодня сходил на Егора Крида, завтра пришел на наш концерт. Послезавтра пошел и поколбасился под «Кровосток». У него в голове ничего не противоречит друг другу и как-то складывается, потому что и там, и там, и там есть какие-то песни, какие-то мысли, которые ему оказались близки. Ну и хорошо, и пусть будет так. После этого он вообще может пойти в органный зал и там на концерте какого-нибудь гостя из Швейцарии или Австрии впитывать Баха. И, опять-таки, это круто. Я за стирание любых границ.

Фото: Данил Никонов

Добавить комментарий

Имя (обязательное)

E-Mail (обязательное)

Отправить

Отменить